он даже не догадывался, в какую именно «воинскую часть» его рекомендовал приятель-сокурсник, когда подписывал контракт. Вряд ли этого молодого парня можно в чем-то обвинить. Разве что в убийстве нескольких паразитов, по которым и без того плакал курок автомата Калашникова… Мои мысли мало-помалу затуманились, стали более расплывчатыми, и я забылся глубоким сном без каких-либо сновидений. Когда же всё-таки продрал глаза, за окном уже садилось солнце, а золотой «Ролекс» на запястье показывал половину восьмого вечера. Я проспал не менее пяти часов, но никто ни разу не побеспокоил меня. Зато на столе стоял накрытый чистой матерчатой салфеткой поднос с уже успевшей остыть едой. Не Бог весть что, но есть можно. Особенно если учесть, что последний раз я питался примерно сутки назад. Быстро ополоснувшись в душе, я вытерся висевшим на спинке кровати полотенцем, оделся и с волчьим аппетитом набросился на еду.
Спустя пять минут тарелки опустели, и я решил проверить, работает ли стоящий на тумбочке возле стола телефон. Оказалось, это была прямая связь с охраной. На мой вполне естественный в данной ситуации вопрос: «Сколько мне еще здесь находиться?», охранник коротко и ясно ответил, что, мол, пока не выйду, и повесил трубку.
Делать было нечего. Я достал из кармана захваченные с разрешения Старкова сигареты и закурил, размышляя о том, какие именно действия принимаются сейчас ФСБ для нейтрализации плана захвата власти в стране мафиозной структурой.
Но, и это вполне естественно, больше всего я думал о Рамоне. И в глубине души все еще надеялся, что моя красавица не попала в руки безжалостных головорезов Персикова, а просто решила съездить на пару дней к кому-нибудь в гости. Я даже был готов к тому, что мне предстоит узнать о появившемся у нее любовнике — каком-нибудь высоком светловолосом эстонце, — лишь бы не произошло самого страшного и непоправимого. Док, молодой двадцативосьмилетний док прав — лучше уж измена, чем смерть. Хотя об этом тоже не очень-то приятно думать. Особенно когда речь идет о любимой женщине.
Следующие два дня я провел в той же комнате. Угрюмый охранник, трижды в день приносивший немудреную еду, на все мои попытки узнать, как со мной собираются поступить в дальнейшем, отделывался дежурными фразами, вроде «пока насчет вас никаких распоряжений не поступало». Я злился, но не показывал вида, прекрасно сознавая, что никто не станет держать меня взаперти вечно. В самое ближайшее время меня снова пригласят в кабинет Старкова.
Так оно и вышло. На утро третьего дня, часов в семь, за мной пришли двое бойцов в камуфляже и отвели в уже знакомый кабинет директора ФСБ на третьем этаже. Генерал-полковник сидел за столом и разглядывал пачку цветных фотоснимков. Заметив мое появление, Старков коротко буркнул: «Садитесь!» — и взялся за телефон.
— Пригласите Красавицкого, — это было все, что он сказал. Затем, положив трубку на рычаг, взглянул на меня, помятого, небритого и непричесанного, и протянул пачку сигарет с зажигалкой. — Курите, Валерий Николаевич.
Данные мне ранее генералом сигареты закончились уже сутки назад, поэтому я с нескрываемым удовольствием щелкнул зажигалкой и вдохнул в себя чуть горьковатый дым «Кэмела». Шеф ФСБ дал мне только несколько секунд, чтобы утолить никотиновый голод, а потом скрестил на груди руки и сказал спокойно и, как мне тогда показалось, несколько задумчиво:
— Мы проверили изложенные вами факты и нашли их полностью соответствующими действительности. Более того — благодаря вашим оперативным сведениям два часа назад поставлена последняя точка в пресечении проекта «Кукла». Уже объявлено официально об отстранении пятерых должностных лиц, в том числе и руководителя четвертого отдела СБ…
— Что с ним теперь будет? — Я редко перебил собеседника, но в данной ситуации не смог себя сдержать.
— Что-то будет. — Старков едва заметно усмехнулся и продолжил: — Исходя из всего вышеперечисленного, принято решение не привлекать вас к ответственности ввиду чрезвычайной важности сообщенных вами сведений. Но мы учли также и тот факт, что, вполне вероятно, найдётся немало людей, которые желали бы отомстить вам за принесенный организованным мафиозным структурам катастрофический ущерб. К тому же… — генерал сделал паузу, — подполковник Валерий Николаевич Бобров официально считается погибшим в автомобильной катастрофе и похоронен на одном из московских кладбищ более чем четыре года назад. Если же он вдруг «воскреснет», то может возникнуть ненужная шумиха. Ведь известно, что официально вы служили на одной из офицерских командных должностей в правительственной охране. Сразу пойдут разговоры о спецслужбах и тому подобное. — Шеф ФСБ взял сигарету и закурил. — С другой стороны, человек не может существовать без имени, места жительства, социального статуса и источника доходов. Кстати, о доходах. — Старков хитро прищурился и пристально посмотрел на меня, покусывая верхнюю губу: — На вашем счету в бельгийском банке очень приличные сбережения. Сумму знаете?
— Что-то около двух миллионов. — Я действительно не знал точную цифру.
— Один миллион восемьсот девяносто одна тысяча пятьсот два доллара Соединенных Штатов Америки. Вы, Валерий Николаевич, оказывается, настоящий российский миллионер. У вас, говорят, даже есть кредитная карточка «Виза-годд»?
— Я взял её у одного из братьев Сташкевичей вместе с костюмчиком и часами, — я достал из кармана кредитку, а потом снял и положил на стол генерала инкрустированный бриллиантами золотой «Ро-лекс». — Нб, надеюсь, вы не считаете меня вором? Если бы у него был другой костюм и другие часы, я бы…
— Нет, конечно нет, — перебил Старков. Он покрутил в руках «Ролекс» стоимостью не менее десяти тысяч долларов, чуть заметно цокнул языком, покачал головой и вернул их мне. — Можете носить их и считать своим боевым трофеем. А вот деньги с вашего банковского счета будут конфискованы. Надеюсь, понимаете, по какой причине? Это «тёмные» деньги. То же самое относится и к кредитной карточке Сташкевича. Кстати, ваш друг уже вернул нам свою.
— Как он?
— Нормально. Надеюсь, скоро вы его увидите, — Старков открыл ящик стола, смахнул туда пластиковую карточку и достал чистый лист бумаги. — Валерий Николаевич, вы мне доверяете?
— Да, — я говорил чистую правду. Этот седоволосый генерал не вызывал во мне ни малейшего чувства беспокойства.
— Тогда поставьте здесь свою подпись. Я имею в виду ту, которая фигурирует как подпись владельца банковского счета в Бельгии, — уточнил генерал. — И вопрос с миллионами можно считать закрытым. Через несколько часов все деньги будут сняты со счета и переведены в федеральный бюджет.
Он протянул мне лист и авторучку, я размашисто поставил в нижней части листа нужную закорючку. Прощайте, миллионы! Как ни странно, я не испытывал по этому поводу каких бы то ни было сожалений.
— С одним делом, можно считать, разобрались, — Старков положил лист в папку. — Теперь, что касается вашей жены…
Я едва не подпрыгнул на стуле. С огромным трудом взяв себя в руки, я достал из пачки сигарету и крепко сжал ее губами. Неужели они нашли её? Мое сердце стучало, как метроном, а дыхание напоминало свист измученных кузнечных мехов. Ну что он тянет с ответом?! Может быть, не хочет сообщать мне плохую новость?..
От такой ужасной мысли по всему телу пробежал озноб, лоб покрылся крупными каплями холодного пота. Я смотрел, не отрываясь, в глаза генерала. С момента, как он закончил говорить, прошло не более двух секунд, но я уже устал ждать.
— Мы нашли её. — Спокойный голос шефа ФСБ прозвучал для меня словно колокол. — Она жива и невредима. Очень скоро вы сможете её увидеть. В тот момент, когда вы ей звонили, ее действительно не было дома. И не только в Пярну, но и вообще в Эстонии. Она находилась буквально в пяти шагах от Кремля, в гостинице «Россия».
— Зачем? — Я действительно удивился, так как во время нашей последней встречи Рамона даже словом не обмолвилась о том, что собирается съездить в Москву.
— Очень просто, — пожал плечами генерал и улыбнулся. — Если не ошибаюсь, она у вас пишет детективы. А в Москву приехала, чтобы заключить договор на издание своей новой книги.
— Где она сейчас?! — Я вскочил, сделал шаг навстречу Старкову. Едва сдержался, чтобы не схватить директора Федеральной службы безопасности за руку.
