– Да ну его к черту!.. Давай лучше выпьем. – Он посмотрел на друга столь выразительным взглядом, что в нем без труда читалось: «Ну давай выпей, не ломайся, мать твою, ты же видишь, как мне сейчас плохо! Поддержи друга!»
– Я за рулем, – многозначительно намекнул Денисов, скрестив руки перед грудью. Но целиком поглощенный своими тягостными мыслями Кац пропустил его слова мимо ушей. – Да и ты, по-моему, тоже не на метро приехал, – напомнил Макс растекшемуся по стулу приятелю.
– Ну и что?! А если мне хреново?! А если на душе, блин, кошки скребут, что тогда?!
Подвинув к Максиму стакан с водкой, Миша налил немного и себе, но пить не стал; он вертел стакан в руках, наблюдая, как жидкость плещется на донышке, стекая по ребристым пластмассовым стенкам.
– Из-за чего расплевались-то? – взглянув на большой пустой стол Стаса, на котором еще недавно стояли компьютер с клавиатурой и принтер со сканером, поинтересовался Денисов. Он обратил внимание, что из офиса исчез даже телевизор, стоявший в углу комнаты, на лакированной деревянной подставке под орех.
– Сегодня днем завалился Бармаш, со своим хмырем Седым! – наконец, сквозь зубы, прошипел Кац. – Это «крыша» моя. Я же тебе рассказывал… Надо было дать денег за прошлый месяц, – едко усмехнувшись, уточнил он, неприязненным резким жестом отодвигая от ce6я стакан с водкой. – Я, как положено, отстегнул. На хрена мне лишний геморрой, блин!.. А тут встает этот хренов качок Милославский и борзо так заявляет, чтобы Бармаш полученные от меня баксы аккуратно, с извинениями положил к нему на стол и что, если он или его бритые дружки еще хотя бы раз сунут свои поганые прыщавые рожи дальше этого порога, инвалидность им обеспечена. Ты представляешь, едрена вошь?! Я как подумал, что Пегас об этом выступлении узнает, чуть в штаны не наложил!
– А кто такой Пегас? – спокойно спросил Денисов.
Кац отрешенно уставился на него.
– Ну ты, брат, даешь! – возмутился он. – Ты, коренной питерский абориген, и не знаешь, кто такой Пегас?! Повезло же тебе!
Макс молчал, выжидательно глядя на друга. Тот вздохнул и ответил ему укоризненным взглядом.
– Специально для жителей Камчатки и Крайнего Севера уточняю, – с сарказмом сказал он, – что речь идет не о сигаретах. Господин, в определенных кругах именуемый Пегасом, является преуспевающим коммерсантом, которому принадлежит с десяток солидных фирм, курирующих ряд направлений в питерском бизнесе, в том числе и знакомый тебе магазинчик «Русские деликатесы». По совместительству он является одним из крупнейших бандитских авторитетов нашего замечательного города. Он довольно скромен, его мало кто видел, лишь очень узкий круг приближенных. Это очень серьезный человек, имеет разногласия с органами правопорядка. Быть в немилости у Пегаса чревато преждевременной кончиной не только для таких мошек, как мы, но и для птиц куда более высокого полета. Вопросы есть?
– Какие уж здесь вопросы, – пробормотал Максим. – Все ясно, как белые ночи. Значит, твоя контора снабжает именно этого «честного» бизнесмена ежемесячными «профсоюзными» взносами?
– Увы! Мой папа всего лишь фотограф и не работает в Большом доме на Литейном проспекте. И фамилия его не Кирилленко, – с обреченностью ответил Миша.
– И много приходится платить? – поинтересовался Максим.
– Отстегиваю бригаде отморозка Бармаша регулярно, первого числа каждого месяца, по триста «бакинских»… Как видишь, по-божески еще!
– Бред какой-то, – пробормотал, качая головой, Максим. Глубоко затянувшись сигаретой, он пристально смотрел на Каца. – Ну и что же случилось дальше?
– Дальше?! Охренели ребятки от такой наглости со стороны барыги, вот что! А Милославский подошел к Бармашу вплотную, ткнул пальчиком в грудь и спокойно добавил, что отныне им от нашей фирмы рубля рваного не видать… Кретин… Я, понятное дело, впрягся, начал расхлебывать это дерьмо, от греха подальше, но куда там!.. – Миша досадливо шарахнул кулаком по столу. – Когда они попробовали на него наехать, стали свои пальцы у него перед носом загибать. Стас, недолго думая, просто со всего плеча звезданул Седому по зубам, а Бармаша вообще – схватил за шиворот, как паршивого щенка, и чуть в открытое окно не вышвырнул, представляешь?! Как еще мне удалось его остановить – до сих пор удивляюсь…
От переполнявших Каца эмоций взгляд его стал понемногу проясняться.
– Я, блин, едва заикой не стал от такого беспредела, – вздохнул он. – Смотрю, как этот двухметровый танк Милославский Седого по полу валяет, а внутри все инеем покрывается. Ну, думаю, хана теперь, допрыгались!.. Всем жопа – и ему, и мне, и всей нашей конторе!.. А тут еще Бармаш немного в себя пришел и – шасть! – рукой за пазуху. Приплыли, думаю, сейчас шмальнет из ствола и растекутся наши с Милославским талантливые мозги по ближайшей стенке… – Глаза Миши округлились. – Веришь, нет, но я даже перекреститься успел со страху…
– Чего?! Ты ж еврей!
– Еврей, не еврей – какая разница, когда на тебя пушку наводят! До стрельбы, правда, не дошло. Милославский сориентировался быстро, врезал Бармашу ногой по зубам, вытащил из его рук пистолет и с улыбочкой спокойно сунул себе за ремень. Еще пару раз припечатал каждому по шарам, чтобы вообще дергаться перестали. Потом поднял обоих за воротники, стукнул лбами, пинком распахнул дверь, дотащил до лестницы и спустил вниз, по ступенькам, по так называемому «скоростному лифту»! – Кац вдруг мечтательно возвел глаза. – Здорово летели, красиво… Зрители получили большое удовольствие…
– Да уж, ничего не скажешь, интересное кино, триллер просто, – задумчиво глядя на Каца, пробормотал Максим. – Они же его замочат, придурка.
– А ему, похоже, наплевать! – Миша повертел указательным пальцем у виска. – Ну, я набросился на него, сам понимаешь, а этот мудозвон спокойненько меня выслушал, позвонил, вызвал такси к подъезду, без единого слова погрузил туда все свое барахло и пожелал мне успешной работы на благо российской братвы. И, выходя, добавил, что если «быки» начнут наступать ему на пятки, он со спокойной душой сдаст их ментам из РУОПа.
– Да, случай тяжелый. И что теперь думаешь делать? – Денисов затушил сигарету о стеклянное дно пепельницы и, прищурившись, разогнал рукой витающие вокруг него клубы дыма.
– Седой звонил за пять минут до твоего прихода, – упавшим голосом сообщил Кац. – Десять тысяч баксов к завтрашнему утру и отныне по пятьсот – каждый месяц! Спрашивается, а при чем здесь я? Хотел в квартире евроремонт, блин, сделать, а теперь – копи, друг Миша, по новой!
– Ты, разумеется, ни при чем, – спокойно согласился Макс, – но платить, как я понимаю, все равно придется. – Он расстегнул куртку, сунул руку во внутренний карман и секунду спустя бросил на стол, рядом с бутылкой и стаканами, перетянутую резинкой толстую пачку долларов. – Здесь все, что я тебе должен, плюс еще «штука». Так что никаких проблем, старик. Пусть эти твари подавятся. Жизнь дороже, верно? И к тому же дается один раз, как говорил писатель.
Кац недоуменно перевел взгляд с Денисова на деньги, взял тугой «пресс», взвесил его в руке, вопросительно поднял брови, а затем, словно очнувшись, медленно расплылся в благостной улыбке.
– Ага!!! – Он взял деньги и понимающе посмотрел на Денисова: – Лохи?
– Лохи, – кивнул Макс. – Они самые. Ох, блин! Так и хочется сказать: «Слава лохам!»
Оба приятеля посмеялись. А потом Денисов, не выдержав, сказал:
– Я тебе про тачку прямо с порога намекнул, но ты был так занят своими разборками, что даже не обратил внимания.
– Что, уже на колесах?! – не поверил своим ушам Кац. Лицо его более не выражало вселенской печали.
– Вон, внизу, на стоянке, «девятка» «мокрый асфальт». Я решил, что для начала поезжу годик на русской моторашке, а потом, когда раскручусь, возьму себе «мерс», – поделился своими стратегическими намерениями Макс. – Слушай, у меня все твой Милославский из головы не выходит… Может, у него какие- нибудь неприятности, в семье или еще где… Он ничего такого не говорил? Просто так люди с ума не сходят.
– Не знаю, – пожал плечами Миша. – Вообще-то у него насчет «быков» давно зашкаливало, но я постоянно его удерживал, объяснял перспективу. Просто не повезло мальчику – уродился слишком честным. У него в жизни вообще всего две цели – компьютеры и штанга. Все никак не может понять, почему он
