ссучившимся «папой» – гребаным Пегасом и поговорить по душам с ментовским полковником, выдающим себя за обалденного авторитета по кличке Дикий. Сейчас же самое главное – хапануть деньги и слинять…
– Вот и нормалек! – Довольный, бригадир посмотрел на стоявшего в нерешительности Денисова. – Я хочу, чтобы ты подробно перевел своей иностранной горилле все то, что я тебе сказал. Начинай. А Ишак проконтролирует сказанное. Правда, братан? – Бармаш искоса глянул на подельника.
Тот многозначительно кивнул, не отводя пистолет от Ренаты, у которой рот по-прежнему был заклеен скотчем.
– Он, как ни странно, – продолжил бригадир, – очень хорошо когда-то учил в школе немецкий и сразу поймет, если ты опять начнешь гнать пургу. Давай переводи. Ну!
Максим не стал спорить и дословно перевел Гесслеру все, что наговорил Бармаш. Минуту спустя лицо Гесслера приобрело мертвенно-бледный оттенок. Немигающим взглядом он уставился на Бармаша. Немец явно жаждал крови. И стриженый мордастый подонок не выдержал и отвел глаза, а потом резко схватил Ренату за волосы и с силой дернул:
– Ложись на пол, сучка!
Женщина едва устояла на ногах. Она зажмурилась и громко застонала.
Челюсти Максима сжались, как тиски, зубы заскрежетали. В висках бешено пульсировала кровь. Он лихорадочно искал выход из ситуации, снова вспомнив о должном находиться поблизости милицейском спецназе. Или… может, проклятый полковник с самого начала не собирался никому сообщать о захвате заложников?!
– Я сказал – лежать!!! – прохрипел Бармаш.
Рената медленно опустилась – сначала на колени, потом легла на спину. Из глаз ее лились слезы. Она плакала совершенно беззвучно, и от этого картина происходящего становилась еще ужаснее, чем если бы женщина кричала и плакала навзрыд. Ишак направил дуло пистолета прямо в лоб Денисову и застыл, готовый в любую секунду нажать на спусковой крючок.
– Где моя дочь?! – сорвавшимся голосом крикнул Максим.
Отсутствие Лены пугало больше всего. В руках у сволочей оставался самый главный козырь, без которого невозможно выиграть партию.
– Там, где нужно! – довольно прорычал Бармаш. – Я обезопасил себя. Даже если вам удастся завалить меня и Ишака, даже если ты устроил нам здесь ловушку, ты никогда не отыщешь ее. Она сдохнет в темноте и одиночестве от голода и жажды, потом через несколько дней ее сожрут крысы, и она превратится в вонючий мешок с костями.
Максим почувствовал, как его захлестывает волна ярости. Разум отказывался воспринимать все, кроме одной, стучащей, как взбесившийся метроном, мысли: не надо думать, надо действовать!
– Что ты от меня хочешь? – с трудом шевеля одеревеневшими губами, выдавил Денисов.
К его удивлению, Бармаш никак не отреагировал на вопрос, а молча наклонился к Ренате, разорвал на ней платье и впился похотливым взглядом в белый треугольник шелковых трусиков. Ишак по-прежнему целился в голову Максима. Генрих не шевелился, боясь спровоцировать взвинченного до предела террориста на роковой выстрел. Из глаз Ренаты катились слезы.
– Что тебе нужно, оставь ее!!! – до хрипоты срывая голос, снова прокричал Максим. Он готов был броситься на помощь любимой женщине, уже не думая о последствиях… Но лишь мысль о дочери удерживала его от последнего шага.
– Ну что? – усмехнулся бригадир. – Страшно стало, сука?! Предупреждал я тебя – не надо действовать мне на нервы, не надо злить, не надо становиться у меня на пути, но ты не послушал… Теперь поздно, – покачал головой Бармаш. – Талончик прокомпостирован. Хотя… – Подонок брезгливо поморщился и вдруг, схватив женщину за руку, рывком поднял ее с усыпанного пеплом пола и сильно толкнул к стоявшему рядом Ишаку. – Ну-ка, возьми на прицел шлюху. Барыга вызвался заменить ее на трудовой вахте. Он просто горит желанием настроить мой «инструмент» на нужную волну. Правда, козел? – обратился бандит к Максиму, облизав пересохшие губы. – Сейчас ты подойдешь ко мне, встанешь на колени, медленно и аккуратно вылижешь пыль с моих ботинок, а потом поиграешь на «кожаной флейте». А можно наоборот: сначала на «флейте», а потом ботиночки лизать. Ну конечно же, так будет лучше. – Бармаш мерзко заржал. – Да, не забудь снять чемоданчик с лапищи своего верного пса – принесешь чемоданчик прямо вот сюда, ко мне. Только не дергайся резко, прошу тебя, а то Ишак – человек нервный, глядишь, пальчик нечаянно дернется и надавит на курок. Ба-бах! Ну шевелись, а то я уже слишком долго здесь задержался…
Денисов и Гесслер переглянулись. Накалившаяся до наивысшей точки обстановка позволила им понять друг друга без единого слова. Генрих слегка опустил веки, давая знать, что готов к действию.
Ишкевич, завороженно слушающий своего подельника, сильнее прижал дуло пистолета к виску Ренаты. Женщина громко вскрикнула. Бармаш с идиотской ухмылкой принялся медленно расстегивать джинсы, приспустил «молнию».
Максим извлек из кармана маленький ключик, открыл замок наручников, снял «браслеты» с запястья Генриха, набрав нужную комбинацию цифр, разблокировал замки «дипломата» и продемонстрировал «быкам» содержимое – один миллион долларов. Закрыв крышку, он взял чемоданчик в руку и медленно направился к Бармашу. Шаг за шагом он сокращал расстояние, настороженно наблюдая за движениями бандитов. Бармаш отступил на два шага, вынимая из кармана заточку…
– Стоять! – приказал он. – Открой кейс и кинь мне верхнюю пачку в левом углу. И не вздумай хитрить, я все вижу!..
Денисов поставил «дипломат» на усыпанный гарью пол и открыл его. Достав перетянутую банковской лентой упаковку денег, он бросил ее Бармашу. Тот разорвал бумагу, попробовал купюры на ощупь и, довольный, кивнул Ишаку.
– Молодец, барыга, честно работаешь, – одобрительно хмыкнул подонок, засовывая пачку во внутренний карман куртки. – И это правильно – с нами по-другому нельзя. Сейчас спокойно подходи ко мне, не торопясь опускайся на коленки, разевай пасть и принимайся за дело. Если хорошо получится, – раньше закончим. Ишак приведет девчонку. Она здесь недалеко, но найти ее ты все равно не сможешь. Ну, так я жду удовольствия! – заорал Бармаш. – Иди сюда, сука!..
Бандит чувствовал себя победителем, не догадываясь о том, что гусарская рулетка иногда преподносит особые сюрпризы…
Максим искоса взглянул на немца, потом весь сжался, точно тугая пружина и, сделав несколько спокойных шагов, вдруг стремительно бросился вперед и обрушился на ненавистного противника всем своим весом. «Господи, только бы успеть!..»
Выскользнув из рукава плаща, в ладонь Генриха упала тяжелая рукоять пистолета, и крепкие пальцы крепко обхватили холодную сталь. И вот уже смертоносный ствол был направлен прямо в лоб ошалевшему от неожиданности Ишкевичу.
Мелькнувшая в воздухе левая рука Максима рубящим ударом сверху выбила на пол заточку, и тут же правая со страшной силой врезалась в челюсть замешкавшегося всего на долю секунду отморозка. Хрустнули сломанные кости. Ботинки Бармаша оторвались от пола и взлетели по дуге на полметра вверх. Сдавленно хрюкнув, мордоворот тяжело рухнул спиной на каменный пол. Последним аккордом прозвучал страшный удар ногой, в который Макс вложил всю свою силу и ненависть: словно сухое печенье, треснули шейные позвонки лежащего навзничь Бармаша, и тот, не приходя в сознание, тут же отлетел в мир иной. Он уже не услышал, как ночную тишину один за другим взорвали выстрелы, слившиеся воедино, как сраженный пулей Ишак рухнул на пол, увлекая за собой вниз заложницу, как несколько секунд спустя гигантское пепелище наполнилось пронзительными криками, громыханием тяжелых шнурованных ботинок и шипением раций.
Ворвавшиеся в зал бойцы СОБРа тотчас уложили лицом в сажу Максима и его телохранителя Генриха, заломили руки, защелкнули наручники, приставили к затылкам автоматы. Остальным участникам разборки было уже все равно – их души медленно поднимались к зияющей в прогоревшей крыше огромной дыре. Кому-то из них предстояло встретиться с богом, а кому-то – с дьяволом. Для Ренаты и террористов время остановилось навсегда.
Последними в здании появились майор Безукладников и полковник Кирилленко. Они приблизились к месту трагедии, посмотрели на распластанные на черном полу трупы, на набитый долларовыми купюрами
