приходилось ночевать. Первый этаж здоровенного трехэтажного здания занимала таверна. Второй и третий — жилые комнаты, к которым вела такая же, как и везде, жутко скрипучая лестница. Коридор, по которому их вел хозяин, смотрелся тоже не очень — обшарпанные стены, исцарапанный пол, страшно закопченный потолок. Кроме этого, на нервы действовал еще и тошнотворный запах прогорклого масла и гари, пропитавший все и вся. А когда Фиола увидела тесную комнату, в которой, кроме кровати, стоял только огромный сундук для пожитков, и потом услышала, что 'удобства располагаются между кузницей и конюшней', у нее окончательно испортилось настроение. По сравнению с любой постройкой их родового замка постоялый двор показался бы сараем. Однако, судя по гордому виду хозяина, стоявшего у дверей в их в 'покои', лучше этого заведения в городке не было…
— Да, хочу предупредить, что еду в комнаты мы временно не доставляем… — молниеносно убрав куда-то под засаленный передник брошенный баронессой золотой, хозяин 'Четырех комнат' вытер вспотевший лоб отворотом рукава, и, удовлетворенно улыбнувшись, добавил: — Так что когда проголодаетесь — милости прошу в большой зал… Правда, как там будет со свободными столами, я не знаю…
— Думаю, один стол вы оставите свободным… — поняв намек, леди Олиона кинула ему еще несколько серебряных монет и кинула взгляд на дверь.
— Да, конечно оставлю… — заулыбавшись еще шире, мужчина попятился, и, уперевшись объемистым задом в ручку двери, изобразил что-то вроде поклона. — Рад, что вы остановились именно в моем заведении, баронесса!
…С трудом дождавшись ухода крайне неприятного на ее взгляд мужчины, Фиола с мольбой посмотрела на мать.
— Потерпи еще немного… — догадавшись о желании дочери, леди Олиона угрюмо посмотрела на свое платье, и, задвинув засов на двери, принялась переодеваться. — Соваться в уборную в платье с кринолином — идиотизм. Не влезу в двери. Придется натянуть что-нибудь попроще. Кстати, тебе ведь не надо объяснять, что ходить по нужде в одиночку девушкам из хорошей семьи не полагается? Тут слишком много подгулявших мужиков, в вечернем полумраке не способных отличить баронессу от посудомойки. В общем, встреча с ними ничем хорошим не закончится. Моих служанок, как ты видишь, с нами нет… Солдат сопровождения — тоже… Череп тебе не защитник. Так что, считай, что кроме меня провожать тебя некому…
— Я так и подумала, маменька… — кивнула девушка.
— Ничего, это не так страшно. Хотя, конечно же, неприятно. Кстати, единственное, что меня радует — это то, что мы выехали в столицу на два дня раньше, чем собирались. Поэтому добираться до Арнорда в одиночку нам, скорее всего, не придется…
— Почему? — односложно поинтересовалась Фиола, помогая матери зашнуровать корсет на зеленом бархатном платье с открытыми плечами и на редкость глубоким декольте.
— Тракт оживленный. С этой стороны королевства в столицу, да еще к Празднику Совершеннолетия, обычно едет довольно много дворян. Каждый второй — с хорошей охраной. Навскидку могу перечислить пяток из тех из тех, кто не сегодня-завтра обязательно проедет через Заречье. Например, граф де Лемойр: его третьему сыну зимой должно было исполниться шестнадцать. Сын Логирда Утерса: кто-то мне говорил, что он тоже дорос до присяги. Впрочем, воины этого рода редко путешествуют со свитой, и надеяться на то, что он будет с эскортом — глупо. Точно проедут де Бейли. И хорошо бы нам пристроиться именно к ним: они вообще не пропускают ни одного праздника и всегда путешествуют с большой свитой и в комфорте. Впрочем, сейчас не до комфорта. Главное — поскорее добраться до Арнорда…
Дослушав объяснения матери, Фиола еще раз огляделась по сторонам и тяжело вздохнула: жить два-три дня в малюсенькой комнатенке, в которой не было даже стола, ей совершенно не улыбалось. И питаться в общем зале таверны — тоже…
— Ну, да… На твои покои похоже не очень… — криво усмехнулась баронесса. — И на мои — тоже… Да, кстати, без меня из комнаты ни ногой…
— Конечно, маменька… — представив себе перспективу безвылазного пребывания в комнате, девушка угрюмо кивнула. И, дождавшись, пока баронесса начнет приподниматься, первой вскочила на ноги и метнулась к входной двери…
Глава 3. Модар Ялгон
— Господин Ялгон! Господин Ялгон! — горячечный шепот, раздавшийся из-за двери, заставил Модара открыть глаза и схватиться за меч. — Это я, Ченк!
— Вернулся? — встрепенулся сотник, и, вскочив с кровати, впустил воина в комнату. — Ну, и чем ты меня порадуешь?
— Мы положили всю охрану, а карету с баронессой 'упустили'. Леди Олиона уже в Заречье, и, судя по тому, что она оплатила комнату на три дня вперед, ехать дальше в одиночку она не собирается…
— Отлично… — усмехнулся Ялгон. — Молодцы… И как все прошло?
— Восемь раненых и трое убитых… — поморщился воин. — Десятник Вангерр действительно оказался хорошим рубакой. Упокоили только из лука, и то не сразу…
— Ну, пристрелить его первым было нельзя… — Модар пожал плечами. — Тогда бы его люди могли не додуматься убрать с дороги дерево. Ладно, трое убитых — это не так много. В пределах допустимого…
— Как скажете, ваша милость…
— Ладно. Возвращайся в Заречье и жди… Если вдруг появятся незваные гости — в город не запускать. Придумайте что-нибудь — пожар в 'Четырех комнатах'. Или что-нибудь еще. В общем, чтобы ночевали в таверне за воротами…
— Сделаем, ваша милость… — невесть как разглядев повелительный жест, Ченк растворился в темноте.
Дождавшись, пока проскрипят ступеньки, ведущие на первый этаж, сотник вернулся на свое слишком короткое и узкое ложе, улегся и быстро провалился в сон…
…Утро началось с повелительного вопля принца Ротиза:
— Вина! И кусок сыра! А моим дамам — печеных яблок!!!
Открыв глаза, Модар прислушался к шуму за стеной и недовольно поморщился: третий сын короля, угомонившийся только перед рассветом, уже был на ногах. И, судя по щебетанию его спутниц, собирался продолжать вчерашнее веселье.
'Мда… Ему уже требуется всего четыре часа на сон. И это никуда не годится… Впрочем, какая мне-то, собственно, разница? Хоть два — лишь бы вел себя, как положено… И соображал, что, кому и когда можно говорить…' — откинув в сторону одеяло, сотник свесил ноги с ложа, поскреб ногтями зачесавшееся колено и угрюмо посмотрел в оконце. — 'О-о-о… Моросит… Здорово! Через пару часов дорога превратится в болото… Значит, де Бейли предпочтут переждать ненастье у очага. А вот де Лемойры — вряд ли: опоздать к началу праздника Олаф не захочет. Да и плевать ему на непогоду — старый воин видал времена и похуже. Поедут или нет де Венгары — трудно сказать: последние пару лет в их роду командует леди Гвиана, а о ее взбалмошности и непредсказуемости не слышали разве что мертвые. Де Фарки уже в столице, де Миллзы — проехали через Заречье позавчера… Вроде, все путем… Остается ждать…'
— Ялго-о-он!!! Ялго-о-он!!! — услышав капризный рев принца, сотник поморщился, надел штаны, потом сапоги, натянул кольчугу на голое тело, и, взяв из изголовья меч, быстрым шагом вышел из комнаты.
Дверь в покои его высочества была открыта нараспашку. А игривое хихиканье обоих девиц, доставленных его высочеству к ужину, было слышно аж в коридоре. Изобразив на лице угодливое выражение, сотник шагнул в комнату и замер у порога, стараясь, чтобы в его взгляде не отражалось презрение: принц Ротиз, еще более пьяный, чем вчера вечером, возлежал на широченной кровати в чем мать родила и поочередно тискал прижимающихся к нему толстушек.
— Да, милорд… Вы меня звали?
