— Это… ты?
У меня оборвалось сердце:
— А ты ждал кого-то еще?
— Нет!!! — воскликнул он, мгновенно почувствовав перемену в моем настроении. — Я слышал, как открылась дверь, и подумал, что это — отец. Пришел посмотреть, насколько добросовестно я занимаюсь. Поэтому и не поворачивался… Я… я очень рад тебя видеть! Правда!!!
— Вижу… — заглянув в его глаза, успокоено выдохнула я. И, наконец, догадалась поздороваться: — Доброе утро!
— Доброе утро, милая… — Ронни сделал небольшую паузу и… ехидно посмотрел на меня: — Скажи, радость моя, что заставило тебя встать в такую рань? Неужели твое ложе оказалось недостаточно мягким, чтобы ты могла проспать до обеда?
«Шутить изволите?» — подумала я. И притворно нахмурилась: — Ложе тут ни при чем! Причина в другом: я не могла спать, так как искреннее возмущена твоим бессовестным поведением…
— Бессовестным?
— Угу!!! Помнишь, вчера вечером я попросила себя поцеловать? Скажи, тебе понравилось?
Законник покраснел до корней волос:
— Еще как…
— Так вот, вместо того, чтобы сделать ответный шаг, ты отвел меня в мои покои и пожелал мне доброй ночи! Скажи, по-твоему, это нормально?
Увидеть его движение я не успела: он вдруг оказался рядом, склонился к моему лицу, и… я на целую вечность вывалилась из реальности…
…Когда Ронни оторвался от моих губ и сделал шаг назад, я еле удержала равновесие — ослабевшие ноги упорно пытались подогнуться, и для того, чтобы не упасть, мне пришлось вцепиться в плечи своего любимого мужчины. Плечи оказались влажными от пота… но от одной мысли, что я к ним прикасаюсь, у меня снова помутилось в голове…
— Теперь я заслужил твое прощение? — хрипло спросил Законник. И, удостоверившись, что я не упаду, выскользнул из моих объятий и отошел шага на три назад.
Молодец: я на его месте поступила бы так же. Только отошла бы намного дальше. Эдак к противоположной стене зала. Так, на всякий случай.
— Ну… первый шаг к этому ты уже сделал… — ляпнуло мое второе «я». — Маленький-маленький…
Ронни сглотнул… Скользнул ко мне… и уперся грудью в мою ладонь:
— Второй шаг мы сделаем позже… — с трудом сдерживая свои желания, выдохнула я. — А сейчас время тренировки. Я пришла сюда, чтобы ты начал учить меня мечевому бою…
Мой любимый мужчина непонимающе посмотрел на меня… потом удивленно свел брови к переносице, облизал пересохшие губы, и, заставив себя успокоиться, более-менее спокойно поинтересовался:
— Зачем?
- «Из двух друзей, не объединенных общей целью, один — раб, а второй — господин…» — процитировала я свою любимую поговорку. — Я не хочу быть твоей рабыней. И госпожой, естественно, тоже. Я готова на все, лишь бы те чувства, которые я вижу в твоих глазах, горели в них как можно дольше. И чтобы ты никогда не пожалел о том, что отдал мне свое сердце. Как мне кажется, для этого надо не так много — чтобы у нас появились общие цели…
Он понял. Сразу. И… принял то, что я сказала! От осознания этого мне стало так хорошо, что я подошла к нему вплотную, встала на цыпочки и поцеловала в подбородок:
— Спасибо!
Ронни нежно провел пальцем по моей щеке, и… ехидно прищурился:
— Судя по тому, как ты одета, ты планировала начать заниматься прямо сейчас?
— Да…
— Я буду тебя учить, Илзе! Но… прежде чем мы начнем, хотел бы тебя кое о чем предупредить. Как ты понимаешь, научиться мечевому бою, ничего не делая, невозможно. Тебе придется терпеть усталость и боль в натруженных мышцах…
— Я к этому готова…
— Знаю… — кивнул он. А в его глазах вдруг появились искорки сдерживаемого смеха: — Скажи, ты готова к тому, что после каждой тренировки я буду делать тебе массаж, и… иногда буду колоть своими жуткими иглами?!
Услышав интонацию, которой Ронни произнес последнюю фразу, я удивленно уставилась на него: он слово в слово процитировал предложение, сказанное мною больше года назад!
— Ты… помнишь, что я тогда тебе говорила?
— Разве это можно забыть? — хмыкнул он. — Тогда я был уверен, что совершаю самую большую глупость в своей жизни. И умирал от стыда, вдумываясь в каждое сказанное тобой слово…
— А оказалось? — спросила я в надежде услышать нечто противоположное.
Как бы не так: Ронни тяжело вздохнул и мрачно уставился куда-то в стену:
— Так и оказалось: я вернул тебя твоему отцу. То есть собственноручно отправил тебя в Кошмар…
— Ты сделал то, что был должен… — я ласково прикоснулась к его груди, и тут же отдернула руку, почувствовав, что снова начинаю сходить с ума от желания его поцеловать: — Не казни себя, милый! Кошмар давно в прошлом. А в будущем у меня ты и твои жуткие иглы…
— Так ты позволишь мне себя колоть?
В его глазах плескалась затаенная боль. И я, решив отвлечь его от мыслей о моем прошлом, мечтательно вздохнула:
— Ради твоего массажа, любимый, я готова на все…
Глава 11. Касым-шири
…Стук копыт лошадей двух сотен отборнейших воинов Степи отдавался в сердце Касыма гулом барабанов кам-ча. И согревал душу не хуже, чем летнее солнце: эти, уже давшие Клятву Клятв бойцы были первым дуновением смертоносной Эшшири-осс, способной в мгновение ока отправить во Тьму целый термен. Или караван из нескольких десятков рук верблюдов. И пускай клинки следующих за шири воинов еще не вкусили крови врагов, пир Великой Победы был уже не за горами.
«Ларс-ойтэ… Коме-тии… Сайка-ойтэ… Хош-лар…» — покачиваясь в седле, мысленно повторял Касым. И представлял себе то сотни белолицых и узкобедрых лайш-ири, прячущихся за высоченными стенами каменных стойбищ северян, то огромные стада тонконогих скакунов, способных в считанные мгновения унести своего всадника за горизонт, то стальные клинки, в умелых руках пробивающие насквозь лучшие кожаные доспехи сынов степи…
«Через два-три месяца мою постель будут греть самые красивые лайш-ири Хош-лара…» — внимательно вглядываясь в тоненькую черную полоску леса, появившуюся на горизонте, думал он. — «…а в руке запоет стальная сабля, такая же легкая и смертоносная, как Гюрза Алван-берза…»
Словно подслушав его мысли, Камча негромко фыркнула, сбилась с рыси, и шири виновато покосился на Идэгэ-шо, уже готовящегося исчезнуть за горизонтом: мечтать о сабле, равной клинку Атгиза Сотрясателя Земли было наглостью, недостойной воина и… правой руки берза.
«О, Субэдэ-бали…» — закрыв глаза, взмолился Касым. — «Дай мне мужества, чтобы пройти свой путь до конца и достаточно воли, чтобы совладать со своей гордыней…»
Первый меч Степи промолчал. Дэзири-шо — тоже: что им было до молитв праха на сапогах помеченного их волей вождя?
Хотя… нет, не промолчали: буквально через несколько ударов сердца, когда расстроенный собственными мыслями Касым открыл глаза, под правым передним копытом Идэгэ-шо дважды вспыхнула алая искорка костра.
