Дед, ничуть не удивленный таким решением, мигом ее скорректировал и взял меня в оборот — уже к вечеру, вымотанная до предела, но страшно собою довольная, я на пару с баронессой Золиа восседала в баньке и прислушивалась к гудению в натруженных за день мышцах. Говорить не хотелось. Судя по выражению лица Клод — ей тоже. Однако помолчать всласть нам, увы, не удалось — минут за пять до окончания третьего захода в парилку приперлась Оливия, и, забравшись на верхнюю полку, устало пробормотала:
— Эх, хочу финской сауны… Электрических лампочек… Нормального бассейна с холодной водой… Лыж… Эта дровяная баня, конечно, вещь, но рядом с финской и близко не валялась…
Вспомнив, о чем мечтала эта девчонка, когда вместе с Эриком приперлась к нам в Волчье логово, я не выдержала и фыркнула…
— Что смешного? — удивилась Клод.
Пришлось объяснять.
— Хорошее было время… — неожиданно для меня буркнула баронесса. — Только дурой я тогда была непроходимой… Помню, когда Ольгерд стоял перед ухмыляющейся Унианой, и ничуть не волновался за исход боя с тремя далеко не худшими мечниками королевства, я никак не могла понять, на что он надеется… Помню, как не понимала Шеину, влюбленными глазами смотревшую на Мериона и НИЧЕГО не предпринимавшую… Помню, как воспринимала моего Сему как пустое место… А ведь сложись все иначе, так и осталась бы дурой… Сидела бы в столице, как клуша, и не знала бы, что где-то там — Клод неопределенно покрутила пальцем над головой, — есть другие миры, ничуть не похожие на это болото… Хотя, почему болото?
Сейчас в Аниоре стало заметно веселее…
— А я хочу покататься на лыжах… — упрямо пробормотала Оливия. — И поваляться в джакузи… А еще сходить в какой-нибудь косметический салон и в кино… … — и мороженого! — передразнивая Беату, на пару прогундосили мы с баронессой и расхохотались.
— Не, мороженого не хочу… — отсмеявшись, пробормотала супруга Эрика. — А вот одеть миниюбку, туфельки на каблуках и что-нибудь с во-о-от таким декольте — она показала куда-то в район лобка, — я бы не отказалась…
— Прям уж с таким… — не поверила ей Клод, и правильно сделала — при всем гуманизме наших мужиков выпускать нас в таком наряде на улицу они бы однозначно не стали.
— А что? — удивилась девочка, и, еще раз прикинув размеры декольте, слегка покраснела.
— А то, что увидь тебя Эрик в таком наряде, вряд ли бы ты вышла из номера… — хихикнула я.
— Это точно… — усмехнулась Клод и сползла пониже: — Что-то становится жарковато… Айда мыться, что ли? Кстати, а что там сейчас на Земле?
— В смысле? — не врубилась я.
— Ну, месяц какой?
— Вроде бы январь. Или февраль? — попыталась было вспомнить я. — Зима, в общем…
— Бли-и-ин… Может, построить наших мужиков, и махнуть в Альпы? Там и лыжи, и сауны, и спа- салоны… Сколько мы уже не отдыхали, а?
— Дохренищща… — отозвалась Оливия.
— Не… Меня что-то уже не тянет на самодеятельность… — зябко поежившись от воспоминаний о своих последних приключениях на Земле, я отрицательно замотала головой и первая выскочила из парной.
— Почему обязательно самодеятельность? — хихикнула бегущая за мной Оливия. — Клод предлагает с мужиками. Вон, Глаз вернется, посоветуемся с Дедом, Эолом, и если они дадут добро, поедем в расширенном составе.
— Ну, думаю, с желающими проблем не будет. Ладно, Эола я беру на себя… — рухнув в купель, начала было Оливия, но, наткнувшись на наши ехидные взгляды, резко перестроилась: — Гады вы все-таки редкие! Слова нельзя сказать, чтобы кто-нибудь не нашел в нем второе дно… Кстати, И Хранителю бы не мешало тряхнуть стариной и выгулять свою Лойшу. Девочка, кстати, ничего так… Общий язык найти можно…
— Угу… я ее уже к делу пристроила… — кивнула баронесса. — Еще бы немного потренировать…
— Зачем? — удивилась я. — Пусть хоть кто-то понаслаждается жизнью без боев и треволнений…
— Ну, как скажешь… — Клод не стала спорить, а вместо этого плеснула в меня водой. Автоматически уйдя в джуше, я увернулась от летящих мне в лицо капель, и уже потом, сообразив, что они не представляют опасности, расхохоталась…
Самир прогрессировал семимильными шагами — в среднем раз в два дня Деду приходилось добавлять в его комбез новые данные и слегка корректировать условия нагрузки. И все равно практически не снимающий с себя любимой игрушки малыш постоянно требовал «чего-нибудь еще». Особых причин отказывать у нас не было, так как все те связки, знания которых требовал Наставник, он отрабатывал с совершенно недетским фанатизмом. Умудряясь морально выматывать даже постоянно сопровождающего его Хмурого. Пса, жутко скучающего по Беате, каждый вечер можно было использовать, как половичок — для того, чтобы вынести полутора-двухчасовые схватки с не желающим выходить из состояния джуше ребенком, требовались железные нервы и море энергии. Впрочем, и того, и другого Хмурому обычно хватало. Но только часов до шести вечера — после ужина ребенка усаживали за книги, и пес позволял себе расслабиться…
Зато с учебой у Самира ладилось не все — сообразивший, что с помощью Эола информацию можно усваивать гораздо быстрее, и, главное, без труда, он долго не желал напрягать мозги. Пока ему не объяснили, что тупой воин хуже предателя, так как не в состоянии нормально выполнить свой долг. А на это слово ребенок всегда реагировал одинаково — мрачнел, хмурил брови и… начинал делать то, что «должен».
Потому, что «папка тоже так живет»… Кстати, Олежку он просто боготворил. Но к его мечам не прикасался:
— Когда я вырасту, Дед даст мне выбрать СВОИ. И, скорее всего, «черные»… - как-то проболтался он дочери Мериона. — И тогда я стану даже круче папки… Правда, жалко, что Тварей больше нет… Но если попросить дядю Эола, то он найдет врага пострашнее… — слушая рассказ цитирующего моего сына девочки, я в какой-то момент поняла, что боюсь того, что предстоит моему Самиру. Ведь если врага, достойного его запросам, не найдется, то он сойдет с ума от скуки. А если найдется, то с ума сойду я. От страха за двоих.
— Боже, как я тебе сочувствую… — приласкав дочку, пробормотала Евгения, глядя в мои, расширившимися от ПОНИМАНИЯ глаза. — Но, знаешь, ты с ними Живешь. А я, как ни странно, существую… Ну, не совсем так, конечно — словно застеснявшись вырвавшихся у нее слов, она тут же постаралась исправиться: — Мерион — отличный муж. Мне с ним спокойно, уютно, тепло… Но когда я смотрю на тебя, Беату и Клод, мне иногда кажется, что моя медицина — это такая фигня… Ваши раны лечат в берлоге у Хранителя; вы всегда находитесь там, где ваши мужчины. Да, рискуете, но вы готовы к риску! А я сижу во дворце, вожусь с детьми, врачую самое большее царапины и ссадины, и чувствую себя на окраине жизни… Дурь, но… мне иногда бывает грустно…
— Займись тренировками! Кто тебе мешает? — дав ей выговориться, пробормотала я.
— Хочешь, я попрошу Деда?
— Попросить и я могу… Только не мое это… — пряча глаза, созналась Евгения. — Я уже пробовала… Понемногу тренируюсь и сейчас, но… поднять руку на человека я не смогу никогда… Даже защищаясь…
— Вот и я так думала, но, оказалось, между Человеком и человеком — две большие разницы…
— Для меня ее нет… Есть только живое существо… Разумное или не очень… А по ночам мне иногда снятся какие-то схватки, сталкивающиеся армии, чудовищные твари, и я просыпаюсь в холодном поту, видя, как из разрубленных тел начинает хлестать кровь…
— Пообщайся с Эолом. Может, он чем поможет?
— Не буду… Нет, мысль здравая, но сейчас она немного запоздала… — покраснев, произнесла Евгения и аккуратно прикоснулась к своему животу. — Я жду второго…
Задумчиво посмотрев на супругу Наставника, я представила себе еще одного ребенка, и вздохнула:
