воткнулся в стену прямо под полкой с детскими книжками.
— Мочи-и-и!!! — в Вовкином стиле завопил мелкий террорист и с гиканьем метнулся к отцу. Естественно, в джуше. Того у стены не оказалось, и Самиру пришлось тормозить. Атаку по попе он почти пропустил — ладонь Коррина наткнулась на мой блок и на миг обожгла его лаской.
— Ах ты, гад! — подумала я, и, отогнав от себя предательскую слабость, выстрелила тройкой — рука- колено-рука. Мимо. Атака сына оказалась «удачнее» — «пробитое» ударом ноги малыша бедро отца провернулось, и падающий на пол Олег саданул по сыну круговым ударом другой ноги.
— Слишком медленно! — счастливо завопил уклонившийся от нее ребенок и тут же оказался на полу — палец лежащего рядом отца подцепил его щиколотку. Пришлось спасать ребенка ценой своей чести — слегка сдвинутый в сторону домашний халатик открыл ему место, где ноги еще не начинаются, и засмотревшийся на меня муж схлопотал удар в ухо.
— Е-е!!! — метнувшийся в сторону Самир победно потрясал кулачками и скользил влево-вперед, чтобы обойти родителя со спины…
— Жулики! — среагировать на прыжок мужа с пола я, естественно, не успела: мои способности уходить в джуше с навыками этого ненормального даже близко не валялись, и через мгновение прикосновение к груди, внутренней части бедра и шее дало мне понять, что мстя Олежки будет страшна… Пришлось перепугаться, пасть ниц и попросить пощады…
— А я еще в бою! — вопил Самир, закрывшись веерной защитой, но удержать атакующего отца, естественно, не успел — проскользнув между клинков, палец Коренева уткнулся в живот сына, и придал «воину» небольшое ускорение. Как раз достаточное, чтобы того унесло под нашу кровать…
— Ну, ты и шустрый, папка! — ошалело тряхнув головой, буркнул быстро оклемавшийся ребенок. — А меня так научишь?
— Если будешь тренироваться…
— А, по-твоему, я халявлю? — возмутился сорванец. — Я, в натуре, вкалываю, как раб на плантациях, и, как говорит дядя Сема, скоро буду крутым, как бульдозер.
— Вовкина школа… — растерянно посмотрел на меня Олег. — И куда его теперь, с таким словарным запасом?
— Сначала на Арену… Чтобы мне накололи такую же вершину, как у тети Хвостика, потом надо вызвать дядю Джо, потом…
— А Деда тебе мало? — ухмыльнулся Коренев. — И нафиг тебе наколка? Сейчас такие не в моде…
— Че, правда? — растерялся ребенок. — А… почему Глазу нравится?
— Ему нравится тетя Беата. В любом виде. А не ее наколка… — вмешалась я. — И потом, помнится, ты недавно мечтал о спецслужбе?
— Угу, и сейчас тоже мечтаю… Дядя Сема сказал, что в восемнадцать лет, если я не выросту лохом, меня призовут в армию…
— В спецслужбу с наколками не берут… — хихикнула я. — А чтобы вырасти лохом в такой компании, тебе придется сильно постараться.
— Это как? — не понял ребенок.
— Слышь, мать, а мы сегодня обедать будем или как? — перебив сына, вдруг поинтересовался Олежка. — А то вы меня что-то загоняли.
— Я бы тебя покормила, да ноги чего-то не держат… — закусив губу, улыбнулась я.
— Вот если ты меня отнесешь на кухню, то я дам команду принести ужин сюда…
— А колокольчик? — Самир сорвался с места и вцепился в торчащий из-за портьеры шнурок. — Ты что, забыла? Два раза дернешь, и появится дворецкий!!!
Олег, посмотрев на мое расстроенное лицо, расхохотался:
— Эх ты, такие вещи забываешь… Ладно, не расстраивайся — скоро у ребенка тренировка…
— А причем тут она? — сын заинтересованно посмотрел на меня, потом на отца и помрачнел: — Опять обниматься будете? И не надоедает?
— Ни капельки! — честно призналась я и облизнулась…
Олег ел торопливо, словно в походе, и постоянно к чему-то прислушивался.
Сообразив, что это всего-навсего привычка, я неожиданно для себя тяжело вздохнула и еле удержала подступающие к глазам слезы: это безумное бесконечное приключение сделало из него параноика.
— И когда это только закончится? — подумала я, и тут же ответила: — Увы, никогда.
Избранный, блин… И что делать?
Делать было нечего — приходилось привыкать и стараться не портить кровь ни ему, ни себе: время, которое он урвал перед очередной поездкой, надо было использовать на полную катушку.
Откровенно говоря, для того, чтобы это понять, у меня ушло довольно много времени: еще в первый день после возвращения с Румейна, когда он выбирался из регенератора, я была готова вцепиться в глотку любому, кто намекнул бы ему, что надо опять куда-то ломиться. И еле сдерживала бешенство при любой попытке кого бы то ни было открыть рот — страх потерять мужа был такой сильный, что у меня тряслись поджилки. А на следующее утро меня вдруг накрыло: …Вовка, поблескивая испариной на лбу — последствием слабости после лечения, несся по коридору, увешанный оружием, и привычно переругивался с одетой по-походному Беатой:
— Ты гонишь! Прикинь, пацанва прониклась, ждет результата разборок, а я, херак, и ушел в нирвану? Это не по понятиям! А прикинь, припрусь я к ним со своими проблемами, а они мне скажут: «А хрен тебе, кидала, в натуре! И будут правы!
— Ну, я не против, чтобы ты перетер с Митрихом и этими, как их, Опоссумами. И Рыжика с Будильником пристроить надо. Но не сразу же после регенератора?
— А когда? Ты про маляву Кириллова слышала? Там тоже напряги начинаются. Так что времени у нас мало… Надо шевелить костями и отпустить ручник…
— А ты с Эолом говорил? На тачку надеяться можно? — вздохнув, поинтересовалась Беата, и тут они скрылись за поворотом.
— Куда это они? — спросила я у выходящего из комнаты Олега и пересказала услышанный разговор.
— Наверное, обратно на Румейн. Вовка прав — уйти по-английски будет не по-мужски.
Как там, у Сент-Экзюпери? Мы в ответе за тех, кого приручили?
— А… почему он не спросил тебя? — зачем-то спросила я.
— Меня? А я причем? — удивился Коренев. — Это его люди. Его ответственность. И он сам взвалил ее на себя.
— Понятно… — ничего не понимая, пробормотала я и повела его к ангару, откуда Эол обещал отвезти нас в Аниор.
Всю дорогу до дома я просидела молча, сжимая в ладонях руку мужа. И думала. А перед самыми городскими стенами меня будто молнией ударило: они, мужчины, жили по своим законам, и не собирались их менять ни при каких обстоятельствах! А, значит, надеяться на то, что Олежка пропустит мимо ушей фразу про помощь Кириллову, было глупо!!!
В тот момент мне жутко захотелось устроить истерику, но комитет по нашей встрече, состоящий из Самирчика, Маныша и Лойши, стоящих на крыше дворца, заставил меня сдержаться. А посещение «Метлы» и, в частности, выступление Лонора-барда заставило мое отчаяние забиться куда-то далеко вглубь моего сознания, вытащив на его место что-то вроде помеси надежды и фатализма: …Воин он. И он живет на грани…
Боль твоя, — лишь тень того, что там — Ветер, шевельнув кусты герани вдовий крик несет по городам…
Меч в руке — не символ и не кара — он, шагнув врагу наперерез И, ответив на удар ударом сбережет кому-то жизнь и честь…
Да, ночами спать бывает страшно: как, вернется? Но, пока он жив твой сосед возделывает пашню, детвора смеется от души… …Там, вдали, ему не много надо — знать, что ты скучаешь у окна…
Мыслей и надежд его услада верная, любимая жена…
Лонор пел долго. Почти до рассвета. И, что самое страшное, каждая его песня цепляла за душу, и
