Том 12. Пьесы 1908-1915

Семён (Липе). Чего ему надо?

Липа (робко). Спрашивает, можно ли видеть.

Прохор. Меня? Нельзя. Я — невидим… Скажи ему, что он болван и жулик…

Семён (смеётся). Разве жулики бывают болванами?

Прохор. У нас, брат, и жулики не больно умны.

Семён. Люблю я, когда вы сердитесь… смешно очень!

Прохор. Вот — благодарствую! Государственный ум у тебя, брат, право!

Людмила (входит, в капоте). Здравствуйте…

(Дуня молча кланяется, Семён, ухмыляясь, шаркает ногами, Прохор крутит усы и крякает.)

Людмила. Молока мне. Вы чего, Семён, расцвели?

Семён. Видя вас — ликует вся природа… вот как!

Прохор. И животные.

Семён (фыркая). Это я — животный?

Прохор. Коли говоришь — вся природа, стало быть, и скоты все…

Семён (хохочет). Ой, ей-богу… вот ловко!

Людмила (Дуне). Видите — родитель у него при смерти, а он — зубы скалит. (Семён немедленно стал серьёзен.) Вы, Дуняша, поучили бы его приличиям, как, бывало, меня учили…

Дуня. Я-с…

Семён (тоном оправдания). Родитель — седьмой месяц хворает.

Прохор. Человек — вообще решительный, а умереть — не решается…

Дуня (невольно). О, господи…

Прохор. Что?

Дуня. Я так…

Прохор. Как?

Людмила (Дуне). Вы идите куда вам надобно. Дядя Прохор — безнравственный, и вам, девушке, неприлично с ним сидеть. (Дуня уходит.) Не люблю шпионок. (Прохору.) Послушайте, испанец!

Семён. Похож!

Прохор. А ты видел испанцев? Тесто!

Семен. И видел. В цирке один плясал.

Людмила. Я пойду спать, в четыре встану, а вы будьте готовы — идёт?

Семён. Кататься?

Людмила. На тройке.

Прохор. Хочешь с нами? Бери жену, и едем…

Семён (чешется, грустно). Не поедет она. Да и Павел тут…

Людмила. Что — Павел?

Семен. Не того… неловко…

Людмила. Вам неловко? Почему?

(Семён усмехается смущённо, Прохор смотрит на него, безнадёжно качая головой.)

Васса (входит). Семён, ступай в контору.

Прохор (вслед племяннику). Да не очень умно распоряжайся, не так, как в прошлый раз.

Васса (Людмиле). Ты меня видела?

Людмила. Нет.

Васса. Что же не здороваешься?

Людмила (ласково). Ой, простите! Забыла…

Прохор (встал). Здравия желаю…

Васса (уклоняясь от поцелуя невестки, спокойно, строго). Ты что делаешь, Людмила?

Людмила (не сразу). Не знаю… честное слово, мама! Не знаю… (Быстро ушла.)

Прохор. Бум!

Васса (мягко, миролюбиво). Прохор Иваныч, вот вы человек неглупый, не злой…

Прохор. Главное — неглупый! Вот-с…

Васса. Вы понимаете, надо быть, что поступки ваши конфузят весь дом и дело старинное в постыдном виде выставляют пред людьми…

Прохор. Слышал эти речи не однажды от брата Захара и всегда говорил ему, что учить меня — поздно-с…

Васса (тише). Неужто не жалко вам молодую женщину, девочку почти, — ведь ей — жить…

Прохор. Извините! В молодых женщинах и девочках я понимаю значительно больше вас… равно как и многих женщин почтенного возраста насквозь вижу…

Васса (медленно). Павел — племянник вам…

Прохор. Сделайте любезность — скажите ему, что если он голубей моих кошками травить будет — уши оборву-с!

Васса (не сразу). Значит — вы враг семье?

Прохор. Это вы — оставьте! Семья! Братец покойный не без вашего наущения по миру меня пустил было — не забыли вы об этом? Семья-с? Благодарствую! Тридцать тысяч слизали моих, — будет! Хе!

Васса (тихо). Воевать, значит, желаете?

Прохор. Чего-с? Как это? С кем?

Васса. С племянниками, разумею…

Прохор. Оставьте увертюры наши, всё равно — не вывернетесь! Никаких войн! Закон существует, Васса Петровна, эдакое римское право: моё суть моё! Отыдет Захар в селения горние, мы с вами мирно разделимся, и — никаких увертюр! Желаю здравствовать… (Ушёл. Васса смотрит вслед, странно наклоняясь, точно хочет прыгнуть на него. Входит Наталья, садится за стол, наливает себе чаю.)

Васса (глухо). Что Павел?

Наталья. Успокоился немножко… (Молчание. Васса ходит по столовой.) Жалко его…

Васса. Что?

Наталья. Жалко, говорю, его…

Васса (не сразу, тихо). Мне вот арестантов жалко… некоторые совсем безвинно в тюрьме сидят, и дела никакого нет им… а на воле привыкли работать. Тех жаль, кому работать хочется, а — нечего…

Наталья. Иные живут хуже арестантов…

Васса (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял — была я Павлом беременна, на шестом месяце… Тюрьмой, судом дело пахло — мы о ту пору под заклад тайно деньги давали… чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю — Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет… да! Так и возилась я в страхе- трепете месяца два…

Наталья. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий…

Васса. Это он после… лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт… Да…