тропинке, на которой я когда-то видел Павла и его возлюбленную.
— Счастливо! — крикнула нам вдогонку Таисия.
Когда мы ушли за гору, я спросил Настю:
— И охота тебе с магнитофоном тащиться?
— В город хочу, — не отвечая на мой вопрос, вздохнула она. — Там здорово, а тут тоска. Ты хочешь в свою Москву?
— Хочу, конечно. В Москве хорошо. Дискотеки, кинотеатры — всего навалом. Только я не люблю громкую музыку.
— Я тоже, — Настя махнула хвостиком волос и произнесла мечтательно. — У тебя дома, наверное, телек есть…
— Конечно, есть…
— Хорошо вам, целый день киношку смотреть можно. Я один раз, знаешь, чего у Малхаза и Сулико видела?
— Почем мне знать.
Настя засмеялась:
— Ты знаешь, умора, одному горскому пацану в семнадцать лет первый раз телевизор показали. Он там, с родителями до семнадцати лет овец пас и первый раз с гор спустился. Так он, когда увидел экран, просто остолбенел! По-русски ни бум-бум, кнопки нажимает и подскакивает от ужаса. В общем, надо было видеть! Не веришь?
— Дикость какая-то, чтобы ни разу телевизора не видеть…
— Ты не понимаешь. В горах, знаешь, какие вещи бывают… Есть такие села, где старухи по сто лет живут. Ни века не знают, ни времени. Какой там телевизор, у них даже света электрического никогда не было. А теперь и у нас тоже свет часто выключают. Грузия стала бедная.
— Грузины слишком гордые, чтобы быть богатыми, — заметил я и втянул в себя воздух полной грудью. — Здорово у вас тут. Никогда и не расставался бы с этой красотой.
— Ничего тут хорошего. Подумаешь, воздух! Ну и дыши сколько хочешь, только все равно скучно. Если бы на море поехать. Мы с отцом ездили.
— Давай поедем вдвоем! Я там только один раз был.
Настя засмеялась:
— С тобой? С дезертиром? Да у тебя и денег-то нет.
— Пока нет, — я слегка обиделся, — но, может быть, как-нибудь заработаю. Было бы желание.
— Где ты тут в горах заработаешь? Разве что кого-нибудь ограбишь…
— Ты думаешь, если я дезертир, то бандит. Ошибаешься. Да что с тебя взять, — я окинул ее взглядом. — Мала еще.
Настя, оскорбившись, приостановилась:
— Кто, я?
— Ты, кто же еще.
Едкое словечко явно вертелось у девчонки на языке, но она сдержалась.
— А ты бы на матери моей женился? — неожиданно спросила Настя, снова прибавляя шаг.
— Ты думай, что говоришь! — растерялся я. — Скажешь такое…
— А что, она тебе нравится, я же вижу! Скажи честно.
— Ну, нравится. Не выгнала меня, в дом пустила. Она у тебя добрая…
— Вот и женись на ней, заберешь нас в Москву.
— Ты что, сдурела?! — возмутился я и, кажется, покраснел.
— Что, испугался? Сразу в кусты!
— Ничего не испугался. Мне твоя мама нравится совсем по-другому, как человек.
— Да ладно, а то не я вижу, как ты на нее смотришь. Не врал бы уж!
— Скажи еще, что на тебя заглядываюсь!
— А что, я вовсе даже ничего, парни меня на дискотеке то и дело танцевать приглашают, — она горделиво повела головой и откинула в сторону челку.
— Что мне на вас смотреть… И вообще вернемся домой — я сразу и уйду.
— Опять обиделся… — Настя заглянула мне в глаза, потом мотнула головой вниз, под гору. — Вон, видишь, там будет поворот, оттуда уже видно село. Устал?
— Немного. Давно не ходил так далеко, больше месяца уже.
— Так что, тебе совсем нельзя в Москву?
— Не знаю, — я пожал плечами и перехватил корзину другой рукой.
— Давай вместе, тебе тяжело, — предложила Настя.
— Нет, так неудобно.
— Смотри, еще долго.
— Дойду как-нибудь, — ответил я, и на некоторое время мы замолчали. Я думал о доме, о матери, мысленно представлял, как она читает мое письмо, хотя вряд ли она успела его получить за такой короткий срок. Потом вспомнил двор, ребят, с которыми учился, девчонок… — и почему-то стало невыносимо грустно. Совсем один, в чужой стране. Кругом горы, все чужое. Хорошо, что есть такие люди, как Таисия. Если б не она, что бы со мной было… Наконец Настя снова заговорила:
— Ты чего притих? Я же говорила, что устанешь. Хочешь пить?
— Хочу.
Девочка, взяв меня за руку, потащила в сторону от тропинки.
— Здесь ручей, правда, вода холодная, но очень чистая.
Мы зачерпывали пригоршнями воду — она холодом обжигала губы.
— Вот ты говоришь, у вас долго живут… — начал я, но Настя не дала закончить.
— Нет, теперь не долго. Война…
— А если бы без войны?
— Тогда долго. По радио передавали, тут один аксакал в сто два года женился и потом еще у него ребенок родился.
— А сколько же было его невесте? Сто лет?
— Нет, шестьдесят пять!
— Вот это да! Как моей бабушке, когда она умерла! Разве так бывает?
— Здесь бывает… Нам туда, — кивком головы Настя показала, куда сворачивать.
Смеркалось, когда тропинка вывела нас на лесистый обрыв. Внизу за деревьями показались маленькие серые домики.
— Это бабушкино селение?
— Да. Под ноги смотри, а то упадешь. Тут камни коварные.
— Погоди, — остановил я Настю.
— Что еще?
— Давай в лесу посидим, дождемся, когда совсем стемнеет. Ни к чему, чтобы меня видели.
— Да этим старикам ни до чего дела нет… Ну, хорошо, — согласилась она.
Мы присели на гнилое бревно и дождались, когда совсем стемнело и на небе заблестели яркие звезды, потом выбрались на плато и, аккуратно ступая по мягкой траве, пошли к селению.
— А людей здесь много? — спросил я.
— Нет. Было восемь, но старый дед Гия умер в прошлом году. Теперь его дом пустует…
У бабушки Софико
Когда мы шли по улице между дремавших домов, в голову мне пришла отличная мысль: а что если остаться здесь, пока кончится вся эта война, или вообще осесть без всяких «пока». Никто меня не найдет, да и кому я, кроме матери, нужен, а ей можно все объяснить… Правда, она будет скучать. Я тут же высказал свою идею Насте, но девочка ее не одобрила.
