— Будет у нас стажироваться,— сказал тогда старший тренер, ничего к этому не добавив.
В Москве мы тренировались около месяца, но так получилось, что познакомиться с ним ближе не смогли. Новички занимались в другую смену, а после тренировки каждый спешил по своим делам: кто домой, кто в казарму. Потом отправились на учебно-тренировочный сбор. Обычно на сборах и в поездках я жил в одной комнате с Вальтером Саная — моим напарником по игре в основном составе. Но на этот раз получилось по-иному. Меня вызвал к себе Михаил Иосифович и сказал:
— Леша! Будешь жить с Левой Яшиным.— И, увидев мое недоумение, пояснил: — Так надо, дружище. Пусть он все время дышит вратарским воздухом. И видит во сне вратарские сны. Уж ты, пожалуйста, позаботься об этом! Хорошо?
— Да…
— Что тянешь? Парень хочет играть в воротах. У него для этого все есть: и рост отличный, и руки цепкие, и, как лопата, ладони. Я его и в деле уже не раз видел; иногда такое покажет, что смотреть приятно. Ну, конечно, еще зеленый. Поэтому и поручаю его тебе.
Через день зашел к нам старший тренер посмотреть, как устроились. Поговорил о том, о сем, потом положил руку на плечо моего молодого товарища и проникновенно сказал ему:
— Ну, вот что, Лева, ты теперь посвящаешься в сан вратарей классной команды, а это не только высокая честь, но и серьезная обязанность. Поэтому старайся всегда быть рядом с Алексеем Петровичем. Он человек опытный и охотно тебе свои «секреты» раскроет. Только будь жаден до знаний, смотри и учись.
Так нас объявили учеником и учителем. Но очень скоро мы стали друзьями, понимающими друг друга с полуслова.
Прежде всего, нас сроднили биографии. Оба мы были коренными москвичами, выросли в рабочих семьях и сами с юношеских лет встали к станкам. Я, окончив семилетку, поступил в фабрично-заводское училище и овладел специальностью токаря по металлу. А Лева в 14 лет пришел на завод, был строгальщиком, потом слесарем. Когда исполнилось шестнадцать, он получил свою первую правительственную награду — медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Узнав о награде, я спросил:
— А почему не носишь?
— Да что вы, Алексей Петрович, скажут бахвалится…
Это был первый штришок, обозначивший для меня его скромность, даже застенчивость. И был он таким всегда, во всяком случае, до тех пор, пока мы играли вместе. Лева избегал, чтобы его хвалили на людях, он при этом ужасно смущался и не знал, как себя вести.
Естественно, первые наши беседы, разговоры касались одного предмета — футбола, который свел нас вместе.
— Удивительно люблю футбол,— сознался как-то Лева.— Бывает, наиграешься так, что еле до дома ноги дотянешь. Только бы отдохнуть. И вдруг со двора кто-нибудь из друзей крикнет: «Левка, пошли!» Сам себя не понимаю: усталость как рукой снимет, и я опять готов играть.
Свою трепетную любовь к игре он подтверждал каждый день и час. Мне было с ним очень приятно тренироваться. Если я утром, на зарядке, делал какое-нибудь упражнение десять раз, он — двадцать. Если я поднимал штангу с каким-то предельным для себя весом, он обязательно добавлял еще несколько килограммов.
— Хочешь меня скорее из ворот выпихнуть,— посмеялся я однажды-
— Да что вы, Алексей Петрович! Наоборот, хочу, чтобы вы дольше рядом оставались. Ведь я не о славе, а о мастерстве думаю.
В голосе его было столько твердости, искренности, глубокой убежденности, что мне откровенно стыдно стало за свою глупую шутку.
Действительно, у него было великое желание овладеть мастерством и добиться признания. На тренировку мы с ним выходили, запасаясь двумя-тремя майками и полотенцами. Нас экзаменовали такие бомбардиры, каких сегодня пока нет в нашем футболе: Сергей Соловьев, Константин Бесков, Василий Карцев, Владимир Савдурин, Василий Трофимов. За полчаса работы с ними становишься совершенно мокрым и даже на висках выступает соль.
Но мы сбрасывали одну майку, натягивали другую и продолжали работать. Наконец, после полутора- двух напряженных часов я «сдавался», а Лева лишь раззадоривался. Теперь все форварды сходились у одних ворот, и только было слышно.
— Принимай…
— Вот она, идет…
— Не возьмешь!..
Лева почти не отвечал, он с остервенением бросался в углы, прыгал, сворачивался калачиком, мгновенно поднимался и бесстрашно опять перекрывал путь мячу к своим воротам.
— Хватит, Лева? — спрашивали ребята, уже порядочно подуставшие.
— Давайте, давайте,— кричал он, лишь изредка смахивая рукой пот со лба.— Когда надоест, скажите.
Мне в свое время очень помогал «встать на ноги» знаменитый динамовский вратарь Борис Сергеевич Кочетков. Большую школу прошел я и у Михаила Иосифовича Якушина. И сейчас, работая с Яшиным, старательно вспоминал все, чему они меня учили.
Лева, бесспорно, был очень способный спортсмен. Но я с помощью старшего тренера увидел и те серьезные недостатки, которые мешали ему показывать стабильно игру высокого класса. Он был еще очень скован, не всегда внимателен и, что, может Сыть, покажется странным, нервничал…
Мы обсудили план совместных действий. Составили график индивидуальных занятий, включив в них специальную гимнастику, упражнения на растяжения и гибкость — с медицинболами, на «шведской» стенке и других гимнастических снарядах,
— Вы, Алексей Петрович, давайте мне потруднее задания, я все выполню точно,— не раз заявлял мне Яшин.
Между прочим, по имени-отчеству он называл всех игроков основного состава, кто был старше его. Только когда мы, как говорится, съели с Левой пуд соли, тогда перешли на «ты».
Когда-то Михаил Иосифович мучил меня заданиями на внимание. Мы гуляли с ним по спортивному городку, мирно беседуя, и самый отвлеченный разговор вдруг прерывался свистками. Один свисток — я должен мгновенно упасть на руки. Второй — вскочить и сделать ногой резкое движение вперед, будто выбивая мяч из-под чьих-то ног… И так далее — целый комплекс свистков и ответов.
Признаться, в свое время я чуть было не взбунтовался против такой системы тренировки, она мне казалась ненужной, даже оскорбительной, пока на «своей» шкуре я не испытал ее пользу. Теперь я объяснял эту систему Яшину,
— Все понятно,— сказал он.— Давайте начинать с сегодняшнего вечера. Это даже интересно.
Мы выполняли цикл тренировок на внимание утром и вечером. Потом игра в волейбол, легкая атлетика, плавание… И опять после обеда и отдыха — два часа на стадионе. В воротах. Один против дюжины лучших форвардов страны.
Мы вернулись в Москву. Началась очередная футбольная страда. Я и Вальтер Саная попеременно играли го в основном составе, то в дубле. Лева был в запасе. Но он не пропускал ни одной встречи и все увиденное с трибун старательно записывал в свой дневник.
В сезоне 1949 года команда «Динамо» выступала очень хорошо, и у меня игра шла. Я вроде бы не чувствовал груза лет. Но напряжение труднейшего шестимесячного турнира дало себя знать в самый неподходящий момент.
Мы играли матч второго круга со «Спартаком» — своим старым и принципиальным соперником. От этого поединка зависело многое: мы были лидерами, но красно-белые преследовали нас но пятам. К тому же они жаждали реванша за проигрыш в первом круге.
Переполненный стадион. Яростный гул трибун. Зрители ждут от каждого спортсмена полной отдачи, высшей собранности.
Я тоже готовился к тому, чтобы «перепрыгнуть самого себя». Увы, не удалось. Последовал неожиданный, даже не очень сильный удар Сергея Сальникова. Конечно, спартаковец был закрыт нашими
