Ленинград. Каждый раз, когда удается приехать сюда, испытываешь чувство необычайной восторженности и взволнованности. «Минувшее проходит предо мною» в своем сказочном величии. Спешишь ли по делу, едешь ли с друзьями отдохнуть, тебя ни на минуту не оставляет ощущение, что каждый твой шаг – шаг человека, идущего по истории, встречающегося с историей. История нашего государства, история нашей партии, нашей революционной борьбы, история нашего искусства, древнего и прекрасного, как мир, – с каждой из них ты ежеминутно, ежечасно встречаешься здесь лицом к лицу…
Ну и, конечно, нынешний Ленинград – в прошлом создатель спортивной славы нашей Родины, а ныне ее ревностный хранитель – неизменно открывает перед вами все новые и новые страницы книги, название которой «Русский спорт». Вот дом, где и поныне живет первый капитан первой сборной России по баскетболу знаменитый Васильев. Вот гавань, где давным-давно поднял свой флаг первый в стране яхт-клуб… Вот неказистое с виду здание с тремя орденами на фронтоне, где начал свое существование первый не только на Руси, но и во всей Европе институт физической культуры…
Но, пожалуй, самые приятные минуты испытываешь при встрече со старыми питерцами – ветеранами нашего спорта. Вот у кого стоит поучиться поистине бережному, любовному, я бы даже сказал, благоговейному отношению к истории и друг к другу. Они готовы часами рассказывать вам о былых встречах, об интересных деталях, причем помнят это лучше, чем нынешняя молодежь матчи, сыгранные год-другой назад.
Должен поблагодарить судьбу за то, что зимой и весной пятьдесят восьмого года она свела меня с Михаилом Павловичем Бутусовым. Мы познакомились, когда я приехал готовить материалы к шестидесятилетию нашего футбола. Знаменитый форвард охотно согласился написать статью для «Советского Флота», долго беседовал со мной. Однажды он сказал:
– Ты человек военный, написал бы о братьях Шелагиных – Евгении и Борисе.
Я сказал ему тогда, что прекрасно помню эту фамилию, мелькавшую до войны в газетных отчетах, Бориса видел однажды на зеленом поле стадиона, но больше ничего не знаю.
– А что, очень хорошие футболисты были? – спросил я Михаила Павловича.
– Да, футболистами они были хорошими, играли добротно, уверенно, а Женя – тот, можно сказать, вообще был мастером высокого класса. Но дело, понимаешь, не в этом. В Ленинграде, особенно в довоенные годы, было немало хороших игроков. Эти Шелагины оказались выше нас всех. Понимаешь, выше всех. Как только грянула война – сумели сразу забыть о футболе, о билетах мастеров, о броне. Ушли на фронт как герои, как настоящие патриоты. И погибли как герои.
С тех пор прошло десять лет. Не однажды за это время доводилось мне приезжать в город на Неве, немало встреч было у меня с другими известными мастерами кожаного мяча, и почти всегда речь заходила о Шелагиных, и всегда – именно в том плане, который избрал для нашего с ним памятного разговора в пятьдесят восьмом Михаил Павлович. Слушая теплые слова о Шелагиных из уст людей самых различных возрастов, я думал: а ведь они в какой-то степени стали футбольной совестью Ленинграда наряду с тысячами других спортсменов города на Неве, героически сражавшихся за Родину, зримым, ярким примером беззаветного служения народу, готовности к труду и обороне.
Вот тогда я и начал собирать сведения об этих замечательных ребятах, о футбольной семье, покрывшей себя славой настоящих бойцов на зеленом поле и на поле брани.
Нужно сказать сразу, что удалось мне, увы, не очень многое. Родственники и родные знаменитых братьев, говорят, выехали из Ленинграда, друзья помнят их игру, но не помнят биографии.
Я начал обращаться к людям, знавшим Шелагиных, непосредственно с ними игравшим, но, увы, далеко не у всех такая отчетливая память, как у восьмидесятидвухлетнего Валентина Васильевича Сысоева. Обратился к подшивкам газет – центральных и ленинградских. Все, что мне удалось узнать из них, все, что мне рассказали о Шелагиных люди, характеризует их как настоящих спортсменов в самом высоком смысле этого слова.
Все началось со старшего брата – Бориса. Он первый, еще мальчишкой, влюбился в футбол – благо жили Шелагины неподалеку от стадиона «Динамо» – крупного в то далекое время спортивного центра Ленинграда. Сначала ходил смотреть, как играют знаменитости, а затем – в двадцатых годах – был принят в основной состав «Динамо», где выступал больше двенадцати лет подряд.
Я листаю свои блокноты и слышу голоса различных людей, ведущих свой беспрерывный рассказ о старшем из этой замечательной семьи.
– Бориса Шелагина помню прежде всего как хоккеиста, – говорил мне еще десять лет назад, при жизни, Михаил Павлович Бутусов, перечисляя всех своих знаменитых товарищей. – Мы с ним немало по льду поносились. Был он очень вынослив, прекрасно бегал на коньках, очень точно рассчитывал пас, видел поле.
Трудно выделить какой-либо матч: я не помню, чтобы Борис играл плохо, вяло, неряшливо. Мне он прежде всего нравился именно тем, что всегда играл, а не работал.
Словно присоединяется к этому высказыванию обозреватель газеты «Спартак», выходившей в городе на Неве до начала Великой Отечественной войны. В одном из отчетов, посвященных матчу на первенство города между командами «Динамо» – «Инфизкульт», говорится следующее: «Встреча, которую ожидали с большим интересом, закончилась вничью – 1:1. У динамовцев гол забил Б. Шелагин. Но дело не только в этом. Вчера он, несомненно, был лучшим из всех двадцати двух игроков. В отсутствие Михаила Бутусова Шелагин умело возглавил линию атаки и все время игры держал защиту соперников в напряжении. Этому, безусловно, способствовало его высокое индивидуальное мастерство».
Вот на первой полосе газеты «Спартак» за 1936 год большое фото – спортсмен в лыжном костюме и шапочке точит коньки. Под фото подпись: «Борис Шелагин – один из лучших хоккеистов нашего города».
– В хоккей он играл добротно, – подтвердил потомственный питерец журналист Илья Николаевич Гончаров, перед глазами которого прошла вся довоенная и военная жизнь Ленинграда. Особенно удивлял Борис Шелагин в первой половине тридцатых годов. Тогда о его мастерстве говорили с восхищением. И в самом деле, не было ни одной игры – ни нашей внутренней, ленинградской, ни междугородной (Борис Шелагин входил в состав сборной города и по хоккею и по футболу), – где бы он не отличился – не забил гол или не содействовал этому. Мне самому в ту пору неоднократно приходилось писать о его прорывах, сильных, сокрушающих ударах, тонких комбинациях.
Во второй половине тридцатых годов Борис несколько погрузнел – сказались годы и, может быть, не совсем точное соблюдение режима – тогда никаких сборов не устраивали, жили все по домам – и потерял скорость. Но почти до самой войны я видел его на поле, в составе мастеров ленинградского «Динамо». Его ставили в состав рядом с молодежью – ставили за опыт, за игровую мудрость, за несомненный талант руководителя атаки. И почти всегда Шелагин оправдывал возлагавшиеся на него надежды.
