А что если туман ляжет на нашу горку на неделю?
Пока погода не улучшится, сюда не прилетит ни один вертолет. Ни поддержать огнем, ни завести продукты, ни даже эвакуировать раненых. Точно так же, в 94-м в Таджикистане погибла ушедшая в горный рейд группа пограничников. Подорвавшись на растяжке, сразу погибло двое. А остальные умирали от потери крови четверо суток, пока за ними смогли прийти вертолеты.
Один за другим «борты» возвращались в Ботлих. Командир эскадрильи подошел к Щуру, который, казалось, и не уходил со взлетки.
– Вот здесь и здесь, – летчик ткнул пальцем в карту, – сплошной туман. Его несет с запада. Сильная облачность. Я пытался ее пробить, но даже у Шарилама нижний край уже стелется прямо по низине.
Западный ветер в этих местах никогда не приносит ничего хорошего. Он загоняет в тупики ущелий те испарения, которые подымаются с высокогорных залитых солнцем лугов. И это будет длиться до тех пор, пока или ветер не переменится, или все дожди не выльются.
До тех пор – это сколько: неделю, две?
«Вертушки» сегодня работать не будут. Сейчас они уйдут в Грозный и ждать погоду будут там. Если даже случится чудо и завтра над Шариламом на часок вдруг выглянет солнце, они просто не успеют этим воспользоваться.
А здесь, в Ботлихе, солнце всегда. И даже трудно себе представить, что совсем рядом, всего в нескольких минутах полета, грозные горы заволакивает непроглядный туман, который на утро может запросто лечь на землю снегом.
Щур вернулся в свой вагончик и включил телевизор. Как раз выпуск новостей. Интересно, кого здесь волнует расклад голосов в Думе или вопросы свободы прессы? Даже рассказы о Чечне уже набили оскомину. Конечно, это, как говорится, ближе к телу, но все равно, что такое война никто не расскажет. Это надо видеть самому. К тому же война затянулась и корреспонденты стали повторяться.
Вот прогноз погоды – это другое дело, это вроде как клуб кинопутешественников. Теперь даже говорят о погоде в Чечне. А то живешь тут, в Ботлихе, и понятия не имеешь, у кого снег, а у кого солнце.
Долгожданный прогноз погоды оторвал офицера от своих мыслей.
«Вести» передают: мощный атмосферный фронт, с дождями и снегом движется на восток.
А прямо на пути у стихии в горы выброшены двести человек – без палаток и теплой одежды, с продовольствием всего на одни сутки. И сейчас они отрезаны от всего мира...
Всего за две недели до этого в буйнакскую бригаду на смену последним старослужащим пришли солдаты из учебки. Казалось бы, хорошо, свежие силы.
Но для большинства солдат этот выход в горы стал первым.
И так будет повторяться каждую весну и осень. Ведь это на флоте, как считается, постижение службы приходит через три года, а на войне это постижение вроде как и не нужно. Солдат увольняют в запас досрочно. Почти сразу после того как новички только начинают врубаться, что же такое – война. Они еще толком не научились бить врага, а сокращенный втрое срок их службы уже на исходе. Вставайте на их место, ротозеи, получайте глупые пули!
Понимая, что с профессиональными боевиками так воевать нельзя, командование Северо-Кавказского округа еще прошлой осенью обратилось в минобороны с фантастическим предложением – не увольнять срочников до конца боевых действий. Тогда они наберутся опыта и перестанут погибать от собственной глупости.
Но Москва ограничилась полумерами: солдат стали отправлять на войну после учебки. И опыта службы не густо, и служить им остается совсем чуточку.
Безклубов пошел проверять, как выставлено охранение.
О целях операции на время можно забыть. Сейчас самое главное – не дать застать себя врасплох.
– А этот окоп рыли в прошлый раз? – я указываю на углубление в земле прямо над обрывом.
– Только что. Видишь, земля свежая? Ты что, солдат, землю-то вокруг себя разбросал? А ну, прикрой дерном! – полковник сам берет большой квадратный пласт земли и укладывает его впереди окопа травой вверх. – Туман сойдет, боец будет как на ладони, ему и голову поднять не дадут.
– Здесь же обрыв, разве здесь кто-то пойдет?
– А как ты думаешь берут неприступные крепости?
Снова холодно. Сырой туман пробирает до костей. Вернувшись к достархану, командир вынимает из-под ОЗК вторую бутылку водки.
– Согрейся. – Оператору наливает больше. – Ты у нас парень штатский, тебе будет потруднее, чем нам.
Официально аккредитованные на войне телевизионщики всегда работают в условиях запланированного обеда, ночлега на свежих простынях и своевременного возвращения. Сейчас все это сорвалось. Саша Кисловский только что был занят съемкой и поэтому еще пышет теплом. Он прекрасно понимает, что мы «попали» и теперь у всех у нас одна судьба.
Командир опять пригласил «к столу» всех офицеров.
Даже не присев, все выпивают, и на земле рядом с первой укладывается вторая пустая бутылка. Стало теплее.
– Все, больше водки нет. Все по местам. Доктор!
Подошел капитан с медицинскими эмблемами. Познакомились – веселый парень по имени Амир, по фамилии Рамаданов. Флягу у него на боку я приметил как-то не сразу.
– Корреспонденты замерзнут – нальешь им спирту.
– Есть, товарищ полковник!
Амир отвел меня в сторону и заговорщицки снял с ремня фляжку.
– Ты не замерз?
– Да нет пока.
– А он? – Доктор кивнул на Саню.
– Вроде, тоже нет.
– Значит, еще замерзнете. На, пей, командир приказал. – Амир булькнул в кружку чуток спирта. – Разбавляешь?
Доктор достал из своей сумки пакетик с глюкозой. Такую обычно вливают внутривенно. Спирт пополам с глюкозой – чудесный прозрачный сироп. Половинку я оставил оператору. Доктор налил себе.
– За наше здоровье. И пусть эти ваххабисты сдохнут! Амир выпил, крякнул, и провел по губам рукавом. Я предложил ему сигарету.
– Не курю. Я же врач. Лучше пошли за дровами.
В ста метрах ниже нас – густой лес. За дровами идут те, кто не занят в охранении и обустройстве ночлега: доктор, авианаводчик и два солдата. Командир отправил вместе с нами своего телохранителя, Гусю, и строго-настрого приказал нам в лес не заходить.
Гуся – Гусейн Ханалиев – теперь отвечает за нашу жизнь. До тех пор, пока мы здесь, он не отойдет от съемочной группы ни на шаг.
Вперед пошел солдат по прозвищу Охотник. Я так и не узнал его имени. Все зовут его Охотником. Рассказывают, что до службы в армии он вместе с отцом ходил по тайге и даже лично завалил медведя. Или даже двух. Сейчас он идет впереди и внимательно смотрит под ноги. Остальные водят по сторонам стволами автоматов. Не заходя в лес, с самого края стали искать сушняк. Пока ломали стволы, Охотник нашел кабанью тропу, нарвал шиповника и вдруг поднял руку вверх – внимание!
Солдат присел в траве и стал всматриваться себе под ноги. В лес уходит свежая тропинка. Трава примята всего час-два назад. Здесь прошло не менее десяти человек. Кто они и куда идут?
В тумане лес выглядит заколдованным и страшным. Мощные, кривые стволы деревьев, неясный слабый свет, льющийся откуда-то сверху. Сумерки. Здесь каждый куст умеет стрелять и каждый шаг может
