Глава 3
Черные копыта кобылицы размеренно стучали по утоптанной земле, и Мэтт Редмонд слегка покачивался в седле, крепко, но без напряга удерживая в руках поводья. Лошадь скакала по травянистому выгону, раскинувшемуся сразу за домом, легкой рысью, но Мэтт чувствовал, что ей хочется большего. День ото дня осенний воздух становился все более прохладным и бодрящим, и молодому здоровому животному явно не терпелось пуститься вскачь во весь опор.
— Ну что ж, моя красавица, будь по-твоему.
Мэтт подался чуть вперед, покрепче стиснул бока кобылицы коленями, и та, дернув ушами, принялась выкидывать ноги все дальше и дальше.
— Давай-давай…
Ободренная его голосом, лошадь поскакала быстрее, и ее копыта замелькали над землей. Мэтт еще больше склонился к шее, окончательно ослабил поводья, и кобылица полетела вперед словно стрела. В считанные секунды она перешла на настоящий галоп и, шумно дыша, старалась еще больше увеличить скорость.
Эта лошадь действительно была очень резвой. Мэтт впервые предоставил ей полную свободу, и теперь, подставив лицо встречному ветру, и сам вместе с ней отдался ощущению полета.
Но через несколько минут он все же натянул поводья, заставив кобылицу замедлить бег, а потом и вовсе перейти на шаг. Перенапрягать ее не следовало. Ноздри животного подрагивали, бока вздымались, легкие усиленно поглощали воздух.
— Отлично, малышка, — похвалил Мэтт, похлопав ладонью по слегка взмокшей коричневой шее. — Надеюсь, ты получила удовольствие?
Словно в ответ лошадь склонила голову к земле, громко фыркнула и встряхнулась, взметнув свою роскошную гриву. Мэтт засмеялся, а расслабленная и довольная кобылица продолжила неспешное движение. Когда же они подъехали к ограждению, он переложил поводья в одну руку, снял свою потрепанную широкополую шляпу и помахал ею сначала сбоку от лошади, а затем и около шеи. Кобылица повела ухом, но этим ее реакция и ограничилась. Удовлетворенный результатом, Мэтт утер тыльной стороной ладони лоб и водрузил шляпу обратно. А ведь еще несколько дней назад подобная манипуляция с головным убором заставляла животное в испуге шарахаться в сторону.
Что ж, ежедневное обучение мало-помалу приносит свои плоды. Мэтт огляделся вокруг в поисках дополнительных испытаний для питомицы.
Они находились возле усыпанной гравием аллеи, ведущей от въездных ворот к постройкам фермы. Вдоль нее выстроились высокие эвкалипты, между которыми росла короткая трава, имеющая благодаря недавно прошедшему дождю изумрудно-зеленый цвет. Взглянув в сторону дороги, Мэтт заметил белый почтовый фургон, как раз отъезжающий от его ворот.
— Ну что, Грэнни, — обратился он к лошади. — Поедем заберем почту?
Кличка Грэнни[1] могла, конечно, показаться несколько странной для трехгодовалой кобылицы. Но все дело в том, что ее полное имя звучало как Игрейн, а еще полнее — Игрейн Уилларинг-Даунс, поскольку в качестве фамилии все его питомцы получали название фермы. Ну а имена родившимся жеребятам подбирала его дочь Элисон — каждый год в соответствии с определенной темой. Когда на свет появилась Грэнни, это были легенды о рыцарях Круглого стола, и темно-коричневый жеребенок с четырьмя белыми «носочками» получил имя матери короля Артура. Но впоследствии «Игрейн» постепенно трансформировалось в «Грэнни», чем Элисон была крайне недовольна. В этом году, к моменту появления у Грэнни жеребенка, Элисон здесь не будет — она, похоже, совершенно обжилась в Сиднее, где получала ветеринарное образование. Мэтт не мог не гордиться своей дочерью, но в то же время очень по ней скучал. Сидней находился не так уж далеко от Скоуна, но из-за учебы и соблазнов городской жизни у Элисон, как видно, просто не оставалось времени на частое посещение отцовского дома. Но так, впрочем, и должно быть. В общем, ее вряд ли стоило ожидать на ферме до окончания первого семестра, а этот день наступит еще не скоро.
Внезапно остановившись, Грэнни испуганно зафыркала и выкатила глаза — неподалеку по шоссе мчался мотоцикл, рассекая тишину ревом своего мотора. Ну вот как раз подвернулось еще одно небольшое событие — выемка почты из ящика. Как поведет себя при этом Грэнни?
Поглаживанием и ласковыми словами он успокоил кобылицу, после чего заставил приблизиться к выкрашенному в белый цвет бочонку из-под масла, служившему ему почтовым ящиком. И, чувствуя, как животное слегка напряглось, склонился, чтобы извлечь наружу перетянутую резинкой пачку конвертов.
— Молодец, — похвалил Мэтт, направляя лошадь в сторону фермы. — Ну а теперь давай отвезем все это домой.
Сложенный из бруса дом, уютно устроившийся среди деревьев в сотне метров от реки, был выкрашен в белый цвет и по всему периметру окружен широкой верандой. Его построил еще отец Мэтта, когда создавал здесь ферму, названную термином из языка аборигенов, обозначавшим обитающих в окрестностях опоссумов. Ну а потом родители уехали жить на побережье, и Мэтт остался в этом огромном поместье вдвоем с дочерью. Каждый год Элисон какое-то время проводила вместе со своей матерью в Квинсленде, а в основном ее жизнь протекала именно здесь, рядом с отцом и лошадьми.
Окинув взглядом свой большой дом, Мэтт в который раз ощутил, насколько пуст тот стал после отъезда дочери.
Возле калитки в ограде из штакетника, окрашенного в тот же белый цвет, он спешился. Идея обнести дом подобной оградой принадлежала бывшей жене, а вот сооруженная рядом с калиткой коновязь — это была уже его задумка. Закрепив поводья на перекладине, он погладил Грэнни по носу и направился в дом. Ключи доставать не пришлось: во время кратковременных отлучек он редко закрывал двери, а уж когда находился дома — и подавно. Шагнув в относительную темноту прихожей, Мэтт стянул с головы шляпу и подошел к окну, чтобы посмотреть, как поведет себя лошадь, оставшись одна. Между делом он перебрал конверты, которые по-прежнему держал в руках. Тут, конечно же, присутствовали обычный набор счетов, разнообразные рекламные предложения, а также анкеты из Ассоциации конезаводчи-ков, членом которой он являлся. А еще в стопке имелся белый конверт, надписанный аккуратным и абсолютно незнакомым почерком.
Испытывая любопытство, Мэтт извлек из него листок бумаги и принялся читать.
«Дорогой мистер Редмонд, с сожалением сообщаю вам, что ваше письмо и фотография не могут быть опубликованы на страницах „Жизни Австралии“. Это ни в коем случае не связано лично с вами, а обусловлено исключительно нехваткой места. Приношу вам свои извинения и надеюсь, что вы не слишком разочарованы…»
Мэтт слегка нахмурился. Его письмо и фотография?.. Что все это значит? Он заглянул на вторую страницу — в самом конце стояла подпись некой Хелен Вудли. Это имя было ему незнакомо, но сама женщина, очевидно, что-то о нем знала. Мэтт продолжил читать.
«…В своем письме вы упомянули, что ваша дочь учится в университете, и я уверена, что ее ждут блестящие перспективы…»
Ах, вот оно что!.. По всей видимости, в данном недоразумении каким-то образом замешана Элисон!
Внимание Мэтта привлекло движение за окном, и он вскинул голову. Похоже, что Грэнни чего-то испугалась — она натянула поводья, округлила глаза. Бросив письмо на подоконник, он устремился к двери, однако когда оказался снаружи, лошадь уже оправилась от страха и успокоилась. Мэтт отвязал ее и повел на конюшню. Вообще пора было подыскивать Грэнни новый дом, и у него имелся на примете человек, который мог бы ею заинтересоваться. Этим же вечером он пошлет ему сообщение по электронной почте, ну а потом позвонит Эли, чтобы поговорить с ней об этом странном послании.
