окончательно.
- Когда я поступил в полицию, первое мое серьезное задание было именно здесь. В тысяча девятьсот тридцать третьем году. Или четвертом? В третьем или четвертом. Я тогда был конным патрульным, и меня поставили поддерживать порядок во время первомайского парада. Вы помните времена, когда эти парады были большим событием?
- Я не знал, что вы служили в конной полиции, - удивился комиссар.
- Настоящий казак. Мою лошадь звали Маргаритка. Прекрасная кобыла с белым пятном на лбу. Казак... Нас действительно тогда так называли.
- Теперь нас называют иначе, верно?
- Там почти каждый час случалась стычка, и нам пришлось немало погулять дубинками по головам. Маргаритка наступила кому-то на ноги. Но то были другие времена. Никто никого не пытался убивать. И если приходилось надавать по головам нескольким коммунистам, никто кроме них самих крика не поднимал. Во всяком случае, радикалы в те дни были гораздо мягче.
- А как насчет их голов?
- Их голов? - Начальник полиции округа помолчал. - Понимаю, что вы имеете в виду. Да, в те дни мы свободно пользовались нашими дубинками. Полицейская жестокость... Думаю, в этом что-то было. Казаки. Да, в этом явно что-то было.
- Может быть. - равнодушный голос комиссара не выдавал его чувства.
- Маргаритка, - повторил начальник округа. - Коммунисты ненавидели лошадей не меьше, чем полицейских. На своих тайных собраниях они обычно кричали: - Подрезать казакам сухожилия! - И обсуждали, как поднырнуть с ножом под брюхо лошади и перерезать сухожилия. Но я никогда не слышал, чтобы такое случалось.
- Что, черт возьми, происходит? - не выдержал комиссар. - Они сидят внизу, мы - наверху, и все это похоже на перемирие.
- Именно там, - продолжал начальник округа, - на Семнадцатой улице, вот с того балкона коммунисты произносили свои речи. Но схватка могла произойти в любом месте - и на площади, и в парке. Это было сорок лет назад. Как вы думаете, сколько из тех коммунистов до сих пор ими остаются? Ни единого. Все стали бизнесменами, эксплуататорами народных масс, живут в пригородах и не станут перерезать сухожилия лошади, даже если вы огреете их по голове.
- Теперь радикалами стали их дети, - заметил комиссар.
- И куда более жесткими. Они вполне могли бы подрезать лошадь. Или привязать бомбу к её хвосту.
Захрипел динамик.
- Центр управления вызывает начальника полиции. Ответьте, сэр.
- Говорите, говорите, - откликнулся начальник полиции.
- Сэр, террористам передали, что путь свободен.
- Отлично, спасибо. Сообщите, как только они тронутся. - Начальник полиции выключил радио и взглянул на комиссара. - Будем ждать или начнем?
- Давайте начинать, - решил комиссар. - На этот раз мы их опередим.
Глава 20
Райдер
- Центр управления вызывает Пелхэм Час Двадцать Три.
Райдер нажал кнопку рации.
- Пелхэм Час Двадцать Три слушает. Говорите.
- Путь свободен. Повторяю, путь свободен.
Лонгмен прижался к нему, глотая воздух, маска буквально втягивалась ему в рот. Райдер подумал: он плохо кончит. Что бы ни произошло, как бы хорошо все не закончилось, со временем Лонгмен сломается.
- Путь свободен на всем маршруте до Саут-ферри? - уточнил он.
- Да.
- Вы знаете, что будет, если лжете?
- Я хотел бы вам кое-что сказать. Вы не успеете пожить, чтобы истратить эти деньги. Я в этом совершенно уверен. Вы меня слышите?
- Сейчас мы тронемся, - сказал Райдер. - Конец связи.
- Попомните мои слова...
Райдер выключил рацию.
- Начали, - повернулся он к Лонгмену. - Я хочу, чтобы поезд тронулся через тридцать секунд.
Он открыл задвижку двери и чуть подтолкнул Лонгмена. Выходя, тот споткнулся. Райдер бросил последний взгляд на созданное ими хитроумное устройство, потом последовал за Лонгменом и вышел из кабины. Дверь за ним закрылась, замок защелкнулся.
Том Берри
Шнур экстренного торможения свисал из окантованного металлом отверстия в потолке вагона сразу за кабиной машиниста. Он был похож на скакалку с красной деревянной ручкой, свисавшую примерно на шесть дюймов. Том Берри видел, как низкорослый бандит поднял тонкие ножницы, засунул их на пару дюймов в отверстие и обрезал шнур. Деревянная ручка упала и покатилась по полу. Краем глаза Берри заметил, как коренастый бандит обрезал второй шнур в другом конце вагона. Потом поймал его на лету и спрятал в карман.
Низкорослый бандит махнул рукой, плотный его понял и кивнул, потом открыл заднюю дверь, пригнулся, спрыгнул на рельсы и исчез из виду. Второй, держа пассажиров на мушке, как-то неловко проскользнул мимо прикрывавшего его главаря и распахнул переднюю дверь. Перед тем как соскочить на рельсы, он присел. Главарь решительно кивнул бандиту, стоявшему в центре вагона, тот начал было поворачиваться, помедлил и послал воздушный поцелуй девице в шикарной шляпке. Затем весело зашагал в дальний конец вагона. Там он открыл дверь, слегка согнул колени и спрыгнул вниз.
Главарь взглянул на пассажиров, и Берри подумал, что тот собирается дать им последнее напутствие, сказать, как хорошо они себя вели...
- Всем оставаться на местах, - сказал главарь. - Не пытайтесь вставать. Сидите смирно.
Он нащупал ручку за спиной и распахнул переднюю дверь. Потом шагнул на подножку, и Берри подумал: вот оно, самое время, как только он повернется спиной, выхватывай пистолет и стреляй...
Главарь спрыгнул и исчез из виду. Прежде чем дверь захлопнулась, Берри краем глаза успел заметить на рельсах низкорослого бандита. Тот держал в руках что-то вроде куска трубы, и тут Берри осенило: он понял, что сейчас должно произойти с поездом, как бандиты собираются избавиться от погони. Да, такое пресса явно назовет блестящим и талантливо организованным побегом.
Он и сам не понял, что делает. Пока что он продолжал сидеть, а не бежал вдоль вагона с пистолетом в руке. Вагон со скрежетом тронулся, что-то его подхватило, пронесло мимо центральных стоек и швырнуло почти в конец салона. Рука нащупала металл дверной ручки. Он стиснул её и распахнул дверь. Потом взглянул на убегающие назад рельсы и подумал: ты же был парашютистом, знаешь, как нужно приземляться. А потом подумал: ещё есть время вернуться.
Он прыгнул, рухнул на пути и на миг почувствовал пронзительную боль, а потом погрузился во мрак.
Центральная диспетчерская
Когда красные огоньки на экране центральной диспетчерской показали, что ПелхэмОди Два Три тронулся с места, Марино воспринял это довольно спокойно.
- Поехали, - вздохнул он.
Через несколько секунд это сообщение передали по радио из штаб-квартиры полиции во все патрульные машины.
Одновременно с Марино миссис Дженкинс невозмутимым тоном ообщила лейтенанту Гарберу:
- Пелхэм Час Двадцать Три тронулся с места и уже прошел сто футов к югу.
Пешие полицейские и патрули на машинах в связи с новым развитием событий были приведены в боевую готовность.
