— Высадить тебя, но где?
— Около бара «Эдди». Я бы выпил чего-нибудь.
— Тебе не пить надо, Джек, а пересмотреть свое отношение к жизни.
Паркер притормозила у ворот кладбища, подождала, пока дорога освободится, и выехала на улицу Фрейзер.
— Бобби раскололся.
— Да? — без удивления спросил Уиллоус.
— Мелинда сказала правду. Ее отец не был заядлым игроком, хотя и ездил в Лас-Вегас.
Уиллоус подумал.
— Надо еще раз позвонить в Вегас, — сказал он. — С Ли наверняка были там какие-то неприятности. Просто так не летал бы он в такую даль. Может быть, в полиции Вегаса есть о нем какая-нибудь информация.
— Можно попытаться, — согласилась Паркер. — Так что, ты по-прежнему хочешь где-нибудь выйти?
— Нет, поехали на работу.
— Если ты будешь продолжать драться, Джек, в конце концов ты лишишься работы в полиции.
— За то, что я бью таких, как Бобби, никто меня с работы не снимет.
— Почему бы тебе не взять отпуск на несколько дней? Поехал бы, детей проведал.
— Я уже об этом думал.
— Они ведь тоже по тебе скучают, Джек.
— Да, я знаю.
На стуле около рабочего стола Уиллоуса вразвалку сидела женщина в грубых черных кожаных ботинках и черных кожаных штанах в обтяжку и ярко-розовом свитере из ангоры. Волосы ее были цвета редиски, а в левой ноздре поблескивал бриллиант. Увидев входящих, она встала и, одернув свитер, обратилась к ним:
— Вы — следователи Уиллоус и Паркер?
Уиллоус кивнул.
Она протянула ему руку, на которой была татуировка — красно-синяя бабочка.
— Меня зовут Беверли, — представилась она и, снова усевшись, развернула клочок газеты и разгладила его на обтянутом черными штанами бедре. — Я работаю по вечерам в ресторанчике на улице Пендер. Вот он, — она протянула ему этот клочок с фотографией парня, арендовавшего склад Уильяма Чанга, — он зашел поздно вечером выпить чашку кофе, а как раз на следующее утро нашли того китайца, который замерз насмерть.
— Вы уверены, что это он?
— Абсолютно. Такой же рыжий, как я, только он такой от природы. Шутник. Спросил, не больно ли мне чихать. — Она прикоснулась к носу. — Это он про мой бриллиант. И мне это совсем не понравилось.
Ей не понравилось и то, что он ее продинамил, но зачем говорить об этом полицейским?
— А вы не спросили, как его зовут?
— Он не сказал. Но когда он платил за кофе, я перегнулась через прилавок. Чашка кофе и кусок яблочного пирога, вот и все, что он заказывал. Два доллара тридцать центов. Без чаевых. Когда он открыл бумажник, я успела глянуть на его водительские права.
— Права местные?
— Да, конечно, — улыбнулась она, и бриллиант звездой блеснул у нее в носу — хоть желание загадывай. — Его зовут Гаррет.
— Это имя или фамилия? — спросила Паркер.
— Не знаю. Я только взглянуть успела. Когда парень открывает бумажник, не очень-то хочется, чтобы он это заметил.
— Да, это правда, — кивнула Паркер.
Уиллоус начал задавать вопросы. Через полчаса он уже знал или надеялся, что знает, примерный рост и вес Гаррета, цвет глаз, то, что у него была обычная манера говорить, не было никакого акцента, что одет он был в поношенные джинсы, черную кожаную куртку, что присутствовали еще пара ковбойских сапог и черная ковбойская шляпа.
— Ну и что вы теперь будете делать? — спросила Беверли.
— Посмотрим, что нам о нем скажет компьютер, — ответила Паркер. — Если нам посчастливится и мы что-нибудь найдем, вы согласитесь посмотреть на фотографии тех, на кого у нас есть досье?
— Я не могу. Мне надо на работу.
— Не обязательно сейчас. Может быть, завтра. Вы поможете нам?
— Да, конечно. Честно говоря, я хотела бы присутствовать в суде. Интересно посмотреть, как он будет выкручиваться.
Паркер подошла поближе и встала между Уиллоусом и Беверли.
— Скажите, — спросила она почти шепотом, — он вам сделал что-нибудь плохое?
— Продинамил, — выпалила Беверли, вспыхнув так, что ее лицо стало почти таким же ярко-розовым, как свитер.
— Если будет суд, вы об этом обязательно узнаете, — сказала Паркер. — Не беспокойтесь.
В комнату явился Эдди Оруэлл. Паркер, все еще бормоча слова утешения, провожала уходившую Беверли. Оруэлл не отрывал от нее глаз, пока она не скрылась в лифте, и лишь тогда повернулся к Уиллоусу.
— Слышал про Ферли?
— Только то, что ему сделали операцию. Больше ничего.
Паркер села за свой стол. Оруэлл, нагнувшись над ней, задал тот же вопрос.
Паркер раздраженно посмотрела на него.
— Отойди-ка, Эдди. Ты мне дышать не даешь, — сказала она, сделав пометку у себя в блокноте. — Джек, нам придется подумать о том, как Беверли будет выглядеть в суде.
— Может быть, поможешь ей выбрать что-нибудь из ее гардероба? Ведь не одна же у нее там ангора и кожа!
— Не могу за это поручиться.
— Я тоже, — встрял Оруэлл. — Меня она уж точно подцепила. Так вот, насчет Ферли. Он был на грани жизни и смерти. Я все свободное время проводил у его постели. День и ночь.
— Да? Потрясающе! Ты, оказывается, чудесный парень!
— Так что если Джудит вдруг позвонит сюда, скажите ей, пожалуйста, где я был.
— Знаешь что, Эдди? — сказала Паркер.
— Что?
— Ты омерзителен.
— Джек, — обратился к нему Эдди.
— Ты действительно омерзителен, Эдди, — заверил его Уиллоус, набирая номер по междугороднему телефону. Он звонил в Лас-Вегас. Выяснив телефон местной полиции, он пытался связаться с ней.
— Знаете, что произошло? Ферли со своими приятелями из морга играл в эту игру, когда до краев наполняют стакан с пивом, растягивают на нем салфетку, на нее кладут несколько монет и по очереди выжигают сигаретами дырки в этой салфетке. Тот, у кого монеты упадут при этом в стакан, оплачивает для всех следующую порцию выпивки. Так вот, Ферли все время проигрывал, и, чтобы уменьшить убытки, он глотал деньги. Ты когда-нибудь слышал что-либо подобное? Он, должно быть, совсем рехнулся, — взахлеб рассказывал Оруэлл.
— Очень занимательная история, Эдди. Но придется тебя разочаровать: у Ферли инфаркт, и ему уже лучше, — ответил Уиллоус.
Паркер открыла толстую черную папку с делом Ли. Да, вот оно. Страница сто тринадцать. Взволнованные заверения Мелинды Ли, что ее отец не был заядлым игроком.
Уиллоус, недолго поговорив по телефону, повесил трубку.
