перестрелке к немцам уйти, а по ходу дела пустил пулю в Грековского. Из лагеря-то ему трудно было выбраться – вокруг леса наши дозоры ходят. Думал, гад, что его не видят, когда он в спину командиру стрелял.
– Доверчивы мы, вот и расплачиваемся за это, – с грустью проговорил Мурзин и спросил: —А с предателем что сделали?
– И сейчас еще на сосне висит. Перед всем отрядом повесили.
Ошеломленный неожиданной вестью о гибели Грековского, Мурзин не заметил, как вышел из бункера врач. Только когда вновь скрипнула входная дверь, он повернул голову. Вместе с холодным ветром в землянку ворвался Костя Арзамасцев. В руках он держал дымящийся котелок и большой ломоть хлеба.
– Чайку горячего вам вскипятили, товарищ капитан! Подкрепитесь немного и отдыхайте. А я до Степанова сбегаю. Доложу командиру, что вас нашли, и обратно сюда вернусь.
– Ну ладно, ладно. Действуй, как наметил, – сказал Мурзин. – Смотри на карателей не нарвись, а то долго мне тебя ждать придется.
– Не-е. Еще Гитлер не отлил той пули, чтоб Костю Арзамасцева взять, – улыбнулся тот и выбежал из бункера.
Капитан Степанов приготовился к торжественной встрече Мурзина. В селе Гощалково, в домике матки Чешковой, где располагался партизанский штаб, свежевали заколотого по этому поводу кабана.
Несмотря на холодный декабрьский дождь, непрерывно ливший с самого утра, многие жители горного села Гощалково высыпали на улицу, когда из лесу вышли партизаны с носилками на руках. Сквозь толпы партизан Мурзина торжественно пронесли к домику матки Чешковой. На суровом, скуластом лице капитана Степанова партизаны впервые увидели слезы. Трогательная встреча заставила прослезиться и Мурзина. Степанов буквально затискал его в объятиях.
Позже, за празднично убранным столом, Мурзин познакомился с хозяйкой дома – Ольгой Чешковой, которую все партизаны, в том числе и Степанов, называли маткой.
– А это партизанская дочка Милка Чешкова. – Степанов кивнул на-румяную девушку. – Она лучшая наша разведчица. Не смотри, что ей только семнадцать. Никому за ней не угнаться. Если надо самые точные сведения раздобыть, только Милку и посылаем. Ребята ее зовут «наша Милка», души в ней не чают.
– Я гляжу, вы тут неплохо устроились. Немцы не беспокоят?
– Им сейчас не до нас. Мелкими силами с нами не справятся. Мы по этим горам такие виражи научились закладывать, что не так просто к нашему хвосту подобраться. У нас здесь, как в авиации, и горизонтальный, и вертикальный маневр использовать можно. А крупные силы им уже негде взять. Союзники во Франции наступать начали. Теперь немцы отсюда на запад войска погнали, Глядишь, и наши скоро в наступление двинутся…
Степанов наполнил стакан Мурзина сливовицей, положил ему на тарелку кусок свинины.
– Ну что ж, с возвращением, товарищ капитан. С воскрешением, так сказать, из мертвых, – со стаканом в руке из-за стола поднялся незнакомый Мурзину невысокий, но плотный человек.
– Это кто? – тихо спросил Мурзин, наклонившись к Степанову.
– Старший лейтенант Надежный. Недавно прибыл с Большой земли с группой разведчиков. Заброшен штабом разведуправления Украинского фронта. И фамилия Надежный, и сам он человек надежный. А главное – у него рация есть. Вот мы и помогаем друг другу на взаимных условиях. Одному-то ему трудненько в здешних краях, а с нами не пропадет.
– Фамилия у него подходящая, – сказал Мурзин и громко добавил: —Давайте выпьем за дружбу. За наше фронтовое товарищество. За настоящих друзей, которые теплом своих сердец согревают нас здесь, вдали от родной земли.
В переполненной комнате раздались одобрительные возгласы. Партизаны встали. Только Мурзин остался сидеть за столом.
– Вы простите меня, товарищи, судруги. Сделайте скидку на раненую ногу. Но я попробую. – Он попытался было встать, но несколько рук протянулись к нему, удержали на месте.
Осушив стакан сливовицы, Степанов придвинулся к Мурзину:
– Юра! Разреши мне по-братски так тебя называть. И ты зови меня просто Иван.
Мурзин согласно кивнул.
– Так вот. О делах, как я понимаю, поговорим потом. А сейчас я просто хочу тебя обрадовать. Ровно месяц ты пропадал. Знаешь, сколько теперь наша бригада людей насчитывает?
Мурзин с любопытством посмотрел на Степанова,
– Больше двух тысяч бойцов, – сказал тот после недолгой паузы.
– Молодец, Иван. Молодец, что без меня и Ушияка не растерялся. От лица службы тебя благодарю. А от себя? Вот тебе моя благодарность. – Мурзин обнял Степанова и расцеловал его от души.
– Постой-ка. Тебя же самого надо поздравить, – сказал тот, освобождаясь от цепких объятий друга. – Чуть было не забыл. Тебя же наградили орденом Чехословацкий военный крест I степени.
– Это за какие же такие заслуги?
– За бои на моравской границе, за организацию партизанской борьбы в Моравии. По этому поводу есть радиограмма от Строкача. И Ушияк награжден тем же орденом. Только вот дожил ли он до своей награды?
– Надеюсь, Иван. Никак не верится, что его уже нет. Будем искать, все сделаем, что можем. А сейчас давай-ка сюда Надежного. Пусть расскажет, что на Большой земле делается.
– Это можно. – Степанов поднялся со стула, подозвал старшего лейтенанта и уступил ему свое место. – Садись, Надежный. Расскажи командиру бригады, что знаешь.
– Постой, постой, – перебил его Мурзин. – Что-то ты, брат, быстро от бригады отказываешься. Тебя еще никто от командования не отстранял.
– Отстранять-то не отстранял, но ведь и не назначал никто. А самодеятельность, она для сцены только годится, – ответил Степанов. – А ты, Юра, утвержденный начальник штаба бригады, первый заместитель командира. И пока Ушияка нет, ты и есть командир бригады. На помощь мою можешь всегда рассчитывать, а в самозванцы меня не зачисляй. Так-то, брат Юра. – Степанов положил руку на плечо Мурзина.
– Что, выпил стакан сливовицы и уже отказываешься работать? – пошутил Мурзин.
– А ты, когда выпьешь, работать можешь?
– Работать нет, а-а-а… руководить могу.
– То-то. Вот и руководи, – рассмеялся Степанов.
Он похлопал Мурзина по плечу и отошел к другому концу стола.
– Боевой мужик, – сказал старший лейтенант Надежный, кивая на Степанова.
– Цены ему нет. Одно слово – летчик, – поддержал Мурзин. – Ну да ладно. Не о нем сейчас речь. Как там наши? Когда наступать собираются?
– Точных сроков назвать не могу. Сам не знаю. Но наступление готовится. Разведуправление фронта поставило нам задачу вскрыть дислокацию войск противника в этом районе, сообщать о любых перемещениях воинских частей. Правда, выбросить нас должны были несколько западнее, да летчики что-то подпутали. Вот и приземлились мы в вашем районе.
– Значит, пехом на запад надо идти?
– Сейчас не могу; Радистка у меня неудачно прыгнула. Сильно ушиблась. Совсем передвигаться не может.
– Радистку можно оставить у нас…
– А зачем же я без нее на запад пойду? – перебил Мурзина Надежный. – Что толку в моей разведке, если я ее не смогу в штаб передать! Мы уже доложили в разведуправление фронта. Оттуда приказали действовать пока в вашем районе. Так что работать придется вместе.
– Ну, раз приказали, тогда все в порядке, – обрадовался Мурзин. – И нам с вашей рацией воевать спокойнее. Когда вы смогли бы связаться с Киевом? Надо же сообщить о моем возвращении.
– Хоть сейчас. Пишите радиограмму. Сегодня же вечером передадим.
Вскоре в Киев ушла радиограмма о возвращении Мурзина в бригаду. А на другой день утром уже был ответ:
