чтобы сэкономить его драгоценное время. Все они были минимум на пять лет моложе Урзы, и он не помнил, чтобы в их возрасте сам он так хотел летать. Большинство отличалось чрезмерной любовью к фигурам высшего пилотажа, если не назвать их маневры форменным издевательством над несчастными машинами, а некоторые даже побывали в авариях, за которые несли личную ответственность. Урза с большим удовольствием взял бы с собой тех, у кого на счету были более глубокие технические познания и меньшее число разбитых орнитоптеров, но он знал, что пилотом орнитоптера может быть любой человек – надо только, чтобы его правильно обучили, подготовили и проверили. И в самом деле, в течение всего путешествия даже самые лихие из молодых людей летели исключительно за орнитоптером Урзы и безупречно держали строй.
Выбранное для совета место располагалось неподалеку от пересечения границ всех трех «цивилизованных» стран восточного Терисиара. Там с Керских хребтов стекала река Кор, долина которой была знаменита своими обширными террасами, больше походившими на горные плато. Они гигантской лестницей спускались к Защищенному морю, и на самой верхней из них, у самого подножия тор, была назначена встреча. Террасу отделяла от непригодных для жилья склонов Керских гор узкая полоска ничейной холмистой земли, на которую неофициально претендовала каждая из представленных на совете сторон.
Для церемонии отвели огромное ровное поле, посреди которого построили возвышение, а над ним возвели шатер. Вокруг шатра располагались четыре сектора для лагерей прибывших. К прилету Урзы три стороны квадрата уже были заняты. Вождь Иотии стоял лагерем на западной стороне, представители корлисийских купцов – на южной, а аргивяне – на восточной. Пространство к северу от шатра оставалось свободным. Оно было предназначено для фалладжи, хотя никто не знал, появятся ли они.
Урза посадил свой орнитоптер на западе, неподалеку от иотийского лагеря. Остальные пилоты со свойственной военным точностью последовали за ним. Каждый орнитоптер устремлялся вниз, на мгновение зависал в воздухе перед самой землей и опускался на выбранное место. Здесь не было толп, крестьяне не бежали со всех сторон поглазеть на Главного изобретателя и его людей. Иотийцы были хорошо знакомы с орнитоптерами, а представители двух других народов из политических соображений притворялись, что не видят в машинах ничего необычного.
Если Урза и надеялся встретить среди аргивской делегации бывших учеников Токасии, то его ждало разочарование. Аргивяне все до одного были чиновниками и дипломатами из свиты короля. Аргивские политики считали, что охотящиеся за машинами ученые и поддерживающие их дворяне придерживаются радикальных взглядов в отношении фалладжи, то есть считают, что пустыня должна быть открыта для всех, и прежде всего для аргивских исследований. Корона, несмотря на слабую власть, считала, напротив, что Аргив должен простираться до того места, где начинаются крутые горы и кончается вода, а фалладжи должно оставить в покое и дать им жить в пустыне. Поскольку именно Корона выбирала тех, кто отправится в Корлинду, все присланные аргивяне были ярко выраженными изоляционистами, которые намеревались быстро подписать мирный договор, установить, к всеобщему согласию, прочные границы и спокойно вернуться домой. На встречах с аргивянами вождь даже не пытался скрыть своего раздражения в связи с предлагаемой ими политикой.
Аргивяне привезли свои орнитоптеры, но по конструкции это были совершенно примитивные машины, недалеко ушедшие от того устройства, которое Урза, его брат и Токасия много лет назад откопали в русле сухого ручья. От аргивских пилотов Урза узнал, что Корона объявила своей собственностью все находки из пустыни и прибрала к рукам большую часть наследия Токасии. Дворянские дома продолжали оплачивать раскопки и исследования, но большинство теперь скрывало от Короны свои результаты.
Корлисианцы были торговцами, и этим все было сказано. Правящий совет Корлиса уже многие поколения находился в руках гильдий, и сейчас его возглавляла одна весьма крупная дама. Она, как и ее богато разодетая свита, придерживалась мнения, что переговоры, то есть торговля, будут жаркими, но они, вне всякого сомнения, сумеют добиться гарантий безопасности для караванов с побережья в Томакул, Вождь, казалось, испытывал к ним такое же отвращение, как и к аргивянам.
Каждый глава делегации взял с собой почетный караул. Иотийский был самым многочисленным, аргивский носил самые роскошные доспехи, а корлисийский был лучше всех снаряжен, как и полагалось купеческим наемникам.
Урза удалился в свой шатер, где Руско уже распаковал его металлического человека. Переезд дался титану нелегко, что-то вывалилось у него из суставов, так что первую ночь и часть следующего дня Урза потратил на починку., Механическое существо должно было быть в полной готовности к церемонии открытия.
Открытие прошло без фалладжи. Участников официально представили друг другу, каждая делегация выполнила полагающиеся по этикету церемонии. Много говорили о сотрудничестве, в основном во время большого пира в шатре в первую ночь. В течение следующего дня фалладжи не появились, а разведчики не донесли об их приближении.
Урза провел большую часть дня в строгом официальном платье с высоким жестким воротником. До этого он лишь раз надевал его – на церемонию, посвященную его вступлению в должность Главного изобретателя. Огненно-красная мантия с белой оторочкой покрывала его с головы до пят, и знойная летняя жара казалась особенно невыносимой. Единственное утешение Урза находил в том, что одежды большинства собравшихся казались еще неудобнее.
Второй день прошел точно так же, как и первый, с тем лишь отличием, что к его концу союз, трех прибрежных народов начал рассыпаться. Представители аргивского короля отказались признать, что с территории Аргива на земли фалладжи совершаются набеги. Однако король вручил своим представителям целый сундук с работающими силовыми камнями, которые намеревался использовать как аргумент при подписании договора с корлисианцами и иотийцами. Вождь был возмущен и оскорблен столь откровенной попыткой подкупа, но понимал, что транские камни нужны и его стране, и купцам. Корлисианцы же не ведали, что им делать, так как им оставляли лишь два орнитоптера, а на них претендовали не менее пяти больших гильдий. Обмен нелицеприятностями грозил перерасти в открытую ссору, и вечером второго дня делегации ужинали отдельно друг от друга в своих лагерях.
От фалладжи по-прежнему не было вестей, и многие стали говорить, что, если они не появятся, встреча будет объявлена закрытой. Вождь заявлял, что их отсутствие оскорбляет иотийский народ, аргивяне призывали его к терпению. Корлисианцы беспокоились, полагая, что если фалладжи не появятся, то им не достанутся орнитоптеры – вождь уже выставил вокруг летательных аппаратов вооруженную охрану.
Фалладжи появились внезапно утром третьего дня. Ночью стал густой низкий туман, а когда он рассеялся, то жители пустыни уже были на месте.
Никто не видел, когда они прибыли, но утром, сквозь белесую завесу тумана, показались ряды шатров, поставленных четырехугольником вокруг большого белого шатра. Жители пустыни превосходили числом все делегации, вместе взятые. И, судя по всему, в делегации фалладжи были только воины.
Кто-то расчистил дорогу от шатров фалладжи к главному шатру, и по этой дороге двигалась странная процессия. Впереди шел почетный караул в золотых шлемах с широкими полями. За ним несли паланкин, в
