Тем не менее, решила она, надо будет сказать пару слов Рихло – дать ему понять, что ей очень не понравится, если ей скажут, что он пристает к братьям. Это, конечно, настроит против мальчиков других столичных гостей, от которых не укроется, что новички сразу стали любимчиками, но ничего. В конце сезона юные аристократы отправятся обратно в Пенрегон, а их место займут другие, и к тому времени ребята вполне научатся себя вести. А если нет – что же, в таком случае им придется уехать.
Улыбка исчезла с лица Токасии, едва она взяла в руки су-чи. Внимательно осмотрев его – археолог опасалась, не повредили ли мальчики череп во время борьбы, – она увидела, что драчуны каким-то образом соединили вместе две половинки силового кристалла. Продольная трещина исчезла, камень снова стал единым целым. Более того, в его недрах затеплился мерцающий свет, совсем слабый, но было ясно, что камень сохранил часть своей энергии.
Токасия смотрела на череп и его кристаллическое сердце до тех пор, пока не появилась Лоран – звать ученую ужинать с учениками, погонщиками и их хозяином Блаем. Но и за столом ее мысли то и дело возвращались к двум маленьким мальчикам, поселившимся этим утром в ее лагере.
Глава 2: Орнитоптер
Прошел год, а Токасия так и не отправила мальчиков обратно в Пенрегон. За ним прошел еще один, затем другой, третий, четвертый и пятый. Урза помирился с Рихло, а Мишра научился обходить чужие кровати стороной. Лоран, напротив, покинула раскопки на долгие пять лет. У Блая пало очередное стадо зубров, и он безуспешно пытался уговорить Токасию продать ему онулетов. Археолог же продолжала раскопки, попутно воспитывая ребят, оставленных на ее попечение.
Поначалу она считала Урзу и Мишру двумя половинками единого целого – еще бы, они всякий раз переглядывались, прежде чем ответить на вопрос. Но на самом деле мальчики были очень разными, и пустыня резко подчеркивала несходство их характеров.
Урза от месяца к месяцу становился все более усердным и прилежным, старательно изучая любые обрывки информации о транах, собранные Токасией. Он разбирал списки машин, откопанных в предыдущие сезоны, копался даже в материале, выброшенном за ненадобностью. И надо сказать, что в этих отбросах он обнаружил немало ценного, а именно – детали к механизмам, найденным в раскопе позднее самих этих деталей, которые и выбросили как мусор потому, что было неясно, к чему их приложить.
Очень скоро Токасия поняла, что Урзу больше всего увлекает сам процесс выяснения того, как работает та или иная древняя машина. В двенадцать лет он разобрал передние конечности онулета, и Токасия пригрозила вывезти его в пустыню и оставить там на произвол судьбы, если он не починит машину. Братья за одну ночь полностью перебрали неуклюжее чудовище, да так, что новая конструкция перестала дергать головой при движений вперед – мальчики устранили тот самый дефект, благодаря которому опознали в онулете машину в первый день пребывания в лагере.
Под лучами жаркого солнца старший брат становился все стройнее и жилистее. Его волосы выгорели и стали похожи на сноп соломы, и Урза теперь собирал их на затылке в конский хвост. Его знания были всеобъемлющими, а интуиция – превосходной.
Сухой пустынный воздух шел на пользу и Мишре. Пока Урза с головой зарывался в изорванные свитки и карты, Мишра зарывался в землю, учась копать и просеивать. Младший проводил в поле больше времени, чем старший, он облазил все окрестные холмы и пересохшие русла. Вскоре он мог с одного взгляда оценить, насколько глубоко придется вскрыть тот или иной курган, прежде чем в песке обнаружатся останки транских машин. И чаще всего оказывался прав.
Токасия заметила, что Мишра проводит с другими учениками и с землекопами Ахмаля значительно больше времени, чем его брат. После ужина, пока Урза бился над тайной сочленений скелета очередной машины, Мишра сидел у костров в лагере фалладжи и развесив уши слушал сказки и легенды пустынников: те рассказывали о набегах, героях, джиннах, о том, как колдуны заточали огромные города в бутылки и превращали провинившихся людей в ослов. Как и Урза, Мишра многое узнал о транах – но о тех транах, которые жили в памяти народов пустыни, – о полубогах, которые с помощью своих таинственных машин создавали удивительные города, наводившие на всех ужас.
Токасия подозревала, что землекопы заодно научили Мишру пить набиз – крепкое вино, приправленное корицей, которое фалладжи так любили, – но решила, что не стоит пытаться вывести младшего на чистую воду. Она считала, что чем быстрее Мишра перестанет нуждаться в опеке старшего брата, тем лучше. А Урза, казалось, настолько погрузился в свои занятия, что уже и не замечал, что его брат проводит большую часть времени с другими.
Тяжелая работа под палящим солнцем закалила Мишру. Он стал мускулистее и отлично загорел, так что теперь его кожа была почти черной. Его темные волосы развевались на ветру словно знамя – Мишра вплетал в них разноцветные ленты на манер пустынников. Он раздался в плечах, окреп и в любой драке мог отныне спокойно сам постоять за себя.
Оба мальчика работали без устали, и Токасия поняла, почему Блай так хотел оставить их при себе. Она тоже очень привязалась к ним, но вовсе не из-за их трудолюбия. Дело в том, что каждый из братьев относился к своим занятиям с огромным, подчас заразительным энтузиазмом. Токасия давно перестала обращаться с ними как с детьми, говорила как со взрослыми и доверяла им. Братья отвечали ей тем же.
Вскоре мальчиков стали воспринимать всерьез, как и саму Токасию. Два года спустя новоприбывшие ученики из Пенрегона были уже одногодками Урзы и Мишры, но братья превосходили их по опыту и хорошо знали местные законы. Поэтому, помня о своем собственном первом дне на раскопе, парочка в два счета находила в группе новичков потенциальных возмутителей спокойствия и быстро давала им понять, что не потерпит никаких подначек и издевательств над слабыми. А еще два года спустя братья фактически считались главными среди учеников, так что Токасия смогла передать им бразды ежедневного правления раскопками и стала больше времени уделять собственным исследованиям машин и силовых камней.
Урза и Мишра встречали свою вторую осень в лагере Токасии, когда с новым караваном Блая в лагерь пришла весть о том, что после долгой болезни скончался их отец. Мачеха соблаговолила лично черкнуть пару строчек. В записке ничего не говорилось о наследстве, и Токасия полагала, что и в будущем речь о нем не зайдет.
Археолог решила, что первым сообщит печальную новость Урзе. Он работал в ее палатке, очищая от пыли устройство с пружинным механизмом, которое нашли в тот день. Токасия полагала, что это всего лишь часы, но юноша обнаружил на пружине значки, которые совпадали с некоторыми известными им транскими символами. Когда она сказала ему об отце, Урза отложил инструменты в сторону и долго напряженно смотрел на инкрустированную перламутром столешницу. Потом он вытер глаза, поблагодарил Токасию и снова взялся за работу, словно решил во что бы то ни стало сегодня же раскрыть секрет устройства.
Мишра отреагировал совсем по-другому. Он бросил лопату, одним прыжком выскочил из раскопа и мигом взбежал на самый верх скалистого склона холма, возвышавшегося над лагерем Токасии. Археолог хотела пойти за ним, но Ахмаль отговорил ее. «Ему надо было побыть наедине со своими чувствами», – сказал
