НКВД Яков Давыдович был назначен руководителем нового строительного управления № 869. И с первого дня принялся за дело с азартом, вспомнив строительную юность и романтические годы, проведенные на Беломорканале. Он правильно оценил сложившуюся ситуацию вокруг разворачивающейся стройки…
В декабрьские дни 1945 года Ванников не ощущал научной поддержки своей торопливости. Он неоднократно слышал на научных заседаниях и совещаниях осторожные и двусмысленные рассуждения о своей чрезмерной спешке; о том, что начинать строить сложные промышленные объекты, не имея даже предварительных эскизных проектов и ясности в самой технологии, несколько преждевременно. Однако все возражения и сомнения по этому вопросу Борис Львович отметал напрочь, или, как он сам выражался, «отсылал умников к ядреной фене». Берия и Завенягин поддерживали Ванникова, считая, что охранную зону, подъездные пути, бараки для строителей и целый ряд других работ можно делать без всякого проекта. Раппопорт также поддержал своего начальника, не претендуя даже на предварительные проектные изыскания. Первое дело — обеспечение рабочей силой. Уже через несколько дней после назначения Раппопорта громоздкая, но очень податливая и быстро реагирующая система исправительно-трудовых лагерей пришла в движение. Для строительства предполагалось использовать 10–12 ближайших лагерей. Яков Давыдович предложил добавить к ним ещё один — женский. Строить — так строить ярко и красиво. Он предполагал использовать женский труд для отделочных работ в административных зданиях на промплощадке, а потом — и при строительстве жилого поселка.
В январе 1946 года сотни «вагонзаков» потянулись в сторону областного Челябинска. Сотни пеших колонн под охраной горластых солдат, вооруженных автоматами и овчарками, двинулись чередой в морозный стокилометровый поход на Кыштым. В разных концах страны десятки спецэшелонов грузили строительными батальонами и спецпереселенцами. К последней категории относились: те, кто уже поработал на закрытых стройках; солдаты и бывшие заключенные, у которых закончился уже срок службы (заключения), но которых считалось опасным отпускать на волю по соображениям надежного сохранения государственных тайн.
Из секретного распоряжения по линии МВД:
«…С целью предотвращения разглашения сведений, составляющих государственную тайну… всех рабочих, служащих и ИТР строительного управления, как вольнонаемных, так и заключенных, а также военнослужащих строительных полков и батальонов по окончании работ переводить на другие объекты строительства МВД».
Из отчета Раппопорта в августе 1946 года:
«…В настоящее время в зоне строительства комбината находится 21608 работающих. В том числе: красноармейцев строительных батальонов — 8708 чел., спецпереселенцев — 6882 чел., заключенных — 5348 чел., вольнонаемных — 670 чел.».
«Вольняшек» старались набирать ограниченно, только в случае крайней нужды: узкие специалисты, работники спецконтроля, медики.
Главной заботой Раппопорта в первые месяцы были организация внешней зоны и размещение внутри неё сотен деревянных бараков и землянок для проживания спецпереселенцев, заключенных, солдат и администрации. Кое-куда надо было подвести электричество и воду, протянуть телефонную связь. С отоплением обойдутся сами: кругом лес.
По узкой снежной дороге от Челябинска до зоны днем и ночью ползли грузовики. В воздухе стоял непрерывный грохот моторов, висел вонючий дым, раздавались хриплые крики и мат усталых шоферов и солдат-автоматчиков. Везли лес, цемент, камень, уголь. И главное — проволоку. Сотни тонн колючей проволоки. Заторы машин выводили из терпения всех. На ремонт время жалели. Заглохшую технику, мешающую движению потока, переворачивали вверх колесами и отбрасывали в сторону, на обочину. Не хватало экскаваторов и тракторов, но «подбрасывали» в качестве тягловой силы танки, у которых демонтировали башни с орудием. Не было техники для земляных работ. Мерзлый грунт разбивали кувалдами, клиньями, ломами. Никаких смет и плановых заявок на строительные материалы в первые месяцы не оформляли. Из области выделяли все, что было в наличии, по первому требованию. Яков Давыдович вертелся как белка в колесе, подгоняя и себя, и всех вокруг. Пытался воскресить опробованные на Беломорканале методы социалистического соревнования между строительными бригадами заключенных. Он инициировал изготовление и размножение выразительного плаката с настойчивым призывом:
Раппопорт лично подобрал для него литературное слово «снизить» вместо «скосить» или «сбросить», как фигурировало в первом варианте какого-то поэта-самородка.
Бывали, конечно, прорехи. Оплошал, например, Раппопорт с женским лагерем. Непредвиденный соблазн для всех мужчин любых административных должностей, званий и возрастов, контактирующих периодически с женским контингентом, стал в первые же месяцы стройки повальным развлечением и бедствием.
Вскоре добрая и чуткая половина женского лагеря оказалась в положении спасительной беременности.
Из воспоминаний одного из двух врачей, обслуживавших зону в первые годы строительства:
«В случае рождения ребенка, таким женщинам на некоторое время смягчали режим заключения. Ничего удивительного, что в первый же год их приезда на стройку произошел резкий всплеск рождаемости. Для детей пришлось строить родильное отделение и ясли, а врачи с трудом справлялись с объемом работ».
Иногда ночами, усталый и разбитый, Яков Давыдович вспоминал милый его сердцу канал. И непроизвольно сравнивал ту стройку с нынешней. Грандиозные объемы работ и предельно сжатые сроки были аналогичными. Но приоритетность сегодняшней была очевидной. Раппопорт ощущал это по отношению к своим просьбам в высшие инстанции.
Все, о чем он просил: материалы, оборудование, кадры, — абсолютно все удовлетворялось немедленно, без бюрократических проволочек и отговорок. Особенно действенной и оперативной стала помощь после образования в ПГУ специального отдела, отвечающего за ход строительства атомных предприятий, во главе с Ефимом Павловичем Славским, бывшим заместителем наркома цветной металлургии.[5] В юности Славский сражался с классовыми врагами в коннице Буденного, когда каждый день был за год и не хватало времени на обучение жемчужным узорам возвышенной речи. В первый момент телефонных разговоров на все просьбы Раппопорта Ефим Павлович реагировал закаленными в огне боев хлесткими выражениями, приобретенными на долгую память во время сабельных рейдов. Но через несколько минут он успокаивался и переходил на обычный русский язык. Славский здорово помогал стройке. Что обещал — всегда выполнял безоговорочно.
Летом 1946 года в торжественной обстановке, в присутствии почетных гостей из Москвы, под вибрирующие звуки победного духового марша состоялась церемония закладки первого завода — «А». Хотя к этому времени проект завода ещё не был закончен, это нисколько не смущало ни самих строителей, ни столичных гостей.
По сигналу Раппопорта пять десятков солдат разом энергично заработали кирками и кувалдами, вгрызаясь в скальный грунт, естественную биологическую защиту будущего реактора.
Гости похлопали в ладошки и разъехались с места знаменательного события. Солдаты тут же побросали на землю рабочий инструмент. Они знали, что завтра сюда привезут для продолжения работы сотни и тысячи заключенных.
