Обращаться к Берия было бесполезно: он всегда уходил от принятия личных кардинальных решений. Слово было за Ванниковым. После двух перенесенных инфарктов Борис Львович почти не боялся третьего. Он решил проконсультироваться в узком кругу специалистов. Только Бочвар, Вольский и Займовский.
Рассматривали три варианта. Литейный отпадал сразу из-за отсутствия необходимого сложного оборудования. Прорабатывали второе предложение: формировать заготовки из порошка плутония, который можно было получить последовательными гидрированием (присоединением водорода) и дегидрированием металлического плутония. После некоторых колебаний работать с порошком отказались ввиду его крайней химической взрывоопасности.
Третий проектный вариант получения заготовок назывался так: «диффузионное сваривание кусков плутония под давлением в высоком вакууме».
Этот метод был разработан для обычных металлов на московском комбинате твердых сплавов специалистом по обработке металлов давлением А.Г.Самойловым.
Установка для горячего прессования металлов под вакуумом была привезена на комбинат из НИИ-9 вместе с изобретателем самого метода. Спросили у самого Самойлова: берется? Андрей Григорьевич задумался.
Борис Львович обещал орден Ленина, если успешно справится, или долгую совместную тюрьму — если все запорет.
Самойлов решился.
25
Первый опыт сваривания под давлением решили провести пробно на кусках алюминия. При извлечении из пресс-формы спрессованная деталь, аналогичная по размерам плутониевому сердечнику, развалилась на части.
Ванников и Завенягин посматривали на Самойлова подозрительно.
— Чувствую, что я его засажу, и надолго, — поделился Борис Львович своими смутными ощущениями в узком кругу.
Сам же изобретатель нисколько не унывал, искренне полагая, что в неудачном опыте повинен не метод, а качество пресс-формы.
— Надо её переделать, — подытожил Самойлов.
— Переделывай, — согласился Ванников.
— Нужно изготовить новые чертежи, — сокрушался Самойлов.
— Черти, — советовал Ванников, — пока не поздно!
Андрей Григорьевич почесал за ухом.
— За двое суток, наверное, справимся…
— Хорошо, — резюмировал Ванников, — двое суток! И от меня лично ещё дополнительно два часа. На сон.
Вместе с конструкторами Мыськовым и Пойдо уложились в сорок часов. Но при детальном рассмотрении чертежей всем стало понятно, что изготовить подобную пресс-форму на месте, подручными средствами, не удастся. На помощь пришел Музруков. Он позвонил в Горький старому другу, одному из директоров оборонных заводов.
Не дав ответить ему до конца на чуткий вопрос о здоровье, Борис Глебович перешел к делу:
— Слушай, Василий! Тут, понимаешь, нужно сделать за пару дней небольшую металлическую хреновину…
— Чертежи у неё есть? — поинтересовался «Василий».
— Привезет мужик с собой.
— Ну, валяй, вези.
Потом вспомнил о начале разговора:
— О здоровье-то сказать? Или уже не нужно?
— Да, конечно. Как дела со здоровьем?
— Подыхаю совсем. А ты как?
— Я тоже ничего себя чувствую.
— Ну, пока. Вези.
— Пока.
Через три дня из Горького спецрейсом привезли все необходимые детали для новой пресс-формы. Заодно прихватили из Москвы, из Института вакуумной техники им. Векшинского, двух специалистов для улучшения системы вакуумирования установки.
Куда и зачем их везли, они не знали. Глядя на двух молчаливых охранников, сопровождавших их, ученые мысленно прощались с вольной жизнью. Поэтому, когда в зоне их препроводили в цех, показали на пресс и объяснили, что желательно добиться самого что ни на есть глубокого вакуума, они долго смеялись и хлопали друг друга по плечам: «А мы-то думали…»
Через день вокруг пресса с заложенными в него кусочками плутония собралась вся атомная братва. Все начальники наперебой объясняли Самойлову, что процедура прессования абсолютно безопасна, поскольку один умный еврей точно рассчитал, что общая масса кусочков плутония будет, по всей вероятности, ниже критической массы, и поэтому взрыв исключен. Но сами на всякий случай отошли подальше от пресса. Ванников ещё раз пообещал медаль или орден, если, конечно, Самойлов останется невредимым.
Из воспоминаний А.Г. Самойлова, 1993 г.:
«Прессование было поручено произвести мне. Народу в цехе было мало, физики у пресса поставили свои приборы, а сами удалились… Я взялся за рычаг гидравлического пресса. У всех в это время было гнетущее состояние, каждый обдумывал свое бытие: будет ли он жив или разложится на атомы? Всё думали, не ошиблись ли физики, учли ли они все факторы, влияющие на увеличение критмассы, не произойдет ли взрыв во время горячего прессования металла? Все замолкли, наступила тишина. Пуансон медленно стал опускаться в аппарат, давление на манометре постепенно стало возрастать и дошло до требуемого показателя. Прессование благополучно закончено, нагревательная система отключена. Все радостно зашевелились, засуетились, громко заговорили. Собралось начальство».
И неспроста собралось: заготовка никак не извлекалась из разъемной пресс-формы. Как сказал Музруков, «все сплавилось воедино». Пресс-форму крутили, переворачивали, но отделить от заготовки не могли. И тут на сцену выступил главный инженер комбината, Ефим Павлович Славский. Он взял риск и всю ответственность на себя. Вставил зубило по линии разъема матрицы и тяжелым молотком сильно, с мужским размахом ударил по зубилу. Матрица разошлась. Все склонили головы к столу. Заготовка осталась цела. Вздохнули с облегчением. Славский отбросил молоток и зубило в угол комнаты и отряхнул ладони, как будто они были в мелкой пыли.
Тут же, около стола, была проведена оперативка «по затронутому вопросу». Во избежание подобного случая со второй заготовкой решили: наносить на рабочие поверхности матрицы и пуансона медное покрытие.
После того, как начальство обтрогало заготовку в резиновых перчатках, её осторожно отнесли в лабораторию гамма-дефектоскопии. Необходимо было убедиться в том, что «фокус удался» и что в полученной заготовке нет ни включений, ни малейших пустот. Любое вкрапление, даже самое маленькое, снизило бы КПД взрыва. Да Харитон бы и не принял подобное изделие. Недаром он уже две недели бегал здесь со своим представителем Кузнецовым и совался во все дырки, которые были меньше его горбатого носа. Заготовку просвечивали рентгеном ночью, когда все начальство разъехалось по своим коттеджам отдыхать.
Ночью Ванникова и Курчатова снова поставили на ноги. При просмотре ещё не вполне просохших пленок на одной из них увидели темный крупный треугольник. Раковина?! Сделали повторное
