Начнём сначала, ладно?
Есть на свете люди, которые любят собак. Держат собаку, даже двух. Редко у кого бывает больше, верно, ведь?
Такие люди — это обычные любители собак.
А у меня в доме, должен вам признаться, настоящая собачья гостиница. Целый собачий город.
Стоит мне увидеть где-нибудь под забором щенка, стоит мне разок заглянуть в его мутные глазёнки, стоит ему разок махнуть хвостом... и сразу мне начинает казаться, что я не могу жить без этой собаки. Именно без этой!
Что ж тут будешь делать?
Беру я такого найденыша на руки, несу его, словно бог весть какое сокровище, к себе и пускаю во двор. Вот он и мой.
О людях пишут часто, а я решил написать о собаках. Люблю я их очень. Да и знаю их уж, во всяком случае, не хуже, чем людей.
Так вот и послушайте историю из жизни двух щенят. Если вам будет интересно, прошу об одном: полюбите тех, о ком будете читать. Я и все мои четвероногие питомцы будем вас вспоминать с благодарностью.
Начинаю.
Видите, как плутовато он скосил глаза!
Это он надо мной смеётся.
Почему?
А было так. Как-то появляется у меня некая тётка. Вижу, под шалью у неё что-то спрятано.
— Купите таксу! — предлагает она мне.
— Таксу? Настоящую? — спрашиваю.
— Алмаз чистой воды! — с восторгом уверяет тётка и достаёт из-под шали щеночка. Пятнистого.
Меня это немного удивило: отродясь не видел таксы с пятнами. Но с другой стороны, смотрю — ноги у щенка восьмёркой, уши как лопухи, а сам он такой длинный, что прямо диву даёшься. Непонятно, почему у него не выросла посерёдке ещё одна пара ног — поддерживать брюшко. А так его розовое пузичко пол подметает.
Ступил щенок шаг, другой вперёд, потом попятился, сел и смотрит на меня своими голубыми пуговками. Потом зевнул — да как сладко, от всей души! Поднялся, подошёл ко мне и давай карабкаться на колени. А глаз всё с меня не сводит.
Протянул я ему руку. Он лизнул.
— Верный будет пёс, ласковый — говорит тётка.
Но, видно, дёсны у него сильно чесались — тяпнул он меня за палец довольно здорово. Я даже зашипел от боли.
Тётка и тут не растерялась:
— Злой пёс! Хороший сторож будет! Одним словом, настоящая такса! И ласковая и злая! А умная — как человек! Берёте?
— Ох, дорогая моя, — говорю, — у меня их и так хватает! Стану я ещё покупать...
— Таксу? Настоящую таксу не хотите купить?! — возмущённо спрашивает тётка.
Я поморщился. А тётка как схватит щенка, как начнёт его вертеть во все стороны! То лапы его мне в глаза тычет, то хвост, то морду, то ушами его перед моим носом машет... А уж хвалит, а уж расхваливает! Послушать её — у самого короля лучшей собаки не бывало.
Наконец спрашивает она меня:
— Да была ли у вас когда настоящая такса?
— Не было, — признаюсь я смущённо.
— Так вы должны купить. За деньгами потом приду.
И ушла.
Тут уж ничего не поделаешь! Подхватил я щенка, таксу эту самую, и понёс во двор.
Нашлась у меня корзинка, где когда-то жили щенята. Положил я туда соломы, постелил тряпок помягче, положил своё новое приобретение и хотел идти.
Куда там, и думать не смей!
Щенок мой воет отчаянно. Но как только вернусь — сразу затихает.
«Ишь ты, — думаю, — что значит породистый пёс! С капризами! Всё как полагается».
Взял я корзинку, отнёс в кухню. А по дороге решил, что такому необыкновенному щенку и имя надо дать необыкновенное.
«Не будешь ведь такого принца звать Дружком или Шариком. Назову-ка я его Рексом — по-латыни это значит 'король'».
Рекс мой, очутившись на кухне, и не подумал успокоиться. Он, правда, всё обнюхал — заглянул во все углы, даже залез под шкаф (откуда я его вытащил с большим трудом) и, казалось, уже освоился; но едва я попробовал оставить его в одиночестве — снова начался концерт!
Решил я не сдаваться. Ты так — и я так! Ушёл и дверь захлопнул.
Щенок скулил, визжал, плакал... Наконец заснул. Проспал до самого вечера.
Но зато что было ночью! Вопил он так, что мне пришлось-таки забрать его в комнату.
Я думал, он хоть теперь даст мне уснуть. Но не тут-то было! Отоспавшемуся Рексу захотелось поиграть, и он полночи прыгал, трепал мои туфли, терзал диван и утих только, когда с разбегу треснулся мордашкой об ножку стола. Видимо, тут от счёл дальнейшие экскурсии по тёмной комнате небезопасными.
С тех пор этот проказник окончательно забрал меня в лапы. Никогда у меня такой озорной собаки не было! Что правда, то правда: я сам был виноват в том, что он так распустился! А распустился он, как говорится, как дедов кнут! Всё я ему прощал, всё позволял!
Рексик мой ни на минуту не терял хорошего настроения; на аппетит ему тоже было бы грешно жаловаться.
На остальных наших собак он смотрел свысока. Первым лез к миске, вырывал изо рта у них самые вкусные куски, к своей корзинке никому не позволял проходить — словом, вёл себя так, будто был самым главным во всём собачьем семействе.
«Я, мол, такса, — и дело с концом! А вы — шантрапа!»
Ну и, понятно, не раз ему за это доставалось от товарищей. Каждый раз он с воплями прибегал ко мне жаловаться. Но неужто я стану вмешиваться в собачьи ссоры. Ещё чего не хватало! Попало зазнайке — значит, поделом!
И Рекс, видимо, пришёл к убеждению, что лучше всего ни с кем не водиться. Обычно он лежал на пороге и глазел на улицу.
Однажды влетает мой Рексик в комнату в ужасном волнении. Носится вокруг меня, тявкает, прямо стелется по полу.
— Чего тебе, Рексенька? — спрашиваю.
А он всё вертится вокруг меня: то выбежит из комнаты, то вернётся, то опять выбежит.
— Пойти с тобой, что ли? — спрашиваю его и делаю несколько шагов к выходу.
Рексик совсем распластался на полу. Потом выскочил на секунду на улицу, опять вернулся. Остановился на пороге, весь дрожит от нетерпения и глаз с меня не сводит.
«Ну скорей, скорей» — тявкает.
