Вернулся медбрат, притащил ополовиненную бутылку. Аккуратно приподняв Степину голову, влил прямо из горлышка. Зюзя закашлялся.
— Вечно молодой и вечно пьяный. Знаете кто? — горло перехватило и голос получился неожиданно сиплым.
— Ты, — буркнул пострадавший водила.
— Неа, — болезненно улыбнулся Степа. — Заспиртованный младенец.
Водитель расхохотался. На парня посмотрел уже совсем по-свойски.
— Где там твои друзья-зассанцы?
— А вот друзей не было, — сказал, словно попросил Степа. — Тебе ведь все равно кто виноват и за ремонт заплатит. Да и друзья пассажирами ехали. Им дальше ехать надо. Очень срочное дело. Так что давай друзей замнем. А?
Водила посмотрел ошарашено. Пальцы судорожно затеребили пакетик. Только тут вспомнил, что в руках сжимает сушеную лапшу. Потянул целлофан в стороны, открывая упаковку.
— Ну ты нахал, — проговорил с какой-то странной веселостью.
— Но симпатичный, — обезоруживающе улыбнулся Зюзя. — Вообще меня Степой зовут.
Кот перетащил Милонега через дорогу, спустился к речке, перешел на другой берег и, пробежав метров триста, снова поднялся на дорогу. В том месте, где задели легковушку и вылетели с дороги образовалась пробка.
Милонег шел молча. Память возвращалась постепенно. Сперва вспомнил то, что было после, потом припомнил, как глядел в окно и наконец восстановил мысли и внезапную вспышку, затмившую чувства и разум.
— Я виноват, — сказал тихо.
— Виноват, — коротко бросил через плечо оборотень. — Только пожалуйста без самокопаний. С ними не далеко до нового приступа. А я не уверен, что ты сможешь его сейчас перебороть.
Пройдя еще метров пятьсот, оборотень повернулся и поднял руку. Третья машина притормозила.
— До Москвы едешь? — спросил в открытое окно.
— Еду, — отозвался водитель.
— Нас подбросишь?
— Садитесь, — кивнул тот.
Кот распахнул дверь, пропуская на переднее сидение Милонега. Тот мрачно усмехнулся, сел. Хлопнула дверца. Оборотень плюхнулся на заднее сидение.
— А чего там произошло не знаешь? — спросил у водителя кивнув назад на пробку.
— Да известное дело, — охотно откликнулся водила. — Пьяными за руль садятся, носятся как угорелые. Кто им права только дает? В Москве, говорят, такие чудилы понаколотились так, что мост рухнул.
Генерала он нашел возле моста. Тот возвышался, как скала. Спина ровная, словно доску привязали. Лицо спокойное и самоуверенное.
— Ну что, товарищ генерал, — не удержался от ехидства Сергей Витальевич. — Похоронили два взвода? А я вас предупреждал.
— Не похоронил, — ледяным тоном отозвался Голубев. — А выполнил приказ.
Полковник с интересом посмотрел на военного. Вот понять бы — в самом деле такой долдон генерал, или маской прикрывается только. Ведь не дают же генеральские погоны кому ни попадя. Для того что бы иметь власть надо не только приказы исполнять, но и головой иногда думать.
— Иногда не плохо бы и мозгами шевелить, — высказал то, что сидело в голове и просилось на язык.
— Мозгами шевелит президент, — холодно отозвался генерал. — А мое дело приказы выполнять. Если каждая вошь начнет мозгами шевелить, то от дисциплины ничего не останется. Вот как у вас в ментовке. Одна коррупция, никакой дисциплины. Каждый себе на уме. Вот у тебя, полкан, хоть какое-то представление о субординации есть? Перед тобой, между прочим, старший по званию.
— Из другого ведомства, — сквозь зубы процедил Сергей Витальевич. — По счастью.
— Да, твое счастье, что ты не подо мной сидишь. Хрен бы ты у меня полковником был. И почему вы, менты, такие разгильдяи?
Нет, кажется, не прикрывается. В голове кроме Устава и приказов ни черта. Как же так вышло, что до такой должности пустили бидон с таким убогим содержимым в фуражке. Чудна загадками матушка- Россия.
— Почему вы, сапоги, такие деревянные? — хмуро парировал полковник.
— Разговорчики, — набычился Голубев. — Ты скажи лучше, у тебя в машине пара мест найдется?
— Найдется, — пожал плечами Сергей Витальевич. — А чего?
— Чего? — передразнил генерал. — Уезжать отсюда пора, вот чего. Через полчаса аномалию твою утюжить начнут.
— Как? — не понял полковник. — В смысле — утюжить?
— В прямом. С воздуха. Приказ президента.
Внутри что-то сжалось. Людей, конечно, эвакуировали, даже коллекцию Третьяковки из ЦДХ вроде вывезти успели. Но памятники в парке за ЦДХ, и сам Дом художника, и река, и Парк Культуры, и… А самое главное люди. Ведь те, что ушли в аномальную зону, могли и выжить. Никто ж не знает что там внутри. Исследовать надо. А они бомбить.
— Езжайте, — решил Сергей Витальевич. — Я остаюсь.
Он развернулся и направился к мосту. Единственная возможность понять что там происходит, это войти туда самому наконец. Войти, понять и вернуться.
Полковник успел сделать всего несколько шагов. В плечо впилось что-то, словно железными тисками сжало. Дернуло, заставляя остановиться.
Сергей Витальевич обернулся. Перед ним стоял генерал, рукой крепко держал за плечо.
— Садись в машину, полкан, и не выеживайся. Еще один шаг, и я тебя пристрелю на месте. Понял? Пока я тут распоряжаюсь никто без приказа ничего делать не будет, понял? Пошел живо.
Внутри что-то надломилось, будто пружина лопнула. Полковник ухватился за генеральское запястье, зло отшвырнул руку и обреченно пошел к машине. Сел на переднее сидение. Голубев со своим напарником утрамбовались назад.
— Поехали обратно, — тихо сказал водителю.
Машина заурчала набирающим обороты двигателем и покатилась против движения, которого здесь не было уже три дня, в обратную сторону.
— Слушай, Голубев, — спросил Сергей Витальевич, глянув в зеркало. — А если тебе сейчас прикажут демонстрацию там за оцеплением разогнать, неужели начнешь из пулеметов по народу шарашить и танками давить? Или все-таки задумаешься?
Генерал фыркнул с заднего сидения, ответил таким тоном, словно бы разговаривал с идиотом:
— Приказы не обдумываются и не обсуждаются. Приказы принимаются к исполнению и исполняются.
Полковник безнадежно отвернулся к окну. Генерал посмотрел на часы.
— Двадцать три минуты осталось.
Бычич сидел за столом на кухне и подозрительно смотрел на кружку с чаем.
— Чего за варево? — принюхавшись, спросил у Яги.
— Пей, — отмахнулась та. — Объяснять дольше. Не волнуйся, не отравишься.
Богатырь осторожно пригубил. Принюхиваясь, словно зверь, сделал несколько маленьких глоточков. Наконец глотнул смелее.
— Чего только не придумают, — подивился он. — Зелье каждый день пить, это ж надо. А может ты того, приворожить меня вздумала?
Витязь рассмеялся собственной шутке. Старуха покосилась недовольно.
