Бычич не ответил. Берег был уже рядом. Кот протянул руку, схватился за ступеньку пристани. Сверху подбежали, потащили. Вокруг замельтешило ОМОНовской формой, знаками отличия. Посыпались какие-то вопросы. Отвечать сил уже не было и он просто дал себя оттащить, проследив только, как на берег вытаскивают Бычича. Богатыря шатало. Его волокли трое, подхватив под руки. Когда протащили мимо него, тот лишь подмигнул устало.
Яга смотрела на работу ОМОНа со стороны. Не успела. Теперь их уже не вытащить. Либо сами сумеют выкарабкаться, либо пиши пропало. В таком виде, да без документов… Яга вздохнула и побрела прочь.
Гридни на берегу реки усадили его в машину. Ехали долго. Он спросил про Кота, но никто не ответил. Видать, оборотня другой машиной повезли. Высадили где-то за забором, возле приземистого двухэтажного здания красного кирпича. Потом долго вели по коридорам, заволокли в какую-то комнатенку и усадили.
Гридень, что навис над Бычичем, был здоров, но не сказать, что сильно крепок. Чувствовалась в нем какая-то рыхлость. По замашкам, знать из старших.
«Гридень» был конечно не из самых старших, но до полковника милиции дослужился и имел все шансы уйти на повышение.
— Вы кто? — спросил он.
— Русский я. Руси служу, — отозвался богатырь.
— Спецназ, что ли? А чего за наряд на тебе.
— Рубаха праздничная, — Бычич попытался сесть удобнее, но сзади придержали за плечи. — В последний бой, как на праздник.
— Ты мне ваньку не валяй, — начал сердится гридень. — Ты что на мосту делал?
Богатырь собрал силы и дернув плечом, встал. Сзади шмякнулось, словно чье-то тело отлетело к стене. На шее кто-то повис, но он этого не заметил, вскинул голову.
— Сказано же, Руси служу.
Потом нехотя сел, как ему было удобно, стряхнув второго, повисшего на шее. Сзади, видимо, снова дернулись, потому как старший сделал успокаивающий жест куда-то за спину.
На старшего гридня Бычич посмотрел с пренебрежением, даже не как на равного.
— И вообще, с тобой говорить не стану. Князя зови, с ним поговорим.
— Какого князя? — от неожиданности полковник присел.
— У вас их здесь что — много что ли? — не понял Бычич.
Полковник смягчил голос и подошел к богатырю, посмотрел почти ласково.
— Слушай, зачем придуриваешься? Мы ж тебя не под статью подводим. Просто поговорить надо. Понять надо, что там на мосту было. Оттуда ж кроме вас никто не вернулся. Тебя как звать?
— Бычич, — хмуро отозвался тот.
— Дурью маешься? — взорвался полковник. — Зачем?
Но богатырь был предельно серьезен. Милиционер окинул богатыря профессиональным взглядом. Что-то было в этом странном мужике не от мира сего. Читалось это и в том как сидел, и в том как смотрел. И в одежде, и в жестах. Тронулся мужик, решил для себя полковник. Бесполезно с ним говорить. Ничего он сейчас не скажет. Может, врачи докопаются.
— Саша, — позвал полковник.
— Да, Сергей Виталич, — откликнулись сзади.
— Звони в Алексеевскую, — непонятно заговорил полковник. — Это их клиент. Пусть присылают неотложку, только предупреди, чтоб врач был с успокоительным и санитары покрепче. Если разойдется, сам понимаешь.
Бычич обернулся на хлопнувшую за спиной дверь, повернулся к гридню.
— Куда он?
— Все в порядке, — по-отечески мягко улыбнулся полковник. — Сейчас он обо всем договориться и поедем к князю.
Мент был настолько зол, что рожа покраснела. Он сердито мерил комнату шагами перед носом у пристегнутого наручником к стулу Кота. Того действительно везли в другой машине и привезли в конечном итоге в соседний кабинет. Только с допрашивающим повезло ему меньше.
— Последний раз спрашиваю, — резко повернулся мент. — Имя, Фамилия? Как и при каких обстоятельствах оказался в аномальной зоне?
— Информация о том, что происходило в аномальной зоне, касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним, — ровным тоном в который уже раз повторил Кот заранее заготовленную фразу.
Мент навис, как грозовая туча. Только чересчур уж эта туча была багровой. Оборотень и глазом не моргнул.
— Ты кем себя возомнил, герой? — рыкнул он. — Ты меня не зли, а говори чего спрашивают. А не то я тебе такое небо в алмазах устрою, что мало не покажется.
— И что сделаешь? Бить меня станешь? — усмехнулся Кот. — А как же следы побоев? Я ведь могу и в суд подать.
— Человек задержанный без документов в суд подаст. Ага, — с не менее едкой ухмылкой отозвался мент. — А потом, следы только лохи оставляют. Профессионалы без них обходятся. Будешь говорить?
— Информация о том, что происходило в аномальной зоне, касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним, — автоматически повторил Кот.
Лицо мента приобрело садистский оттенок. Он дернулся в сторону перегородки, гаркнул:
— Гражданский кодекс дайте.
К Коту вернулся с книжицей и все той же ухмылкой.
— Сейчас я тебе этой книжкой, — сообщил бархатным голосом. — Буду бить по голове. Не сильно, следов не останется, но долго и методично. Через некоторое время после этого каждое прикосновение к твоей башке будет отдаваться букетом незабываемых ощущений. Хочешь прочувствовать? Или начнешь говорить?
— А чего ж не уголовным? — хмыкнул Кот.
— Уголовным я тебе мозги вышибу. С тебя, задохлик, и гражданского хватит.
— Вышибай мозги. Информация о том, что происходило в аномальной зоне, — устало повторил оборотень. — Касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним. Хочешь, бей, только кончай голову морочить.
В квартиру, что снимали последние годы возвращаться не стала. Нечего там делать. Разве что пожар тушить, да его и быть не должно. Макет вспыхнул должно быть холодно, горел мгновенно. И странностей никаких. Только паленое пятно на полу круглое, ну мало ли. Кто станет соотносить пятно на полу в Тушино и разруху на Крымском валу. Кому вообще придет в голову такая аналогия. Сейчас мыслят мелко.
Ключ воровато шкрябнул в замке, затем еще раз и еще. Дверь была не своя и поддавалась с трудом. Внутри оказалось уютно, как бывает в доме молодоженов, любящих друг друга и мир вокруг себя и старающихся сделать этот мир лучше.
Она оглядела прихожую, не разуваясь двинулась в комнату. Благо, куда идти знала по прошлым визитам. Светлая просторная комната, чистый ворсистый ковер с хитрым узором, светлый простой диван. Все здесь было как-то светло и просто. Все было на месте.
Старуха быстро прошлепала в угол, где устроилась детская кроватка.
Мальчик все еще спал, сладко посапывая. Иногда хмурился. Старуха застыла над кроваткой, на ребенка смотрела с нежностью, которой никогда за ней никто особенно не замечал.
— Бедолага ты, бедолага, — вздохнула она, — нет у тебя больше папки с мамкой. Сгинули, болезные.
Она наклонилась над кроваткой и взяла малыша на руки, тот тихонько запищал, но не проснулся.
— Иди сюда, дите человеческое. Будет тебя баба воспитывать. Берегись, сделаю из тебя человека неравнодушного. Готов?
Малыш не ответил, только сопел на руках. Что ему снилось? Старуха не стала об этом ломать голову. Делать здесь ей больше было нечего.
