потерпевшими, я уже испытал на своей шкуре; страшно предположить, что они там делают с подозреваемыми! Отбитыми почками тут, пожалуй, не отделаешься…
На краю набережной показалось два силуэта.
— Вон туда, к реке побежал, — сказал противный молодой голос.
— Кто и куда упал, я не понял?
— Сейчас разберемся…
По берегу скользнул луч фонарика. Я метнулся к мосту, единственному месту, где мог сейчас укрыться. Под низкой аркой моста царил кромешный мрак, только у самой воды белела какая-то размытая полоска — то ли пены, то ли тумана…
При виде этой полоски мои шаги вдруг замедлились. Я понял, что совершенно не хочу лезть под мост. Но другого выхода не было. Преодолевая себя, я нырнул в густую тень. И замер на полушаге.
Тут было темно и сыро, капало сверху, пахло водой и соляркой. И почему-то свежей травой. Этот запах был мне уже знаком. И теперь я мог видеть эту траву собственными глазами. Она росла прямо передо мной — узкая полоска, клином уходящая к воде. Затаив дыхание, я смотрел, как покачиваются колоски с острыми усиками — мягко и плавно, словно водоросли, светясь бледно-зеленым светом.
Я моргнул — трава пропала. Потом появилась снова. И опять исчезла. Этот странный мираж напоминал язык тумана. Или язык некоего чудовища, высунутый из воды. Между колосками в самом деле стелилась белесая дымка. Мне стало зябко, бог знает почему…
Снаружи, издалека, донеслась ругань. Менты, скользя по наледям, спускались к воде.
— Под мостом сидит, падла!
— Сейчас вытащим его оттуда!
«Надо зайти подальше под мост, — подумал я. — Пока они тут шарятся, вылезти с другой стороны и свалить отсюда!»
Замечательный план… но, чтобы его воплотить, надо было пересечь полоску призрачной травы. А я не мог заставить себя поставить на нее ногу. Перепрыгнуть под низким сводом моста — нереально…
Менты были уже близко. Я слышал, как они пыхтят, как скрипит галька у них под подошвами. По берегу зигзагами бегал луч фонарика. Менты переговаривались между собой, обсуждая козла, в смысле меня. Голоса у них были раздраженные и нервные. Мне показалось, они тоже чего-то боятся.
Получается, я ничем не лучше их?
Эта мысль так меня разозлила, что я решительно шагнул под мост — и нога до щиколотки погрузилась в туман.
Ногу обдало холодом, жгучим как кипяток. Словно я встал босиком на тонкий лед. Потом этот лед покрылся паутиной трещинок, медленно и беззвучно просел, и я в ужасе почувствовал, что начинаю куда-то погружаться. Рванулся, но без толку — ноги совсем онемели, я даже не чувствовал их, будто они совсем отмерли от прикосновения этой туманной дряни. И это онемение ползло все выше…
Я аж зашипел от злости. Зачем я туда сунулся?! Ведь чуял — не надо! Подобные предчувствия у меня бывали и раньше и никогда не обманывали. Недаром я искал Ники где угодно, только не под мостом. И вот результат — теперь я застрял тут, медленно проваливаясь в ледяной туман, а между тем голоса ментов звучат все ближе.
В поле зрения возникли ноги в форменных штанах и ботинках. Кто-то, нагибаясь, заглянул под мост. Луч фонарика ударил прямо в лицо, ослепив меня. Я зажмурился, ожидая крика «Вот он!». Но тут…
Время словно остановилось. Или очень-очень замедлилось. Так иногда бывает в минуту сильной и внезапной опасности. Я осязаемо чувствовал жаркий луч света, словно он не просто ударил в глаза, а прошел сквозь кожу и кости и согрел меня изнутри. В груди стало жарко. И я, сам не осознавая, что делаю, вдохнул этот свет, выпил его одним глотком — как рюмашку опрокинул. А фонарик хрустнул внутри и погас.
Я опять ослеп, заново привыкая к темноте. На берегу ругались менты. Один тряс фонарик, не понимая, с чего он вдруг перестал работать. Другому было лень подниматься к машине за запасным. Я стоял тихо-тихо, прикрыв глаза и с удовольствием чувствуя, как выпитый свет превращается в приятное тепло и сочится из живота вниз, к онемевшим ступням, возвращая их к жизни.
«Давайте, угу, сходите за вторым фонариком. Я и его выпью», — думал я лениво. Теперь меня тянуло в сон. Но менты взобрались на набережную и обратно к воде не спешили. Та жуткая штука, на которой я стоял, — она здорово отпугивала. Даже издалека фонила, если можно так выразиться. Но теперь она играла на моей стороне.
— Да нет там никого! — услышал я противный голос младшего мента.
— С той стороны вылез, — сердито отозвался второй. — Эх, говорил я, надо было с двух сторон заходить… Убежал, гад.
— Ну и хрен с ним.
Я услышал, как завелся мотор, хлопнули дверцы, и патрульная машина отъехала от моста.
Только тогда я взглянул под ноги. И обнаружил, что стою на обычном галечном берегу, касаясь воды носками ботинок. Никакой призрачной травы и в помине не было.
На меня вдруг навалилась такая чудовищная усталость, что лег бы и уснул прямо на грязной гальке. Едва волоча ноги, словно каждая весила по пуду, я кое-как взобрался на набережную и поплелся домой. Голова была пустая, никаких мыслей. Только добраться до постели и уснуть…
…
На работу я все-таки пришел — к обеду. Даже отмазок сочинять не пришлось — начальница, едва взглянув на мои опухшие глаза и красный нос, посоветовала взять больничный и не заражать сотрудников гриппом, изображая фальшивый трудовой энтузиазм. Весь день я провел как в бреду. Ходил как робот, что- то делал, разговаривал, даже шутил с сослуживцами, а перед глазами по-прежнему стояла Ники. Ее тело, остывающее под невской водой… Вместо работы поминутно лазал в новости, прислушивался к разговорам и подскакивал при каждом звуке открываемой двери, в полной уверенности, что это пришли за мной.
В общем, даже странно, как это коллеги ничего не заподозрили.
После обеда я невероятным усилием воли избавился от приступов паранойи и принялся рассуждать о том, как поступить дальше. Нельзя же пускать дело на самотек! Надо кому-то сообщить о Ники… Но кому? И как? Или ждать, пока труп всплывет сам? Брр…
В общем, до конца рабочего дня я ничего не предпринял. А потом и не понадобилось. Выходя с работы, я увидел ее.
На проходной меня ждала Ники.
Выглядела она в точности как вчера. Бледная как смерть. Запавшие глаза подведены черным. Под ногами у нее натекла грязная лужа.
Возвращение живых мертвецов.
Я хотел заорать. Но вместо этого просто пошевелил губами… а звук почему-то не раздался. А утопленница робко улыбнулась и сказала:
— Ой, Леша, привет. Извини за вчерашнее. Просто нервный срыв. Я не должна была втравливать тебя в свои проблемы.
Я стоял как столб. Ники подошла поближе и искательно взглянула на меня снизу вверх:
— Понимаешь, когда я увидела тебя в трамвае, ты, ну как бы это сказать, прямо-таки светился! А в тот момент мне был нужен рядом кто-то…
Последние слова, произнесенные замогильным голосом, произвели на меня потрясающее впечатление.
— Ты простишь меня, правда, Леша?
— Эм-м…
— Ура! Я так и знала, я в тебе не ошиблась, что бы там ни болтала бабка! Пошли погуляем, — заявила Ники, как ни в чем не бывало. — Ты сейчас домой? Можно я с тобой пройдусь?
Я ей не возразил. Честно говоря, у меня просто не шевелился язык.
Мы вышли из института, перебежали через улицу, прошли наискось через сумрачный сквер, заросший корявыми яблонями. По дороге язык у меня наконец отмерз от нёба, и я забросал Ники вопросами:
— Как ты выбралась из воды?!
