властям. Эскаведе пришлось срочно сматывать удочки, причем, с «волчьим билетом»: во всей Южной Америке он числился практически номером первым среди самых активно разыскиваемых преступников. И тогда он пошел на беспрецедентный шаг – попросил политического убежища у правительства России!
– Вот это да! – воскликнула я. – Неужели ему его дали – преступнику, похитителю людей?!
– Не просто дали, а с удовольствием! Эскаведа как нельзя лучше подходил для проекта «Ихтиандр», ведь у него имелся огромный опыт в трансплантации человеческих органов...
– Обретенный путем преступной деятельности! – возмущенно перебила я, но Еленин невозмутимо продолжил:
– Эскаведа являлся бесценным кадром для руководителей эксперимента. А что до вашего замечания, Агния, простите, ваши слова в тех кругах сочли бы просто «розовыми соплями»: всем известно, что наука требует жертв, и, смею заверить, нельзя назвать практически ни одно медицинское открытие, которое не стояло бы на сотнях чьих-то смертей! Итак, Фернандо Эскаведа стал российским ученым и вместе с Ван Хасселем и прочими принялся усердно трудиться над «Ихтиандром». Однако он обладал слишком независимым характером, более того – страдал манией величия, и находиться под колпаком правительства ему вскоре стало невмоготу. Да и финансирование вдруг резко снизилось, потому что Россию, как вы помните, в те годы сотрясали нешуточные катаклизмы политического и экономического характера. Проект близился к завершению, когда Эскаведа вдруг сделал финт ушами и бесследно исчез. В то время это было не так уж и трудно, ведь в стране царила неразбериха – его даже не сразу хватились. А когда хватились, пришли в ужас: Эскаведа пропал не один, а вместе со всей документацией по проекту «Ихтиандр» и еще по нескольким другим, в которых он, так или иначе, принимал участие! Его, естественно, искали, но так и не обнаружили никаких следов. Позднее – через данные разведки – стало известно, что проект «Ихтиандр» всплыл в одной из стран Ближнего Востока.
– Эскаведа продал его другому правительству?!
– Думаю, не правительству, а частному лицу, иначе этот случай наделал бы больше шума!
– А что частное лицо было в состоянии сделать с проектом? – удивилась я. – Его же надо развивать, доводить до ума...
– Или продать еще кому-то – кто знает, как сложилась в дальнейшем судьба «Ихтиандра»? Возможно, где-то в мире уже существует небольшой военизированный отряд людей с жабрами... или с чем-то там еще, позволяющим людям дышать под водой, а мы об этом даже не догадываемся?
По моему позвоночнику внезапно пробежал холодок, и я поежилась: неприятно думать, что у тебя под боком кто-то создает монстров, по всем показателям превосходящих среднестатистическое человеческое существо.
Заметив, что мой бокал опустел, Еленин наполнил его и вновь заговорил:
– Через некоторое время доктор Ван Хассель решил вернуться на родину и заняться обычной медицинской практикой, перевезти туда семью. Жизнь в России становилась все труднее день ото дня, и на этот раз его русская жена повела себя куда более покладисто. Фигура речи «невыездной» применялась лишь по отношению к российским гражданам, а Ван Хассель никогда российского гражданства не принимал и оставался подданным своей страны. Он много сделал для России, умудрился со всем начальством сохранить отличные отношения, вот и решили не препятствовать его отъезду. Полагаю, не произойди как раз в те времена серьезные кадровые перестановки, из-за которых во всех областях, включая секретные, начался настоящий хаос, Ван Хасселю не удалось бы так легко покинуть Россию. Однако все произошло именно так, и, подписав все необходимые бумаги о неразглашении, Ван Хассель благополучно отбыл домой.
Разумеется, с него не спускали глаз – во избежание инцидента, подобного эпизоду с Эскаведой, но Ван Хассель вел себя отлично, выше всяческих похвал, за исключением, пожалуй, одной маленькой слабости, которая неожиданно со временем у него проявилась...
– Вы о его гомосексуальных наклонностях?
– Именно. Однако этот аспект его личной жизни разведку не интересовал. Проработав несколько лет в разных больницах, Ван Хассель обзавелся скромной частной практикой, и кое кто сделал вывод, что он больше не представляет собою не только угрозы кому-либо, но даже и мало-мальского интереса. О нашем приятеле практически уже забыли, и не вспоминали о нем до тех пор, пока его имя вдруг не всплыло в связи с его исчезновением с борта «Панацеи». Его жена подняла большую волну, но поиски никаких результатов не дали. Наша разведка всколыхнулась: пропажа Ван Хасселя весьма пагубно сказалась бы на репутации России, если предположить, что все это подстроили специально, чтобы попросту убрать врача и ученого из поля нашего зрения. А «Панацея» оказалась интересным кораблем: как выяснилось, судно это было своего рода «черной дырой», ведь Ван Хассель не был единственным человеком, пропавшим на корабле! У правительств многих стран имелись свои подозрения на счет «Панацеи». Она беспрепятственно плавала по морям-океанам между Европой и Азией, держась в нейтральных водах, минуя таможни, недосягаемая для полиции, и только один Бог знал, что именно происходило на ее борту. Вы же понимаете, как тяжело, почти невозможно, наложить какие-то санкции на судно, плавающее под флагом арабского государства, особенно когда это государство – Саудовская Аравия! Я уже упоминал имя одного агента Интерпола – Карахан пропал еще до исчезновения Ван Хасселя. Он был послан на «Панацею» с целью выяснить, действительно ли судно перевозит оружие в страны Ближнего Востока? Карахану почти не удалось ничего узнать: очень скоро от него перестали поступать какие-либо сведения. По версии руководства «Панацеи», он сошел на берег в одном из портов. Подтвердить или опровергнуть эту версию не представлялось возможным, тем более что через двое суток после исчезновения Карахан якобы отправил жене электронное письмо, а это говорило в пользу того, что он жив. Однако с тех пор связь с ним оборвалась навсегда, а тело его так и не нашли.
– Да уж, ведь океан такой большой! – пробормотала я. – Но я все равно не понимаю, какое отноше...
– А теперь, Агния, – перебил меня Еленин, – мы наконец подходим к началу нашей с вами истории. Дело в том, что за пару дней до своего таинственного исчезновения доктор Ван Хассель внезапно вышел на связь кое с кем из своих бывших коллег, до сих пор трудившихся в той российской правительственной организации, где некоторое время проработал и он сам. Ван Хассель утверждал, что его жизнь подвергается опасности и что у него имеются важные сведения о «Панацее», которые он согласен предоставить в обмен на свою защиту и гарантии безопасности. У него потребовали доказательств, доктор согласился их предоставить, но так и не объявился повторно.
– И вы решили – я помогу вам выяснить, что же с ним случилось?
– Ну, Агния, теперь я могу вам признаться: вы были далеко не единственным человеком, привлекшим наше внимание. Честно говоря, мы рассчитывали на агента с опытом, но вы даже не представляете, как сложно подобрать человека из органов, который одновременно был бы еще и профессиональным медиком! Потерпев неудачу с Караханом, мы поняли, что придется довольствоваться просто медиком – так надежнее, да и подозрения обычный человек вызовет самые минимальные. Когда перед Интерполом встал вопрос о личности «засланца», Россия не числилась в списке участников акции, хотя мы, конечно, были весьма заинтересованы в выяснении обстоятельств исчезновения Ван Хасселя. Тем не менее в конце концов все пришли к общему мнению, что для нашего дела подойдете именно вы: несмотря на многие недостатки, у вас имелся некоторый опыт оперативной работы, накопленный вами во время работы в Отделе медицинских расследований. Кроме того, мы ведь искали вовсе не Джеймса Бонда, нам всего-навсего требовался человек, который беспрепятственно передвигался бы по «Панацее», не вызывая ничьих подозрений, и способный раздобыть сведения, позволившие бы силам Интерпола в итоге операции попасть на борт. И вы прекрасно справились с этой задачей, должен признать! – и Еленин отсалютовал мне бокалом.
– Но что же я такого сделала?
– Вы не только выяснили, что случилось с Ван Хасселем, но и нашли Фернандо Эскаведу, а это, смею заметить, дорогого стоит – на такую удачу мы и рассчитывать не могли!
– Фернандо Эскаведу? – переспросила я.
– Ну, Агния, не разочаровывайте меня! – поморщился мой собеседник. – Неужели вы до сих пор не поняли, что Фернандо Эскаведа и Алехандро Монтанья – один и тот же человек? Помните, какое у Эскаведы было прозвище?
– «Человек-с-горы»?
– Или «Омбре де ла монтанья» – по-испански, – кивнул Еленин. – Он не придумал ничего лучше, как присвоить себе имя, переделанное из его старого прозвища. Наверное, все дело в мании величия: Эскаведе
