– Просто хотел, чтобы ты знал, – пожал плечами майор. – И чтобы между вами не возникло… неловкости, что ли? Но ты же меня не для того вызвонил, чтобы узнать последние сплетни? Помощь тебе требуется, да? Иначе почему я здесь после работы, злой и голодный?
Словно по мановению волшебной палочки, Раби в этот момент вкатил столик, на котором красовалось большое блюдо с восхитительно пахнущими куриными ножками, запеченными с чесноком и красным перцем, в окружении риса и овощей. Морщины усталости на лице Карпухина разгладились при виде этой умиротворяющей картины, и взгляд его заметно потеплел: он приметил небольшой графинчик с прозрачной жидкостью, примостившийся на краю столика.
– Я же за рулем, горе ты луковое! – проговорил он строгим голосом.
– Я тебя отвезу, – сказал Андрей. – Можешь расслабиться.
– А тебе уже можно машину водить?
– Вот как раз и проверим.
– Ну, так что мне для тебя сделать?
– Вот, взгляни, – и Андрей положил на диван рядом с майором листок бумаги с набранным на компьютере текстом.
– «Петр Аникеев, – прочитал он, усиленно орудуя челюстями и мысленно благословляя кулинарные способности Раби, – Алена Руцкая, Евгений Смолкин…» Слушай, я их знаю? Звучит знакомо…
– Петр Аникеев – известный футболист…
– О, так это он – «звезда» «Зенита»?!
Андрей кивнул.
– Алена Руцкая – телеведущая, а Евгений Смолкин…
– Это тот артист, который играл в… – майор щелкнул пальцами, прося подсказать ему название фильма.
– «Смертельном транзите».
– Точно – в последнем блокбастере Руслана Дамайкулина! Слушай, это же все известные люди – что за бумаженция, а?
– Леонид мне это перекинул по факсу: кто-то подсунул записку с этими фамилиями ему под дверь в «Сосновом раю».
– Во как… Интересно!
– И, похоже, опасно, – добавил, нахмурившись, Андрей. – Если Кадреску подкинули эту писульку, значит, его расспросы не остались без внимания. Может, его уже раскусили?
– Если бы так, то, наверное, он уже вылетел бы из клиники, – покачал головой Карпухин. – Но кто-то его вычислил – в этом, боюсь, ты прав. И он хочет, чтобы мы проверили этот список?
– Здесь так написано.
– Ладно, ладно… А на предмет чего проверять-то?
– Шут его знает! Ты просто попробуй хоть что-то выяснить, только особо не усердствуй, ведь твоему начальству, как и Толмачеву, это может не понравиться.
– И как, по-твоему, мне это сделать? Я ведь и ребят своих привлечь не смогу…
– Привлеки моих – Никиту, к примеру.
– Тебе мало Агнии?
– Ее больше вообще нельзя трогать, пусть отдыхает. Чем дальше Агния будет держаться от Толмачева, тем лучше.
Тяжело опираясь на трость, Никита одарил девушку белозубой, немного стеснительной улыбкой. Это всегда срабатывало так, как надо: девичьи сердца мгновенно таяли при виде милого парня, похожего на большого плюшевого мишку с красивыми глазами, а его физический недостаток возбуждал сочувствие и ликвидировал любой намек на подозрение. На самом деле в трости, в сущности, необходимости не было: Никита испытывал неудобства лишь после долгой ходьбы или бега – только тогда легкая хромота и тянущая боль давали о себе знать. А ведь все могло обернуться иначе – там, в Южной Осетии…
…Они развернули полевой лагерь. Медикаментов и перевязочных материалов не хватало, несмотря на бодрые рапорты военного начальства начальству еще более высокому. Вот и отправились в рейд двое врачей и двое сопровождающих из ОМОНа. Надеялись разжиться чем-нибудь в местной больнице, которую обстреливали трое суток подряд, а этим утром, видимо, решили, что хватит зря снаряды тратить, и замолкли. Собрав все, что только было можно, из уцелевшего больничного добра, рейдеры двинулись в обратный путь, однако будто их сглазил кто-то: едва они вылезли из укрытия, как обстрел начался с новой силой. Кровля, уже поврежденная многочисленными обстрелами, обрушилась и погребла под обломками всех четверых. Начальник полевого госпиталя, пославший ребят в больницу, испугался, что с него спросят за гибель врачей, а потому не стал высылать спасательную экспедицию, предпочтя сделать вид, что он ничего не знает, а потом сказать, что они проделали все это по собственной инициативе. Почти сутки Никита и выживший омоновец Мишка Горелов провели под завалом, поддерживая друг друга вялой беседой. Потом Мишка замолчал, и Никита понял, что он остался один. Помощь пришла неожиданно, но узнал он об этом лишь две недели спустя, очнувшись в госпитале ГУВД в Москве. Тот день, когда Лицкявичус, дядя Андрей, приехал в полевой лагерь с инспекцией, стал его вторым днем рождения. Андрей не только настоял на спасательной операции, но и не дал пожилому усталому хирургу оттяпать Никите ногу. На войне ведь заботятся в лучшем случае о жизни пациента, а качество этой жизни мало кого интересует под шквальным огнем вражеской артиллерии: жив – благодари бога и врача! Несколько повторных операций и год реабилитации сделали свое дело. Трость теперь ему почти не требовалась, но эффект, производимый ею на окружающих, не позволял Никите окончательно от нее отказаться. Вот и сейчас она «сыграла», как положено, и симпатичная полноватая девушка вся так и растворилась в волнах сочувствия и симпатии к нему.
– Видите ли, я большой поклонник Аникеева, – продолжал Никита прерванный разговор. В течение паузы, пока девушка отвечала кому-то по телефону, он успел обдумать, как лучше «подъехать» к интересующей его теме. – Хожу на все матчи. А вот позавчера «Зенит» со Швецией играл, а Аникеева что- то видно не было…
Ее звали Галей, и она работала помощником руководителя пресс-службы команды «Зенит». Никита представился курьером и даже принес пакет, набитый всяким рекламным хламом. Галя оказалась девушкой сердобольной и долго сокрушалась, что ему приходится бегать по городу с больной ногой. Никита рассказал жалостливую историю о себе – бывшем военном, комиссованном по ранению. Затем, воспользовавшись своим природным обаянием и больной ногой, он напросился на чашечку кофе. Галя поддавалась на его уловки так легко, что Никита даже испытывал угрызения совести. Однако дело – прежде всего.
– Да, он хороший парень, – согласно кивнула девушка. – Петя сейчас вообще не играет, у него проблемы… Только я тебе этого не говорила! – Она испуганно посмотрела на Никиту, округлив и без того больше серые глаза.
– Галя, я – могила! – прижав руку к груди, пообещал он. – А что за проблемы-то – не со здоровьем, надеюсь?
Галя зыркнула по сторонам, словно боясь, что в полупустом офисе их может кто-то подслушать.
– Нет, – ответила она, – не со здоровьем. С законом, – прошептала она.
– Да ты что?!
– Только, умоляю – ни единой живой душе!
– Да за кого ты меня принимаешь?
Эх, девочка, какая же ты наивная! Окажись Никита журналистом, уже вечером эта «горячая» новость оказалась бы на первых полосах газет и в заставке всех информационных программ.
– Так что случилось-то? – продолжал выпытывать Никита.
– Человека он избил, представляешь? Когда я узнала, чуть не рухнула! Петя совсем не такой, он мирный, добрый… в общем, милый парень, а они говорят – избил!
– И кого же?
– Да не знаю, мужика какого-то… Тот его подрезал на шоссе, остановился, хотел разобраться, а Петька из машины выскочил – и как на него накинется! В общем, дядьку того увезли в Поленовский с травмами головы, сотрясением мозга и переломами, а Петю, разумеется, в милицию забрали.
