Девушка прикрыла глаза и глубоко вздохнула, будто пытаясь прогнать от себя стоявшее перед ее глазами страшное видение того вечера.
– Я увидела Татьяну Донскую, – наконец продолжила Ольга. – Она стояла на коленях в луже крови… Господи, я никогда в жизни столько крови не видела – как будто корову зарезали! Ой, что я говорю?! – она тут же прикрыла рот рукой и устремила на меня круглые, как плошки, глаза с расширенными зрачками.
– Ничего-ничего, – сказала я. – Все в порядке.
– У Татьяны руки были измазаны кровью по локоть… и лицо… она все пыталась… подняться, но ее ноги скользили по полу – из-за крови!
Я на мгновение представила себе эту картину и поняла, какой ужас, должно быть, испытала Ольга, увидев место преступления. И этот ее ужас наверняка не шел ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Татьяна Донская, сообразив, что она натворила!
– А голова Геннадия Борисовича… – все говорила медсестра, словно забыв о моем присутствии и уставившись в стену за моей спиной, – ее просто не было… Вернее, голова была, но лицо!..
– И что сделала Татьяна, увидев вас? – спросила я, возвращая девушку в настоящее.
– Не думаю, что она вообще осознавала мое присутствие!
– Почему?
– Ну, у нее был такой взгляд, как будто… как будто она…
– Да?
– Даже не знаю, как описать. Глаза пустые, как у зомби… да, точно – зомби, вот на кого она походила в тот момент! Я заорала, конечно, несколько раз спросила, зачем она это сделала, а она… она вдруг шарахнулась от меня, посмотрела на Геннадия Борисовича и тоже закричала, да так, что я едва не оглохла, и кинулась вон из кабинета!
– А вы?
– Я ударила по кнопке сигнализации со всей дури. Завыла сирена, а я выскочила в коридор и позвала на помощь… Что еще можно было сделать?
Я этого не знала, и не представляла, как сама повела бы себя в схожих обстоятельствах.
– А как вы заполучили квартиру и деньги? – поинтересовалась я.
– Ой, я и сама не пойму! – всплеснула руками Ольга. – Все было как во сне… Всю ночь я не спала. Как только пришла на работу, меня вызвала к себе Анфиса Емельяновна и стала расспрашивать, что да как. Я ей все рассказала, как было.
– И она предложила вам квартиру в Москве?
– Ну, не сразу, конечно, – слегка пожала плечами Ольга. – Сначала она долго рассказывала, какая прекрасная репутация у «Соснового рая», что у нас лечатся не только наши знаменитости, но и зарубежные, что мы не можем себе позволить скандала, его нужно погасить…
– Погодите, Оля, – перебила я, – о каком «погашении скандала» шла речь? В клинике убили врача, пациентка выбросилась из окна – это ли не скандал?!
– Понимаете, Агния, Анфиса Емельяновна сказала, что лучше всего представить это дело как сугубо частный случай. Если между Геннадием Борисовичем и Татьяной Донской что-то было, то это – их личные разборки, не имеющие отношения к «Сосновому раю», к его порядкам и ко всему остальному персоналу.
– Но как вообще возникла идея об изнасиловании? – продолжала давить я. – На пустом месте подобные предположения не делаются – это слишком серьезно! Зачем порочить репутацию покойного?
Девушка снова опустила взгляд на свои руки, не торопясь с ответом. Я уже успела понять, что она так поступает, когда нервничает или не уверена, что именно следует сказать.
– Оля?.. – поторопила я ее.
– Мне показалось, что Анфиса Емельяновна… в общем, что она подготовилась заранее.
– То есть?
– Ну, я об этой версии с изнасилованием. Она не просто так возникла в разговоре, вы правы… И еще, думаю, Анфиса Емельяновна не могла бы такое придумать сама.
– Это почему же?
– Потому, что после расспросов о вечере убийства она стала спрашивать о личной жизни Геннадия Брисовича, как будто…
– Как будто пыталась
– Вот именно! – с облегчением выдохнула Ольга, теребя край больничного халата. – Она упоминала о том, что до нее уже доходили слухи о не совсем благовидных поступках Геннадия Борисовича, сказала даже, что слышала – он, мол, изменяет своей жене направо и налево…
Вот это номер! Конечно, или Анфиса могла все придумать сама, в содружестве с главным врачом клиники, или же эта версия возникла как продукт коллективного творчества лиц, имеющих отношение к руководству «Соснового рая», включая и главных акционеров, но ведь это могло оказаться и правдой? А Лицкявичус считал, что Геннадий Рубин – самый что ни на есть верный муж!
– Оля, – тем не менее сказала я, – как бы там ни было, одно дело – супружеские измены, и совсем другое – изнасилование, вы это понимаете?
– Понимаю, – виноватым голосом ответила медсестра. – Жадность меня сгубила! Анфиса Емельяновна так ловко подвела к тому, что надо дать ложные показания следователю, чтобы не вызывать общественного резонанса и не тревожить спонсоров, а в ответ пообещала… Она ведь знала, что у меня жилищные проблемы, что моя заветная мечта – заполучить собственное жилье! Конечно, я не планировала уезжать в Москву, ведь у меня в Питере тетя, и почти все мои друзья здесь живут, но Анфиса Емельяновна сказала, что мне обязательно нужно уехать, чтобы держаться от этого дела подальше: чем дальше я окажусь от питерской милиции, тем лучше!
– И что же вы рассказали следователю, Оля?
– То, о чем мы договорились с Анфисой Емельяновной. Я рассказала, что якобы знала о приставаниях Геннадия Борисовича к Татьяне, потому что она сама мне на него жаловалась.
– Вы предположили, что Донская убила Рубина из-за того, что он попытался ее изнасиловать?
– Нет, – покачала головой медсестра, – не я – следователь. Он спросил меня, не считаю ли я, что все было так, и я согласилась с ним.
– А он не выразил удивления по поводу того, что Татьяна, несмотря на приставания Рубина, продолжала оставаться его пациенткой? Ведь в клинике есть и другие врачи той же специальности, так почему же она не попросилась к другому специалисту?
– Нет, он ни о чем в этом роде не упоминал. У меня создалось такое впечатление, что этот следователь хочет просто поскорее закрыть дело, поэтому подобная версия его очень даже устраивала.
– Понятно. Скажите, Оля, вы ведь работали и с Розбашем?
– Работала. А что?
– Что вы можете сказать о нем?
Девушка ненадолго задумалась.
– Да что о нем сказать? Врач он – так себе, насколько я могу судить.
– Почему?
– Да его ведь только деньги и волнуют! Вы, наверное, и обо мне так же думаете, да?
Она бросила на меня вороватый взгляд и тут же отвела глаза.
– Нет, – возразила я, – ничего подобного! Так в чем тут еще дело?
– Денис… на «гостей» ему, в сущности, наплевать. С Геннадием Борисовичем они делились своими проблемами – прямо как с психоаналитиком, рассказывали ему о своей жизни, о семье, а Денис думал лишь о том, как бы их ободрать. Как и всегда думает…
– А у него имеется такая возможность? Разве клиника не платит врачам твердую зарплату?
– Ну, есть ведь и другие возможности…
Ольга вдруг замолчала и закусила губу, словно сообразив, что нечаянно сболтнула лишнее.
– Вы о чем, Оля? – нахмурилась я. – Какие такие «возможности»?
Она тяжело вздохнула, видимо, поняв, что отпираться не имеет смысла, ведь сказано уже слишком много.
– Денис активно торговал медикаментами, – ответила она.
