Андрей внимательно всматривался в лицо Кадреску. Со времени их первого знакомства прошло больше года, и первое впечатление от этого человека было не самым благоприятным, если не сказать – неприятным. Он не смотрел собеседнику в глаза, враждебно реагировал на любые замечания в свой адрес, не отличался вежливостью и скорее отталкивал окружающих, нежели привлекал. С тех пор Леонид мало изменился, но Андрей чувствовал, что именно
– Есть одна женщина, моя старая подруга, – начал он. – У нее появилась проблема…
Когда Лицкявичус закончил вкратце излагать историю Антонины Рубиной, Леонид недоуменно изогнул бровь.
– И зачем вы мне все это рассказываете? – спросил он. – Если я правильно понимаю, произошедшее в клинике, каким бы трагичным оно ни выглядело, никак не касается ОМР. Такими вещами занимается милиция, прокуратура… или кто там еще?
– Насколько я помню, вы у нас человек разносторонних талантов, с кучей дипломов, дополнительных специализаций, и в том числе по нетрадиционной медицине?
– Это правда. Хотя сейчас я занимаюсь именно тем, что мне на самом деле нравится.
– Я понимаю, – кивнул Лицкявичус. – Но вы же практикуете – на дому?
– Случается, – неохотно ответил Леонид. – Правда, не слишком часто.
– Это не имеет значения. Зная вас, я могу предположить, что любое дело вы привыкли делать хорошо.
– Но какое отношение все это имеет к нашей встрече? – все еще недоумевал Леонид.
– Я хочу предложить вам дополнительную работу, раз уж вы ушли из Отдела и теперь свободны.
– Не уверен, что мне нравится эта идея, – пробормотал патологоанатом, подозрительно глядя на своего бывшего босса. – Что у вас на уме?
– Как вы смотрите на то, чтобы поработать на полставки в одном из красивейших мест в пригороде Питера? Это настоящий рай – среди вековых сосен и елей, недалеко от чистого озера… и все такое.
– Вы… просите меня устроиться на работу в этот
– Нет, – покачал головой Лицкявичус. – Врач нетрадиционной медицины. После гибели мужа Антонины это место некоторое время оставалось вакантным, но руководство нашло частичную замену. Однако нужен еще один человек, и им, если повезет, станете вы.
Леонид задумался. В его практике подобная «подсадка» была бы не единственным случаем: он все еще прекрасно помнил случай, когда Агнию Смольскую засунули в Светлогорскую больницу для выяснения обстоятельств исчезновения в ней пенсионеров[2]. Он также не забыл, что та ситуация едва не завершилась для анестезиолога фатально. И теперь, похоже, Лицкявичус собирается втянуть его в подобную авантюру.
– Не скрою, – продолжил тот, видя колебания гостя, – я пытался прощупать каналы ОМР. Безуспешно: Толмачев отказывается даже слышать о «Сосновом рае». Он ссылается на неоконченное следствие, но у меня есть подозрения, что этот человек просто не хочет связываться с клиникой, ведь она пользуется покровительством многих известных людей. Так что одна надежда на неофициальное расследование.
– Что это даст? – спросил Леонид. – У вас нет никаких улик. Да что там улик – даже предположений насчет того, почему эта певичка грохнула доктора!
Лицкявичус едва заметно скривился при слове «грохнула».
– Ну, тут вы ошибаетесь, Леонид, кое-какие предположения у меня все же имеются. Во-первых, эта клиника – достаточно закрытое лечебное учреждение…
– А что, есть и
– Это нечто другое. Как я уже сказал, там не столько лечатся, сколько приводят себя в порядок, возвращают себе, так сказать, хорошую форму. Несложные косметические процедуры, мелкая пластическая хирургия, липосакция, контроль веса и так далее. Естественно, люди там лежат известные и, следовательно, не нуждающиеся в огласке. Народу вовсе не обязательно знать, почему их любимая дива в свои пятьдесят выглядит на тридцать пять и почему какой-то там певец-мачо отсутствовал на сцене больше полугода, а потом с триумфом возвратился, сияя, как медный гривенник. Я точно знаю, что Геннадий не делал того, в чем его сейчас пытаются обвинить. Его беспокоило нечто, произошедшее в «Сосновом раю». А потом эта певица его убила и покончила с собой. Возникает вопрос – почему?
– Совесть ее замучила? – предположил Леонид.
– Вряд ли – если, конечно, принимать во внимание версию следствия об изнасиловании. В такой ситуации, думаю, девица направилась бы прямиком в милицию или к лучшей подруге – поплакаться в жилетку, или же в СМИ, чтобы обеспечить себе дополнительный пиар… А что делает она? Сигает с крыши высотного здания!
– Вы полагаете, она была не в себе? Сумасшедшая телка, убившая доктора… возможно, под действием наркотиков?
– Такая вероятность не исключается.
– Вскрытие проводили?
– Вы же понимаете – не сочли нужным.
– Ну да, ведь факт самоубийства налицо! Меня всегда бесит то, что самоубийцам секцию не проводят… Хорошо, ей – нет, а вашему приятелю ее делали?
– Разумеется. Смерть наступила в результате многочисленных ударов тяжелым предметом по голове и лицу жертвы. Во всяком случае, так гласит отчет судебного медика.
– А что за предмет, можно спросить?
– Вот, сами почитайте, – и Андрей протянул Леониду тонкую бумажную папку.
Тот внимательно изучил фотографию трупа и быстро пробежал глазами по тексту.
– Так, пресс-папье из гипсовой крошки в форме… Странное орудие для убийства, честно говоря! Характер повреждений указывает на крайнюю степень ярости нападавшей. Говорите, Рубина обвиняют в изнасиловании?
Лицкявичус слегка наклонил голову.
– Что ж, я могу ошибаться, но жертвы изнасилований обычно так себя не ведут. Может, вам проконсультироваться с Кобзевым?
– Уже. Он полностью согласен с вами, хотя и говорит, что только по этому факту трудно судить о случившемся объективно.
– Согласен, этого маловато. Вы серьезно хотите, чтобы я поработал в «Сосновом раю»? Что мне нужно там узнать?
– Понятия не имею, – покачал головой Лицкявичус. – Для начала попробуйте осторожно поболтать с персоналом: наверняка они знают гораздо больше, чем говорят следователю. В таких местах корпоративная этика работает даже сильнее, чем в обычном медучреждении, ведь на карту поставлены очень достойные зарплаты, и от сотрудников требуют соблюдения строжайшей секретности в отношении всего, что происходит в клинике!
– Вы же знаете, Андрей Эдуардович, что я не самый приятный собеседник? Считаете, они будут откровенны со мной?
Андрей уже думал об этом. Да, конечно, Кадреску – это вам не Агния или Никита, и, уж конечно, не Павел Кобзев в том, что касается знания человеческой психологии. Даже с точки зрения налаживания простых рабочих отношений Леонид – отнюдь не пример для подражания. Тем не менее нельзя отрицать, что он обладает многими достоинствами, на фоне которых недостатки становятся не так заметны.
– Мы просто попробуем, ладно? Если вы, разумеется, согласны. Что вы, собственно, теряете? Времени
