Пожалуйста, скажите мне, что сейчас, сию минуту, происходит в городе?
– Стервы напали на приют, – ровным голосом, четко отделяя слова, сказала Гилейта. – На тот самый, в котором находятся и наши с Лодаром дети. Многие дети погибли. Внутри, в здании, каким-то образом оказался один из ангелов, он и открыл дверь. Все.
Гилейта резко повернулась и вышла из комнаты.
Хинкап долго стоял, ухватившись за высокую спинку стула, не в силах сделать шаг, – ноги не повиновались ему. И – не верил. Пожалуй, это было главным чувством сейчас. Не верил. Приют… дети… мысль шла волной, и на поверхность всплывало прежнее: «Сойта…» Нет, здесь какая-то путаница. Ошибка. Ангелы… дети… Месть? Слово вырвалось из глубины, и Хинкап увидел его ясно. Месть. Кому? За что? Отшельники мстят за облаву? Но это чушь, не могут же они мстить детям за действия взрослых. Тогда в чем дело? Где хозяйка?.. Хинкап направился к той двери, в которую вышла Гилейта. Но не успел сделать и трех шагов, как дверь открылась – Гилейта вернулась в гостиную. Хинкап впервые внимательно всмотрелся в ее лицо. Гилейту нельзя было назвать красавицей, но тем не менее она производила приятное впечатление. Хинкап видел, что сейчас она ушла в себя, она ждала – вероятно, телефонного звонка, который должен был принести окончательные вести. Гилейта надеялась… Хинкап с трудом выдавил:
– Простите меня, Гилейта… но я действительно ничего не понимаю.
– Сядьте, – сказала хозяйка, и Хинкап не мог не восхититься самообладанием этой женщины.
Они сели к столу. Казалось, ничего не изменилось – лишь отсутствовал Лодар.
У почтальона пересохло в горле, и он машинально достал щуп анализатора, опустил его в стоящий перед ним бокал, взглянул на глазок индикатора… и только в этот момент опомнился и перевел взгляд на Гилейту. Она следила за его действиями без всякого выражения. Хинкап залпом проглотил напиток, потянулся к графину, налил еще.
– Зачем вы проверяете сок? – тихо спросила женщина.
– Я потом объясню, – откашлявшись, сказал Хинкап. – Попробуйте рассказать, что за дела тут у вас происходят.
– Хорошо, – сказала Гилейта. – Я попробую. Я попытаюсь говорить так, словно не существует добра и зла, словно меня ничто не трогает…
Она помолчала немного, и Хинкап ощутил ее боль и ее желание сосредоточиться и начать рассказ. Ему стало не по себе оттого, что он представил мысли Гилейты, – ведь она думала сейчас о своих детях, с которыми произошло что-то страшное, о том, что они далеко от нее, и неизвестно, живы ли вообще… и оценил еще раз мужество и силу Гилейты. Она заговорила – медленно, подбирая слова.
– Я начну издалека – с тех времен, когда ангелов впервые стали называть стервами, с первого документального упоминания о появлении у ангелов… новых свойств. Двести двадцать четыре года назад в семье приходского священника родилась дочь. Ее назвали Сойтой…
Хинкап вздрогнул. Ему показалось, что речь идет о ЕГО Сойте… но тут же сообразил, что этого не может быть, – больше двухсот лет прошло с тех пор, а Сойте от силы тридцать.
– С первого дня стало ясно, что девочка вырастет ангелом, – продолжала Гилейта, но вдруг перебила сама себя. – Почему-то ангелы всегда рождаются в провинции, в деревнях или маленьких городках вроде нашего. Не зафиксировано ни одного случая рождения ангела в Столице или каком-нибудь крупном промышленном центре. – И продолжала: – Разумеется, семья была рада. Тогда еще радовались рождению ангелов… Девочка отличалась необыкновенной красотой, развивалась намного быстрее обычных детей. Но на третьем году ее жизни произошло первое несчастье. Ангельски прекрасный ребенок проявил отнюдь не ангельский нрав. Девочка почему-то невзлюбила свою няню – и однажды утром няню нашли мертвой возле детской кроватки. Никому в голову не пришло, что виной смерти старухи мог быть трехлетний ребенок. Но потом… потом к девочке приставили другую няню, и она тоже не понравилась малышке. И через несколько недель вторую няню тоже похоронили. Причину смерти не выяснили, но третью няню было трудно найти – люди начали бояться этого дома. Но потом нашлась старушка, согласившаяся заниматься с ребенком. И эта старушка воспитывала девочку… Они были неразлучны, и мать девочки в конце концов стала ревновать своего ребенка к няне. И начала следить, подсматривать, – ей хотелось понять, чем няня приворожила ее дочку. И вот однажды…
Зазвонил телефон. Гилейта быстро встала.
– Да… да… хорошо. – Она обернулась к Хинкапу. – У вас есть оружие?
Хинкап покачал головой: «Нет».
– Нет… да, ясно. Выходим.
Она уложила на место аппарат, вышла из гостиной, через минуту вернулась, неся в руках два ружья. Протянула одно почтальону. Он хотел сказать, что не умеет пользоваться оружием, но Гилейта уже снова вышла. Хинкап осмотрел затвор, курки, – ага, совсем просто. Снова вошла Гилейта, остановилась на пороге.
– Пойдемте, Хинкап, – сказала она совершенно спокойно. – Есть шанс захватить одного из ангелов, нужно побольше народу. Машина готова.
Они вышли из дома. Ночь уходила, однако первые проблески рассвета с трудом пробивались сквозь бурый туман, опустившийся на город. Гилейта уверенно прошла сквозь пласты тумана, вперед, через двор, и Хинкап шел за ней, ощущая, как мысли, подобно этому глинистому туману, плывут и клубятся… Захватить одного из ангелов, сказала Гилейта? Нужно побольше народу? Значит, ему, Хинкапу, предстоит участвовать в облаве… в охоте на человека?.. Черт побери, похоже, Сойта все-таки была права…
У самых ворот стояла машина – узкая, небольшая, колеса вынесены в стороны, – точь-в-точь гоночный автомобиль. Гилейта открыла дверцы – «Садитесь, Хинкап». Хинкап забрался в салон, сел позади Гилейты. Автомобиль был двухместный, сиденья расположены одно за другим, дверцы справа. Перед местом водителя – небольшой пульт, кнопки, рычажки… руль полуовалом, сверху незамкнутым. Гилейта перебросила тумблер, открылись ворота, и машина рванулась с места на такой скорости, что Хинкапа вжало в спинку. Фары осветили пустынную улицу, клочья тумана, крутящиеся и колыхающиеся под слабым ветерком, – и Хинкапу почудилось, что сейчас не раннее утро, а поздний вечер, и кирпично-шоколадный туман сгущается, и неизвестность впереди, за любым поворотом…
Через несколько минут автомобиль вырвался из лабиринта узких улиц на большую площадь и сразу остановился. Хинкапа тряхнуло в последний раз. Гилейта обернулась, негромко сказала: «Приехали» – и вышла. Хинкап тоже выбрался из машины, сжимая в руках ружье. На краю площади, совсем близко, стояло несколько темных больших машин с надписью на кузовах: «Полиция». А впереди, сквозь густые клубы тумана, виднелась темная масса, и Хинкап понял, что это – спины людей, стоящих неподвижно вплотную друг к другу. Гилейта, кивнув Хинкапу, направилась влево, и Хинкап послушно шел следом. Ветер внезапно усилился, разогнал туман, утро одолело наконец тьму, – и уже издали Хинкап увидел, что на другом конце площади стоит большой коричневый фургон, и Гилейта вела почтальона к нему. Возле фургона стояли, тихо переговариваясь, трое мужчин; увидев Гилейту и Хинкапа, они замолчали.
– Где Лодар? – спросила Гилейта.
Один из мужчин махнул рукой куда-то в сторону центра площади.
– Я должна пойти к нему, – сказала Гилейта.
– Подожди, – сказал один из троих, – стерва в павильоне, мы ждем, когда привезут защитные костюмы.
– А Лодар?
– Шесть костюмов у нас было здесь, – говоривший кивнул на фургон, – и Лодар с другими сейчас возле павильона, следят, чтобы ангелочек не упорхнул. А тебе лучше пока остаться с нами.
Хинкап подумал немного и спросил:
– Простите… почему нельзя подойти близко?
Все трое уставились на Хинкапа, и он почувствовал себя очень неловко. Вмешалась Гилейта:
– Он из Толли-Тор, там не знают о последних штучках ангелов. Лодар позвонил мне, чтобы я привезла его сюда.
– А-а… – самый высокий из троих протянул Хинкапу руку. – Геттор.
– Хинкап.
– Это – Фарейнг, это – Рэтдек. А вы, значит, ничего не слыхали?
Хинкап отрицательно покачал головой.
