еще ее деду, а потом отцу. Правда, в молодости Наталья Ивановна вынуждена была переехать из отцовского дома в совхоз, что находился в соседней области, и там доила коров, там вышла замуж за красавца комбайнера, родила ему двух сыновей... Но комбайнер спился, как и большинство сельских мужиков, и утонул по пьяному делу. Сыновья, окончив восьмилетку, один за другим уехали в город, а Наталья Ивановна, заработав смешную пенсию, вернулась в родное гнездо. Тогда в этой деревушке было еще довольно много обитателей – более сотни человек. Зато теперь, кроме самой Натальи Ивановны, остались лишь еще две старухи, сестры Воронцовы, жившие на другом конце деревни. Опустевшие дома медленно разрушались, некогда обработанная земля отступала перед напором леса, колодцы осыпались, об электричестве здесь и думать забыли уж лет двадцать как...
В общем, рай земной, да и только.
Но Марина ничего другого не знала, и потому жизнь в лесу была для нее единственно правильной и привычной. Вечерами бабуля рассказывала истории про своего отца-кузнеца, про то, как ездили они однажды аж в самый Нижний Новгород за покупками, и про Марининого отца тоже рассказывала – каким он был в детстве удалым парнишкой, как умел постоять за себя... Но если Марина спрашивала, почему папа так долго не приезжает к ним, бабушка сразу говорила:
– Дел у него много. В большом городе живет, большие деньги зарабатывает, для своей любимой дочурки старается.
И Марина в конце концов сладко засыпала под тихий бабушкин речитатив.
– А вот ужо тятенька приедет, да заберет он нашу красавицу в каменный город, и будет наша красна девица жить в богатых хоромах, и будет у нее всего вдоволь, и платьев бархатных да шелковых полный сундук, и колец золотых полные горсти, и будет наша дева кататься в машинах, и будет она каждый день телевизор смотреть, и в кино ходить, и женихов у нее будет несчитано, да все красавцы с лица, все богатеи, все добрые да хорошие...
А тятенька все не ехал да не ехал. То ли забыл про Марину, то ли не хотелось ему забирать дочь в большой город и селить в богатых хоромах.
Но Марина знала, что отец о ней все-таки помнит. Потому что от него два раза за лето приезжали люди на большой страшной машине и привозили много-много продуктов, муку, одежду для Марины и бабушки. Они приезжали именно летом, потому что зимой даже такая сильная машина не смогла бы добраться до бабушкиной деревни. Дорога туда вела одна-единственная – узкая, с глубокими колеями, и зимой ее так заносило снегом, что и не найти. Только лесник навещал иногда забытое поселение, но ведь он-то ездил верхом на крепкой лошадке, привычной к лесу и не нуждавшейся ни в каких дорогах. Лесник привозил новости и керосин для лампы.
Марина помнила, как стремглав промчалась вниз по широкой лестнице, наплевав на лифт, и повернула к двери в подземный гараж. Охранник, сидевший в холле, проводил ее неприязненным взглядом, но Марина не пожелала этого заметить. Она вообще ничего не хотела видеть вокруг себя. Внутри ее взбухали волны злости. Чертова сволочь эта Инна, просто дрянь! Какого беса она постоянно лезет со своими поучениями? Кто вообще ее хоть о чем-то спрашивает? Сует свой поганый нос в каждую щель! Думает, наверное, что она тут главная. Королева бензоколонки. Властелинша колец. Черта с два! Отец – жуткий бабник и таких, как Инна, перебрал с полсотни, не меньше. А что именно на ней женился – так и это не в первый раз в его жизни...
Марина остановилась как вкопанная в трех шагах от своего ярко-красного «лексуса».
А зачем, собственно говоря, папашка то и дело женится?
Первой его женой была Маринина мать, умершая родами. Инна – его четвертая супруга и третья мачеха Марины. Чего ему неймется? Полтинник уже стукнул, пора бы ума набраться, и если уж охота иметь жену – выбрал бы кого-нибудь поприличнее этой куклы...
Марина покачала головой и села в машину. Дурак папашка, вот и все. Просто идиот. Хочется ему иметь в доме манекен, на который можно вешать украшения, как на елку. Ну и наплевать. Пускай себе развлекается.
Вот только наследники...
Если Инна в отличие от двух предыдущих жен все же решится родить, если она
«Лексус» пулей вылетел из гаража.
Марина не понимала, почему у бабушки надолго портилось настроение каждый раз после того, как страшная черная машина, которую почему-то обзывали «хамом», привозила множество замечательных и вкусных вещей. Но это было именно так. Бабуля, разбирая большие коробки и расставляя в кладовке банки консервов, пакеты с крупой и макаронами, сахар, соль и муку, упаковки мыла и стирального порошка, как будто ненавидела все это. На вопросы Марины она отвечала коротко, поджав губы, и Марина в такие дни старалась помалкивать.
Бабушкино плохое настроение передавалось всему дому, и огороду, и курам, и козочке... Куры начинали нервно кудахтать и бегать взад-вперед по двору, коза Люська то и дело взмекивала и норовила боднуть Марину, стоило девочке оказаться поблизости от нее. И даже бабулины святые посматривали из своего угла по-другому – сердито, недовольно, и их сухие темные лица как будто вытягивались, становились длинными и некрасивыми.
Когда подарки бывали разложены и расставлены как полагается, Марина убегала на опушку леса, усаживалась на любимый широкий пень и напряженно думала, пытаясь понять, что не так с папиными дарами. Может быть, бабушка считала, что отец присылал слишком мало всего? Хотя на самом-то деле продуктов действительно было маловато. Гороха и макарон обычно не хватало даже до Нового года. А уж консервы бабушка открывала только по воскресеньям да по каким-то своим праздникам, о которых Марине никогда ничего не рассказывала. Но Марина знала, что это праздники тех темнолицых святых, что висели в углу. Бабушка подолгу молилась перед ними, но никогда не заставляла молиться Марину. Впрочем, девочке не очень-то и хотелось стоять на коленях перед картинками и часами бормотать непонятные слова.
Отковыривая от пенька серебристую накипь лишайника, Марина изо всех сил напрягала свой детский ум, желая разобраться в непонятных, непостижимых вещах. Почему папочка не приезжает? Почему он не забирает ее к себе? Ведь бабушка столько раз обещала, что он скоро, совсем скоро увезет Марину в большой город...
А как он выглядит, этот большой город?
Бабуля рассказывала, что в городе много высоких каменных домов, и много машин, и радио, и телевизор, по которому показывают кино... Что такое кино, Марина так и не сумела понять, а телевизор видела только на картинке в старом журнале, который однажды забыли приезжавшие на черной машине люди. Кроме телевизора, на картинках было множество таких вещей, о которых даже бабушка ничего не знала.
– Бабушка, что это такое? – спрашивала Марина, показывая на какую-нибудь загадочную штуковину.
Наталья Ивановна не спеша надевала древние очки, подходила к окну и медленно читала надпись под картинкой.
– Мик-сер... Не знаю, внученька, – огорченно говорила она. – В городах столько вещей, что и понять невозможно, что это такое и зачем его люди придумали. Вот переедешь к отцу – сама узнаешь.
– А когда я к нему перееду? – тут же спрашивала Марина.
– Скоро, Мариночка, скоро, – обещала бабушка. – А пока давай-ка свекольные грядки прополем. А то сидеть нам зимой без борща.
Борщом, правда, они баловались нечасто. Свекла в бабушкином огороде почему-то росла плохо, «не родила», как говорила Наталья Ивановна. Но тем не менее она каждый год упорно ее сеяла. И лишь жалела, что нет у нее хороших семян, «настоящих». Марина спрашивала, что такое «настоящие» семена, и бабушка поясняла: это те, что в магазине куплены, а не самостоятельно выращены. Марина тут же задавала следующий вопрос: почему бабушка не попросит отца прислать ей семян? Наталья Ивановна отвечала, что просила, и не раз, только те люди, что привозят продукты, наверное, забывают передавать ему эту просьбу. «Да и ладно, сами справимся, – тут же добавляла она, – мы же не калеки убогие, мы с тобой девушки крепкие, работящие...»
Да уж, трудились они на славу. Марина к четырем годам научилась отлично полоть грядки и рыхлить
