необходимость охотиться за теми, кто тайно говорит с морем. Но, поскольку вопрос вывоза дарейтов оставался открытым, нужно было обдумать первый вариант решения.
Если же договориться не удастся…
Ольшес решил пока что на этом не сосредотачиваться.
Он вышел из дому и зашагал по улице. Машина сейчас была ему не нужна. Даниил Петрович совсем не хотел, чтобы те, кто следит за ним и за Найтой, отстали где-нибудь на узких улицах, попав в пробку. Он намеревался отловить парочку этих деятелей и поговорить с ними не шутя. А для этого нужно было завести их в подходящее тихое,и уютное местечко. Ольшес давно уже знал Столицу достаточно хорошо, чтобы уверенно выбрать соответствующий уголок. Поближе, чтобы не тратить время понапрасну. Наконец, пройдя темноватым переулком и миновав два проходных двора, инспектор, свернув налево, очутился в нужном ему месте. Это был узкий двор, в который не выходило ни одного окна окружавших его домов. Здесь со всех четырех сторон возвышались мрачные брандмауэры, а невысокая подворотня, ведущая во дворик, предназначалась лишь для уборщиков, которые, похоже, в последние лет десять – пятнадцать не трудились сюда заглядывать.
Ольшес встал сбоку от подворотни. Через минуту-другую он услышал шаги.
Оглушив первого из преследователей, Даниил Петрович тут же свалил на землю второго и, надежно связав его по рукам и ногам тонким прозрачным шнуром земного производства, прислонил не успевшего ничего понять бедолагу к стене и внимательно всмотрелся в молодое прыщавое лицо.
Юнец ответил инспектору злобным взглядом и прошипел:
– Ну, ты дурак… Не соображаешь,, на кого налетаешь.
– Да ты у нас поэт! – хмыкнул Ольшес. – Ну-ка, зарифмуй еще что-нибудь!
Юнец недоуменно вытаращил глаза.
– Ты… – прохрипел он. – Ты… да ты вообще… да тебе что, жить надоело? Ну, так считай, что сегодня твой последний день!
– Ты мне лучше скажи, детка, кто тебя послал следить за мной? – спросил Даниил Петрович. – Да подробно рассказывай, а то я рассержусь.
– Гы-гы! – развеселился парень. – Он рассердится! Видали мы таких. Ага, тоже сердитые были. Пока их не прижгли как следует да ножичком не пощекотали. Ты что думаешь, мы вдвоем за тобой шли? Погоди минутку, узнаешь, что почем!
– Спасибо, что предупредил, – серьезно ответил Ольшес, хотя, строго говоря, в предупреждении он не нуждался. Он давно уже слышал тех троих, что затаились неподалеку и выжидали подходящего момента для атаки. Ну, для инспектора-особиста три таких дурака – все равно что пустое место.
В чем прыщавый юнец и убедился спустя пару минут.
И, лишь увидев три валяющиеся на земле тела своих соратников, он испугался.
Однако чего-чего, а гонору у него хватало. Он упорно отказывался отвечать на вопросы Даниила Петровича. Наконец инспектор рассердился по-настоящему и, схватив наглеца за шиворот, хорошенько стукнул его об стену. Юнец взвыл, но не сдался. Тогда Ольшес нажал на одну из критических точек – и парень, выпучив глаза и онемев от пронзившей его боли, замотал головой, давая знать, что молчать больше не собирается.
– Кто убил Собти? – для начала спросил инспектор.
Юнец попытался.отползти в сторону, однако Олъшес тут же пнул его ногой, возвращая на прежнее место, и парень затих, затравленно глядя на землянина.
– Кто? – злым голосом повторил Даниил Петрович.
– Ну… – промычал юнец. – Ну… вот они. – Он показал глазами на лежащую рядом троицу.
– А ты в этом не участвовал?
– Да кто меня пустит на такое дело! – обиженно пробормотал парень, но тут же, спохватившись, добавил: – Нет, я там даже не был.
– Тогда откуда тебе известно, как именно его пытали? – поинтересовался Ольшес.
– Да чего там, – протянул юнец. – Это все знают.
– Вот как? Любопытные у вас знания. Ладно. Так кто вас послал?
Парень, и без того бледный, вдруг побледнел еще сильнее, и Даниил Петрович ощутил, как от юнца распространяется вонючая, удушливая волна звериного ужаса. Похоже, того, кто скрывался за всей этой жестокой акцией, юнец боялся куда сильнее, чем стоявшего перед ним землянина.
– Говори! – прикрикнул Ольшес. – Мне надоело с тобой нежничать.
Парень несколько раз нервно сглотнул, собираясь с силами. Он действительно хотел что-то сказать. Но никак не мог заставить себя сделать это.
Инспектор, решив, что юнцу необходимо помочь обрести решимость, протянул руку и пригрозил:
– Или ты говоришь, или я делаю тебе очень больно. Ну?
– Это Вика Кирао! – выкрикнул юнец – и внезапно потерял сознание.
Ольшес покачал головой. Ну и ну… Этот Вика должен быть серьезным хищником, если от одного упоминания его имени мелкая шпана падает в обморок.
Однако инспектор знал, что, как бы то ни было, ему все равно придется встретиться с этим Кирао. А уж удастся ли договориться миром, или пойдут в ход какие-то особые аргументы – покажет время.
Приведя в чувство прыщавого дурака, Ольшес задал ему еще несколько вопросов и, на прощанье надавав юнцу тумаков, отпустил его восвояси. А тот, даже не посмотрев на своих подельников, до сих пор
