счастью, оказалось всего двое: пожилая зэчка до отключки треснулась головой о металлическую стойку, а одна из молодых умудрилась сломать руку. Синяки и ссадины в расчет не принимались.
В темном помещении склада разобраться — кто, где и что из себя представляет, можно было лишь с помощью фонарика, а пока кто-то из начальства подсвечивал у входа, проверяя списочный и наличный состав заключенных, залетевший в горячке дальше всех на территорию пакгауза Олег почувствовал чьи-то руки на своем теле. Они уверенно, в полной темноте, скользнули сверху вниз по пуговицам гимнастерки, и она распалась спереди на две полы.
— Эй, эй, кончай ночевать! — попробовал отбрыкнуться Грунский.
Не следовало ему, наверное, вообще вякать. Ибо, услышав мужской голос рядом, женщины рванули со всех сторон, как осы на свежеразрезанный арбуз. В один миг гимнастерка слетела с него, и нашел он ее собственной голой задницей уже на полу — руки опрокинули его, разложили, не забыв сдернуть по пути штаны и трусы.
«Да что они, кошки — в темноте так ориентироваться?» — успел еще удивиться, и тут же сверху низ его живота придавило упругой округлостью, а жадные пальцы захватили его сразу же восставшую плоть и принялись запихивать ее в плотную горячую щель.
«Не дай Бог, старуху какую подсунули!» — он уже решил отдаться во власть женщин и получать удовольствие, но хотелось бы кого помоложе.
Олег протянул над собой руки, и… они наткнулись на остро торчащие груди и каменные, затвердевшие от желания шишечки сосков.
— Не волнуйся, специально для тебя берегла! — раздался сверху свистящий жаркий шепот, затем — полувскрик-полустон, от которого он задрожал, закаменел, готовый взорваться, и вдруг почувствовал, как девичье тело соскользнуло с него, а чьи-то руки, зажав мертвой хваткой естество, ловко перевязывают его тонкой нитью.
«Эге, про это мы уже слышали!» — быть изнасилованным группой женщин ему совсем не хотелось: знал по рассказам «братвы», что потом месяц враскорячку ходить придется, если импотентом еще не сделают. Олег рванулся, но руки его были зажаты, как в тиски, ноги тоже. Хотел заорать, выматериться — в рот сунули тряпку с резким, знакомым запахом пота.
«Да это же мои носки!» — догадался враз, и, наверное, нежелание жрать грязь со своих же ног добавило злости и силы. Вырвав, наконец, ноги, резко двинул их махом вперед, не придавая уже значения тому, что лупит по «слабому полу», затем еще раз. Охнули, вскрикнули — освободились руки. Ну, теперь полегче будет! Сорвав нитку с интимного места, он рванулся к далеко впереди светлеющему выходу, колотя направо и налево кулаками с зажатыми в них носками. Уже было совсем вырвался из плотно обжимавшего кольца разгоряченных женских тел, когда услышал откуда-то сбоку жалобно-негодующий полукрик Светлова:
— Что вы делаете, шалавы, без наследства оставить хотите? Я же не бык-производитель, в конце концов!
«Ого, землячок в беде!» — и начал кулаками и ногами прокладывать дорогу вбок — к Вовчику. И вскоре, пнув ногой очередную упругую плоть, наступил еще на одну.
— Вот сволочи, под конец слонов ко мне припустить решили! — Светлов в любой ситуации способен был на шутку.
— Вставай, осеменатор! — Олег помог ему подняться. Вдвоем они без особого труда пробились на свет Божий.
Здесь их встретили хохотом собравшиеся закрывать ворота «встречающие». Светлов с Грунским оглядели друг друга при дневном свете и… от души присоединились к веселившимся — посмотреть и «побалдеть» было на что и с чего: оба голешенькие, заляпанные чем-то белесым и… кровью.
— Это еще откуда? — изумился Олег.
— У них тактика такая! — объяснил ему бывший бомж, — Чтобы завести мужика до беспредела, подсовывают ему свеженькую, нетронутую, из вновь поступивших Хоть и очень редко, но попадаются такие «изюминки». А потом уж пользуются «стояком» все по очереди. Так что считай, — звонко хлопнул он земляка по голому плечу, — сегодня ты прошел свое первое боевое крещение! И с честью выдержал его!
— А ты что, тоже проходил такие? — не удержался от вопроса Олег.
— Бывало и похуже! — скромно, не распространяясь сказал бомж.
Им уже несли «отвоеванное» с помощью фонариков обмундирование. Электрики спешно чинили вечно бездействующее освещение склада, на запасных путях с помощью козлового крана ставили на рельсы опрокинутые вагоны, а женщин-заключенных, партиями по двадцать человек, под усиленным конвоем разводили по казармам новобранцев. Вызывались из склада только желающие. Впрочем, недостатка в них не было — забеременевших переводили на общий, более «мягкий» режим, а некоторых затем даже амнистировали… Жизнь катилась по накатанной колее.
Глава 7
Бойня
Истинную цель готовящегося наступления, разумеется свой вариант, Грунскому постарался разъяснить Сурен — командир штурмовой роты, ереванский боевик, отец четверых детей:
— Какой там, на хрен, Карабах, какие территории? И что это за бред — якобы это интересы далекой Москвы? Все объясняется намного банальнее: просто у «больших» командиров после Физулинской битвы кончились трофеи, а если так — вперед штурмовку, батальоны, технику! Вперед на таран — это у нас уже в законе! Чтобы хорошо жить — надо воевать, захватывать, рисковать собой. Если бы мы только знали, до чего доведет это движение за свободу Арцаха, — да гори оно все огнем — ничего бы и не начинали в свое время! Впрочем, сам все увидишь, дай лишь Бог, чтобы живы остались! — так закончил свое объяснение фидаин с пятилетним военным стажем и двумя ранениями в боях с азербайджанцами.
А через пару дней «влетел» Светлов: дежурил на постах и, не выдержав отсутствия соли в куркуре, решил сбегать за ней к соседям по позиции — карабахским партизанам-ерникам, у которых, по слухам, было все. Соль Вовчик принес к вечеру, а ночью его под конвоем увели в эчмиадзинскую комендатуру… Русаки увидели рязанца только через двое суток: шепелявившего, с разбитыми губами и без двух передних зубов.
— Какая-то шука штуканула, што я не жа шолью ходил, а долбиться планом! Вот и огреб по шамые «помидоры»..
А еще через три дня, на бригадном построении было объявлено сразу несколько интересных новостей: наступление на «проклятых агрессоров-азеров» — со дня на день; полки карабахцев и части ерников (за исключением, естественно, бригады Григоряна) — все трусы, засранцы, и соединение Мамвеля без их паскудной помощи войдет к девятому мая в богатый трофеями Мир-Баши — основную цель наступления в этом районе; ближайшее мощное соединение соседей — тушинский полк Ишханяна, но его командир для боевых действий слишком молод и неопытен!..
Короче, вся суть выступления начальника штаба бригады сводилась к тому, что «мы, мол, сами с усами, а опыт Мамвела — решающий в предстоящем сражении — потерь почти не будет».
Стоявший в одном строю с русаками Светлов тихонько, чтобы не услышало начальство, шепелявил:
— А ерники и парни из Шуши говорят, что наш комбриг — фуфло, мяшник и бештолочь, который только и держитшя на швоих швяжах у миништра обороны в Аяштане!
— Да хорош тебе трепаться! — оборвал его Олег. — Поживем — увидим, авось не так страшен черт, как его малюют!
Для него, как и для большинства остальных новобранцев, начинались дни и часы мандража — нервного ожидания первой атаки…
А все началось в ночь с одиннадцатого на двенадцатое апреля. План Мамвеля Григоряна был прост в стратегическом отношении: проводники, те самые «трусы-ерники», выводят в тыл азеров штурмовую роту,
