думаешь, худые, мол, и небось кашляют! А не знаешь, допустим, того, что на их счету десятка два ухлопанных бандитов, взорванная дача, машина и на много, очень много «лимонов» найденного золота, наркоты, бриллиантов и оружия...
– Очень приятно! – поклонился Игорь.
– Но чтоб вы не зазнавались, орлы, скажу сразу – у Веснина тоже в активе и взрывы, и сожженная «малина»...
– В общем, один ты у нас чистенький и незапятнанный. Это хочешь сказать? – зло прервал его Гек.
– Ты меня не так понял! – смутился Борис. – Я только хотел сказать – а насолили вы кое‑кому порядочно. И еще точно знаю – в покое вас не оставят, пока не загонят на два метра ниже поверхности...
– А ты? – спросил вновь Гек. – Ты ведь нам помогал тогда «чистить» город! Да и после...
– Ты не учел одного – я выполнял задание! И на службе я пока вне подозрения. Относительно связи с вами в недавних событиях. Видите, даже повышение по службе получил за те грузино‑абхазские операции, что мы вместе проворачивали. Ну что, не доперли еще? Нужен я вам сейчас в этой вот роли – майор ОСЗП, то бишь отдела спецзаданий правительства.
– Ф‑ф‑фу ты... – передохнул Игорь. – А я уж хотел в морду сунуть...
– Так для чего мы здесь сегодня собрались? – спросил Гек.
– Чтобы помочь Славке. И Игорю. И тебе, Гек... Ну и мне, конечно! – улыбнулся Борис. – Дело в том, что я нашел «стукача» в наших органах. – Даже двоих. Одного, правда, твой отец благополучно убрал по «спецзаказу», – обратился он к Славке. – Кстати, Игорь, ты не забыл, откуда у нас появилась та классная винтовка? «Армалит АР‑15», которую, я не сомневаюсь, ты уже вытащил из колодца?
– Конечно, помню – у колхозника, продавца картошки, забрали!
– А ты не помнишь, откуда он был и как его звали?
– С Кубани он был, из станицы... Постой, постой!
– Вот мы и пришли к истине! – заключил Борис. – Иван Федорович был Славкиным отцом, понял? Так что, если бы мы ему помогли тогда, как он просил, пару раз провезти груз до места, шуганули бы рэкет, может быть, и не произошло бы того, что произошло...
– Да что произошло‑то? – Теперь уже все придвинулись ближе к Борису.
– Только ша, ребята, – предупредил их тот, – это дело лежит в особом сейфе с грифом «Только для особого пользования». Давайте‑ка я начну с самого начала. Дело под кодовым названием «Янус» легло в сейф после того, как однажды майским утром тысяча девятьсот девяносто пятого года вышел из дома в станице Российской ее коренной житель Иван Федорович Гребов с тем, чтобы не вернуться более никогда. Исчез бесследно среди бела дня, как в воду канул. Жил себе, не тужил бывший шахтер, затем колхозный пенсионер, выращивал на своих пятидесяти огородных сотках отличную картошку, приторговывал ею, зарабатывая вовсе нелишнюю в семье для перестроечных времен деньгу, и на тебе – пропал!.. Дома – горе, супруга, несколько месяцев осаждавшая районный и краевой угрозыски, сдалась под конец и съездила в Донбасс, где Иван Федорович в свое время, по молодости, «отбабахал» в забое двенадцать с лишком лет, зарабатывая себе приличную пенсию к пятидесяти годам... И там – ничего, то есть ни слуху ни духу о бывшем шахтере. Перенеся инфаркт, супруга наконец успокоилась...
Старшая дочь и ее муж после бесполезных жалоб в прокуратору на бездействие милиции тоже поостыли. Все еще на что‑то надеясь, не сообщали трагическую новость ни Славке, ни деду Федору на побережье. Не хотели добавлять горя в семью, все надеясь, авось найдется. Ох, это русское «авось»!
И только внучка Инночка, двухлетняя «розочка», как часто называл ее Иван Федорович, пыталась еще позвать иногда: «Де‑да, де‑да!», – вновь вызывая слезы на глазах у женщин. В очередной раз, четыре месяца после пропажи отца, поехала дочь в милицию, к «оперу», который специализировался на розыске без вести пропавших – «ну что, новостей нет?»
– Женщина, я вам сто раз уже повторял, будут новости – вызовем, сообщим! – сразу сорвался на крик усталый старлей, по лицу которого трудно было определить, от чего он больше устал – от работы или борьбы с «зеленым змием». – Вы только жалобы писать умеете, а мне работать надо! В день иногда до десятка заявлений по «без вести»...
Расстроенная женщина вновь не принесла домой обнадеживающей вести.
... В наше время один поэт сказал: «Переделать можно рожу, а вот душу – никогда!» Компетентным диаспорам с их устарелыми методами работы изменения во время перестройки давались не так‑то просто. Ни через год, ни через столетие правду об исчезновении Ивана Федоровича семья, быть может, так и не узнала бы. Так же, как и о местонахождении могилы – ее попросту нет! То, что произошло с этим человеком, в прошлом – передовиком труда, воспитанном на моральном кодексе строителя коммунизма, и кто виноват в «крутом» переломе его судьбы... – об этом разговор особый...
Часть вторая
Охота на 'крутых'
Глава I
Обида ценою в жизнь...
... Гребов родился на Кубани в 1939 году, после коллективизации, которая, благодаря «волшебной палочке» большевиков, смешала в Кучу богатых и бедных, получив гибрид – нищие колхозы, которые и до сей поры остались козлами отпущения у нашей, столь богатой на дураков‑министров, страны. А что, скажете – не так? Попробуем заглянуть в историю, но не ту, из «совковых» учебников, где вовсю расхваливалась привольная, сытая и веселая жизнь колхозника, а в жизненную, отмеченную до 1953 года палочками вместо трудодней, когда последняя копейка выгребалась на оплату внутренних займов страны – коричневых, зеленых и розовых бумажек с водяными разводами, которыми до 1975 года можно было смело подтирать, извините, задницу. А за каждую горсть найденной в кармане пшеницы давалось соответственно год «курорта» в местах столь отдаленных, что иная семья так и не могла дождаться возвращения оттуда кормильца по прошествии отмеренного законом срока. Великого Отца Всех Народов сменил через некоторое время Великий Экспериментатор, до самозабвения возлюбивший кукурузу, который чуть было не въехал на початке в коммунизм... И колхозники вновь стали жертвами эксперимента, вынужденные сеять вместо первосортной элитной пшеницы «американку» трехметрового роста с двумя початками на стебле. И давиться кукурузным хлебом пополам с горохом... Кто знает, до какого коммунизма доехала бы страна, не произойди однажды мини‑переворот в правительстве – тихий, почти незаметный, если не считать небольшой статейки в тогдашней «Правде». И пришел к власти Великий Коллекционер автомобилей, загрантурне, золотых звездочек и поцелуев «взасос». Увеличивший со временем внешний долг государства Российского на несколько десятков миллиардов долларов, человек, о котором народ сложил загадку: «На «б» называется, по свету мотается», и еще едва ли не самое рекордное количество анекдотов. Но добил колхозы все же не он. Эта честь выпала на долю Великого Перестройщика, который, начав перекраивать существующий строй с вырубки виноградных плантаций и введения «сухого закона», решил заодно перекроить и страну, оставив от нее одну пятнадцатую часть. А заканчивает эту эстафету Великий Экономист, приведший и колхозы, и страну к великой... пропасти, с черной повязкой на глазах. Резко разделивший современное общество на «новых русских» и «новых нищих». К последней категории в первую очередь относятся бывшие колхозники – нынешние члены АО, суть жизни которых не изменилась с вывеской на здании правления: и народной, и рабочей формой одежды одновременно колхозникам тридцатых годов служили телогрейка, резиновые сапоги и штаны х/б. Изменилась ли эта форма в девяностые?
...Отец Ивана трудился на кузне – махал полупудовым «ударником» до самой пенсии. А вот сам Иван в
