лихорадочная активность, все тот же синдром акулы: двигаться или умереть. И в то же время к нему со всех сторон подкрадывалась усталость. На обратном пути из «Асунсьона» он едва не заснул. Стоило ему опустить веки, как они словно наливались свинцом.
Он собрал все документы, относящиеся к расследованию. Надел очки. Устроился на диване, чтобы прочесть все еще раз. В этих заметках наверняка кроется какая-то деталь, факт, который позволит ему увидеть все с другой точки зрения.
Несколько секунд он разглядывал бокал, который положил в пакетик для сбора улик. Бокал Валь- Дувшани с его отпечатками пальцев, который он незаметно стащил во время приходского собрания, когда врач поставил его на стойку.
Он хотел проверить его личность. Инстинкт подсказывал ему, что этот человек не тот, за кого себя выдает. Хотя он о себе ничего не рассказывал, лишь упомянул о своей сложной судьбе. Если повезет, его отпечатки обнаружатся в базе отдела розыска беглых подозреваемых…
Он снова погрузился в чтение. За час он прочел все от корки до корки. И ничего не нашел. Касдан убедился, что Волокин еще спит, потом положил выстиранные вещи в сушку. Подошел к письменному столу, взял ноутбук и снова уселся на диване в гостиной. Он зашел на сайт Колонии. Он уже читал основные странички, но, может, там стоило покопаться.
Армянин сосредоточился. Пропустил главную страницу и общие сведения. Кликнул на «Историю», чтобы узнать мессианскую версию жизни Ханса Вернера Хартманна. Ничего нового. Только лишний раз убедился, что Хартманн со своей шайкой действительно считают себя «избранным народом». В роли Моисея выступал немец, а остальному миру отводилась роль египтян.
От усталости у Касдана горели глаза. Он кликнул на ссылку «Хор». Открылось несколько вкладок: «Прием», «Презентация», «История», «Обучение», «Дискография», «Выступления»… На последнем слове он задержался. Хор «Асунсьон» поет не только на своей территории. А что, если это та самая лазейка, которую он ищет? Место соприкосновения с внешним миром.
Каждый год хор давал несколько концертов в центральной и южной части Франции, в регионах Лозер, Эро, Люберон и Прованс. Концерты всегда проходили в приходских церквях маленьких городов. «Асунсьон» была предельно осторожна.
Касдан прокрутил годы в обратном порядке. 2006. 2005. 2004. Он все еще искал знак, деталь, способную расширить лазейку. Но нашел только название, которое повторялось несколько раз. Церковь Христа Спасителя в районе Арля.
Сам не зная почему, он отыскал номер и позвонил в приход. Двадцать два часа. Наверняка ему удастся потревожить какого-нибудь кюре.
После пяти звонков трубку взяли. Без особых предосторожностей армянин представился. Он полицейский. Работает в уголовке. Собирает сведения о хоре «Асунсьон». Заспанный человек на другом конце трубки, похоже, не особенно впечатлился.
— Что именно вас интересует? — спросил священник.
— Вы никогда не замечали у этих людей ничего странного?
— Послушайте. Меня уже несколько раз расспрашивали об этой группе. Возможно, «Асунсьон» в ваших базах данных значится как секта. Я могу сказать только одно: они приезжают сюда уже почти пятнадцать лет, и ни разу не произошло ничего шокирующего или предосудительного. Мы принимаем несколько хоров в год, и этот не отличается от других.
— И дети не показались вам странными?
— Вы имеете в виду их одежду?
— В частности.
— Это религиозная община. Они следуют строгим правилам. Их символ веры не совпадает с католической литургией, но мы обязаны его уважать. С чего бы нам опасаться певчих? Они выглядят мирными, дисциплинированными, сплоченными. Многие современные горожане могли бы у них поучиться. У Бога много обличий. Лишь вера…
Касдан оборвал его, перейдя к вопросам практического характера:
— Как детей привозят на концерт? На автобусе?
— Да. У них что-то вроде школьного автобуса.
— Они возвращаются к себе сразу после концерта или ночуют у вас?
— У нас. Рядом с домом священника есть дортуар.
— А утром вы подаете им первый завтрак?
— Ну… разумеется. К чему все эти вопросы?
Касдан и сам этого не знал. Все, чего он хотел, — представить себе жизнь детей за пределами Колонии.
— Они едят что-то особое?
— Дети из «Асунсьона» привозят еду с собой. По-моему, натуральные злаки, выращенные на их землях.
— Утром вы проводите перекличку?
— Этим занимаются их сопровождающие.
— Они предоставляют вам список детей?
— Да.
— Да?
— Это необходимо. Для страхования.
— Вы храните списки в своем архиве?
— Да. Кажется, храним.
— Слушайте меня внимательно, — продолжал Касдан, набрав в легкие воздуха. — Я бы хотел, чтобы вы нашли каждый список, начиная с первого их концерта, и переслали их по факсу на номер, который я вам укажу.
— Не понимаю. Вам действительно нужны эти сведения?
— Вы можете послать мне их факсом, да или нет?
— Да. Я сделаю, что в моих силах…
— Прямо сейчас?
— Постараюсь поторопиться.
— Спасибо, святой отец.
Касдан продиктовал свои координаты и повесил трубку, все еще не зная, что он нашел. Или даже — что он искал. Но ему удалось продвинуться. Впервые он надеялся узнать точные имена детей, входивших в секту. Он не рассчитывал, что там найдутся имена пропавших мальчиков, но, возможно, эти списки помогут найти других родителей и расспросить их.
На него нашло затмение. Касдан сообразил, что так и не выпил кофе. Решил было встать и приготовить себе не меньше литра самого крепкого кофе на свете.
Через секунду он уже спал на диване.
64
— Встряхнитесь. Рождество закончилось.
Касдан приоткрыл один глаз. Он лежал на диване, поджав ноги. Плечи прикрыты стеганым одеялом. С его собственной постели. По вертикали он видел Волокина, суетившегося на кухне. На нем была одежда его сына, за которой, как смутно припоминал Касдан, он сам спускался в подвал.
Волокин встретил его взгляд.
— Не знаю, чьи это шмотки, но мне они в самый раз, — сказал он, подхватив кружки. — Я нашел их в стиральной машине, они ведь для меня?
Касдану удалось опереться на локоть. Все тело ломило. Крепкий запах кофе наполнил смежные комнаты. К нему постепенно возвращалась ясность ума, то и дело перебиваемая короткими черными вспышками.
