это ничуть не хуже. – И она указала на полицейских. – Разве вам не известно, что они занимаются спасательными работами в горах?
Комиссар нагнулся к ней.
– Ну ладно, тогда давайте предположим, что я решил вас закадрить таким оригинальным способом.
Фанни испепелила его взглядом.
– Комиссар, не прошло и суток, как я обнаружила труп, засунутый в скалу. Затем меня вызвали на несколько допросов, и я потеряла массу времени. Так вот, на вашем месте я бы поостереглась изображать из себя деревенского ухажера.
Ньеман пристально разглядывал свою собеседницу. Забыв на минуту об убийстве и мрачной атмосфере следствия, он наслаждался красотой этой сильной неукротимой женщины. Фанни повторила, сложив руки на груди:
– Так почему же все-таки я?
Комиссар подобрал с земли сухую, одетую мхом ветку и нервным жестом согнул ее.
– Потому что вы геолог.
Фанни недоуменно подняла брови. Теперь на ее лице было написано удивление. Ньеман продолжал:
– Согласно анализу воды, найденной в глазницах убитого, она относится к периоду шестидесятых годов. Эта вода содержит следы промышленных выбросов, каких в наши дни уже не существует. Частички отходов, выпавших больше тридцати пяти лет назад. Понимаете, что это значит?
Молодая женщина казалась заинтригованной, но хранила молчание. Ньеман присел на корточки и начертил веткой на земле несколько параллельных линий.
– Я навел справки. Атмосферные выбросы каждый год оседают в ледниках слоями толщиной примерно двадцать сантиметров каждый. И эти слои сохраняются там навсегда, это как бы ледяной архив нашей эпохи. Следовательно, тело убитого побывало на одном из таких ледников, и эта вода из прошлого осталась в его глазницах.
И он взглянул на Фанни.
– Я хочу побывать на этих ледниках, Фанни. Хочу спуститься в какую-нибудь расщелину, где застыли эти стародавние осадки. Я уверен, что убийца прикончил свою жертву именно там. Или пронес ее через те места. И мне нужен специалист, который сможет найти трещину, содержащую слой того льда.
Фанни опустилась на одно колено и внимательно посмотрела на рисунок Ньемана. Тусклый, серый дневной свет подчеркивал сияние ее прозрачных глаз. Трудно было определить, о чем она думает. Наконец она прошептала:
– А что, если это ловушка? Если убийца просто вложил в глаза эти ледяные кристаллы, чтобы заманить вас в горы? Эти слои льда, о которых вы говорили, находятся на высоте трех с половиной километров – прогулка не из простых. Там, наверху, вы потеряете много сил и можете стать легкой добычей...
– Я думал об этом, – признался Ньеман. – Но тогда я получу доказательство, что убийца шлет нам свое «послание», хочет, чтобы мы туда поднялись. И мы поднимемся. Известны ли вам такие расщелины на Валлернском леднике, где можно найти эти старые слои?
Фанни коротко кивнула.
– Сколько их?
– На этом леднике только одна, но необычайно глубокая.
– Прекрасно. Есть ли у нас с вами шанс спуститься туда?
В небе зарокотал вертолет. Гул близился, трава пригнулась и пошла волнами, почва вздрогнула под тяжестью опустившегося на землю аппарата. Офицер повторил:
– Есть ли у нас такой шанс, Фанни?
Девушка окинула взглядом бешено вращавшиеся лопасти и задумчиво провела рукой по своим курчавым волосам. Ньеман посмотрел на ее нежный профиль, и его пронизала приятная дрожь. Фанни улыбнулась.
– Ну если только покрепче привязать вас, господин комиссар.
23
Земля, скалы и деревья внизу, под вертолетом, складывались в сложную мозаику выступов и впадин, света и теней. Сидя в вертолете, Ньеман с удовольствием первооткрывателя любовался этим разнообразием. Его восхищали темные озера между утесами, извилистые морены, отвесные скалы. Этот пустынный пейзаж навевал неожиданные мысли о первозданной природе нашей планеты, обнаженной здесь до предела, дикой, непокорной, неподвластной человеческой воле.
Вертолет пролетал над капризными изгибами горного рельефа, следуя руслу реки, в которую впадали здесь, на высоте, десятки серебристых ручейков. Фанни, сидевшая рядом с пилотом, пристально смотрела вниз, на играющую отблесками воду. Теперь она руководила их полетом.
Зеленый лесной массив начал редеть. Деревья отступали и сливались с собственными тенями, словно не решаясь больше соперничать высотой с небом. Их сменила черная земля – голая, бесплодная и, наверное, почти круглый год оледенелая. Черные мхи, блеклые лишайники и застывшие озерца дышали безнадежным тоскливым одиночеством. Затем на горизонте встали могучие серые гребни вершин, скалистые громады, которые земля словно вытолкнула наружу своим мощным дыханием. Они шли непрерывной чередой, угрюмые, неприступные, словно крепостные стены вражеской крепости. Гора высилась перед ними во всем своем мрачном величии, четко рисуясь на небосклоне голыми каменными уступами, круто обрывавшимися в бездонные пропасти.
И, наконец, пришел черед снегов, с их ослепительной нетронутой белизной. Они одевали вершины ледяной коркой, в которой змеились трещины; с наступлением осени края разломов смыкались, точно губы. Ньеман различил внизу по курсу вертолета горный поток, скованный льдом. Несмотря на пасмурное небо, эта ледяная змея ослепительно сверкала, на нее больно было смотреть, и Ньеман, надев темные очки с защитными боковинками, залюбовался этими блестящими застывшими извивами. Вода подо льдом играла голубыми бликами, и казалось, что в ее ледяной тюрьме заключены кусочки летнего неба. Шум лопастей вертолета, поглощаемый снегами, теперь был почти не слышен.
Фанни непрерывно сверялась со своим GPS – кварцевым спутниковым передатчиком с маленьким экраном, который определял их местоположение в горах. Опустив к губам микрофон, прикрепленный к шлему, она сказала пилоту:
– Цирк вон там, чуть дальше на северо-запад. Пилот кивнул и ловко развернул машину к огромному, около трехсот метров в длину, цирку на вершине горы, имевшему форму бумеранга. Внутри цирка лежал гигантский язык льда; он нестерпимо ярко искрился посередине и чуть слабее мерцал ближе к краям, где спрессованные слои льда давили друг на друга так сильно, что крошились, образуя острые причудливые зазубрины. Фанни крикнула во весь голос, чтобы ее услышал пилот:
– Здесь, прямо под нами! Большая трещина!
Вертолет подлетел к краю ледника, туда, где его прозрачные уступы, подобно сверкающей лестнице, спускались к длинной расщелине, извилистой и мрачной, как зловещая усмешка на густо запудренном лике снежной равнины. Машина села в вихре снежинок, поднятом вращением лопастей.
– Два часа! – прокричал пилот. – Я вернусь через два часа, потом стемнеет.
Фанни настроила свой GPS и протянула его пилоту; на экране значились координаты того места, где он должен был забрать их. Пилот кивнул.
Ньеман и Фанни спрыгнули на снег, таща за собой объемистые непромокаемые рюкзаки.
Вертолет тут же поднялся, словно его втягивало в себя небо, оставив внизу, посреди безмолвных вечных льдов, две крошечные фигурки.
Помедлив с минуту, чтобы собраться с духом, Ньеман заглянул в ледяную бездну, возле которой они оба стояли. Это зрелище буквально ослепило его, разом обострив и взбудоражив все чувства. Ему явственно слышались в этой необъятной гулкой пустоте голоса ледника – легкий шепот снегов, звон ледяных кристаллов.
Он бросил взгляд на Фанни. Молодая женщина стояла, расправив плечи, подняв голову, и глубоко, с наслаждением вдыхала холодный чистый воздух – горы явно вернули ей хорошее настроение. «Вероятно, Фанни чувствует себя счастливой только здесь, среди этой сверкающей ледяной феерии, – подумал комиссар. – Фея снегов, повелительница гор...» Указав на трещину, он спросил:
