— Я понимаю вас, Яков Иванович, — мягко сказал Тулин. — Конечно, это все осложнит. И без того сложно.
— Вот именно.
Агатов засмеялся, и Тулин тоже изобразил улыбку, но взгляд его оставался жестким, немигающим.
— В липовом меде содержится сорок пять процентов виноградного сахара, — сообщил Алтынов.
— Чудесный мед. А вы любите мед в сотах? — спросил Агатов.
Интеллигенция, думал Крылов, законы цивилизованного общества. Попробуй я сейчас ударь Агатова чайником по голове, меня под суд за хулиганство. А то, что Агатов испакостит жизнь Ричарду, — это не хулиганство. Это — законное разрешение конфликта, вполне культурно.
— Что же будет с Ричардом? — спросил Крылов.
— Это решит Аркадий Борисович, — сказал Агатов.
— А вы ему подскажете?
Агатов даже не посмотрел на него, он отхлебнул чай и обратился к Тулину:
— В Москве могут подумать, что вся история с диссертацией Ричарда — ваших рук дело. Вы подбили аспиранта, чтобы он тайком от руководителя…
— Но вы же знаете, Яков Иванович, я тут ни при чем. Такова уж сила идеи… — И Тулин засмеялся так, что Крылову стало жаль его.
После ухода Агатова Тулин с отвращением сплюнул.
— Гнида…
— Что же будет с Ричардом? — спросил Крылов.
— Агатов как вирус, — сказал Алтынов, — он ждет подходящих условий, тогда он развернется. Чуть только среда будет благоприятствовать, он нам всем покажет кузькину мать. Вы молодые, а я навидался этих типов до войны.
— Уж не думаете ли вы, что я боюсь его? — сказал Тулин. — Мне сейчас просто не с руки с ним возиться. Придет время, я ему припомню.
— Ну, а что же будет с Ричардом? — опять спросил Крылов.
Тулин вскочил, опрокинув стул.
— Ричард, Ричард! Балаболка твой Ричард! Какое он право имел, ничего мне не сказав… У нас и так все трещит, а он тут разжигает страсти. Нашел время ссориться. Так ему и надо. И ты не лезь. Ты не политик, ты ни черта не понимаешь. — И оттого, что Крылов молчал и смотрел ему в глаза, молчал и смотрел, Тулин закричал: — У меня и без того не хватает сил! Со всех сторон… Поймите вы. Или с ветряными мельницами бороться, или работать. Тебе-то что? Праведник! Тебе можно без компромиссов обходиться! За моей спиной… Вся муть достается мне. Ну, а что делать, если время, темп сейчас дороже справедливости? — Он успокоился, накинул на плечи пиджак, пригладил волосы. — Попробуем еще как- нибудь уладить. Но для меня прежде всего условия работы и результаты. Я никого не пожалею ради них. Хоть бы кем угодно пришлось пожертвовать.
Он вышел, Крылов — за ним. В коридоре Тулин обернулся, прошел мимо дверей своего номера, спустился по лестнице. Крылов следовал за ним.
— Отцепись! — сказал Тулин. — Оставь меня!
Возвращаясь назад мимо подстанций, Крылов увидел Агатова внизу, у реки, на метровом уступе. Агатов вынимал из чехла спиннинг, рядом стояло брезентовое ведро, сачок, в пожухлой траве сверкала блесна. Крылов спустился к нему.
— Здесь попадается довольно крупная форель, — сказал Агатов.
— Хороший у вас спиннинг.
— Обратите внимание на катушку — моя конструкция. — Он отвел собачку и щелкнул никелированным тормозом. — Попробуйте!
Крылов взял спиннинг, покрутил катушку. Скрестив на груди руки, Агатов с гордостью слушал щелк тормоза.
— Прошу вас, Яков Иванович, оставьте Ричарда в покое.
— Там, где хариус стоит, в струе слышно: бульк, бульк, — с нежностью сказал Агатов. — Туда и закидывай. Сумеешь точно попасть — он сразу хвать — и тяни.
— Так как же?
— Вас что, Тулин прислал?
— Я сам.
— Лучше вам не вмешиваться.
Он взялся за спиннинг, но Крылов продолжал держать удилище, и бамбук выгнулся.
— Пожалуйста, — попросил Агатов. Он осторожно потянул спиннинг к себе, и бамбук еще больше выгнулся. Крылов подумал, что Агатов сильнее, и вдруг удивился, заметив испуг в его глазах. Крылов шагнул вперед, Агатов отступил, попятился к обрыву.
— Вы что ж это… Подождите, — забормотал Агатов.
— Яков Иванович, а вы мой должник. Помните, тогда у Голицына вы наговорили на меня?
Теперь они стояли почти вплотную друг к другу, оба по-прежнему держась за удилище, за спиной Агатова был обрыв, и Агатов почти не слушал Крылова.
— Вы мне окажете эту услугу — и тогда будем квиты, — сказал Крылов.
Агатов огляделся, и Крылов тоже оглянулся — кругом не было ни души, и Крылов усмехнулся.
— Лично вам я пойду навстречу, — тотчас сказал Агатов, — с удовольствием.
— Вот и хорошо. — Крылов отпустил удилище.
Агатов как-то обессиленно сел на землю, не выпуская из рук спиннинга.
— Вам — да. Именно вам, — повторил он уже несколько тверже. — Как мне обидно за вас! Как к вам здесь относятся! — Он посмотрел снизу вверх на хмурое лицо Крылова. — Для вас я готов. Вы не верите? Думаете, обману? Пожалуйста, при вас напишу Голицыну. Можете сами отправить. Вот только бумаги нет.
Крылов вынул записную книжку. Агатов писал, а Крылов с удивлением думал о том, что, оказывается, сила, простая физическая сила еще кое-что значит для таких людей, древний и, пожалуй, иногда самый чистый способ убеждения.
В гостинице возле дежурной сидел подвыпивший лысый мужчина лет сорока. У него были мокрые губы и выдвинутая вперед челюсть. Он был похож на обезьяну. Дежурная, толстая, красивая женщина, улыбаясь, говорила:
— А я люблю так, чтобы выйти замуж и сразу родить.
Крылов подсел, закурил.
— Я не тороплюсь, — сказала дежурная. — Мне нужен мужчина ведущий. К примеру, научный работник. Вот Лисицкий у нас живет. А то Тулин. Я в семейной жизни кого хочешь устрою. Мне, пожалуйста, директором гостиницы предлагали.
Непонятно было, всерьез она или нарочно поддразнивала. Мужчина сопел, наливался лиловой краской.
— Слишком располагает к себе ваш Тулин, — сказал он. — Все эти ученые сидят на шее государства и сосут и сосут. Когда хочет, тогда и приходит на работу. В шахту бы его… Два года ковыряются, а где продукция? Дали бы мне власть, я бы всех их… Сперва, конечно, по партийной линии.
— А что у них? — спросил Крылов, подмигивая дежурной.
— Материальчик собрать всегда можно. Тулин, говорят, своего дружка Крылова пристроил. Факт. Оба Академию наук критикуют. Сам слыхал. А бытовое разложение — это ж наглядно: со студенткой гуляет. Алтынов покрывает его. У них одна шайка-лейка. По вечерам собираются и шу-шу-шу. И на работе разговорчики. Прогуливается такой прощелыга взад-вперед, руки в брюки, — видите ли, думает! За такую ставку и я могу думать. Эх, мне бы власть, я бы их повернул на сто шестьдесят градусов! Они бы у меня завращались. Всех бы разогнал. Все эти ихние НИИ. Копайте землю со своими профессорами. Спутники, спутники, а что толку от спутников? Летают, а рыбы нет. Студентов развели — это ж форменный разврат. На
