— Не выйдет. Больше готовых нет.
За верстаком плотник строгал доску. Что-то привлекло внимание Андрея, некоторое время он стоял, не понимая, что же именно заставило его остановиться. Желтая стружка завивалась вокруг рубанка, завивалась и спадала пышными буклями. Стружка… что-то связанное с этой стружкой…
Андрей потер висок.
Сзади кто-то окликнул его. Это был молодой технолог с усиками.
— Повреждение нашли, товарищ Лобанов! Все в порядке. Там вас спрашивают, — быстро говорил он, подходя к Андрею. — Никак вы производством нашим интересуетесь? Так вы сюда смотри те. Какая ткань! Синевато, а?
Мягкий, глубокий цвет, мы над ним бились… — Он увлек за собой Андрея, приветливый, сияющий, безостановочно говорливый. Напрасно Андрей пытался вернуть недавнее томительно-напряженное ожидание, мысли его сбились.
У выхода они обогнули маленький строгальный станочек. Резец замер посредине пути, врезавшись в металл. Застигнутый в разгар работы, устремленный вперед, он был еще полон движения. Тонкий завиток стружки крутился у носика резца. Стружка, самая обыкновенная, в сиреневых отливах перекала, мокрая от мыльной воды, она косо торчала, скрученная в виток. Еще немного, еще последнее усилие — и деталь готова…
Андрей остановился, положил руки на мокрую холодную станину. Технолог продолжал что-то радостно рассказывать.
— Подождите, пожалуйста, — умоляюще попросил Андрей. Он отломил стружку. Острые кромки впились в кожу. Андрей потянул стружку за концы, они сжимались и разжимались, пружиня, они напоминали ему броню кабеля. Он растягивал стружку, пока она не сломалась; тогда он нагнулся и поднял целый ворох колючих стружек. Лицо Андрея слегка побледнело. Технолог смотрел на него с интересом.
…Открытие всегда наступает внезапно. Сколько бы ни ждать, ни стремиться к нему, сколько бы раз оно ни появлялось в мечтах, все равно в тот миг, когда оно возникает, единственное настоящее, оно подобно ослепительному взрыву. За какие-то секунды мозг Андрея представил стружку в виде специальной обмотки, которую вот таким же способом можно растягивать, изменяя характеристику. Если подключить такую катушку, то искажения скомпенсируются; он мысленно прикинул по формулам, как все изменится, — и все, все стало поразительно простым и ясным. Тут же, не выпуская из рук стружки, он принялся возбужденно объяснять технологу:
— Вы понимаете? Догадался! Вот здесь. Смешно! Как это про сто. Тут и емкость и индуктивности. Сделать вот такую катушку. Включить ее в разрез… А мы бились, бились…
Испуг, и радость, и недоверие горели в его глазах. Он говорил не умолкая. Вместе с технологом они поднялись к Ираклию Григорьевичу.
— Уж знаю, нашли, — сказал главный инженер, — у меня информация налажена.
Андрей растерянно заморгал:
— Откуда вы знаете?
— Порча найдена пятнадцать минут назад, — официально подтвердил энергетик, стоявший у стола главного инженера.
— Нет, не то, — рассмеялся Андрей. — Я нашел, как искажения уничтожить. Вы понимаете, там, внизу, у вас в упаковочной… На стружки смотрю. Если скомпенсировать… Понимаете, даже смешно… — И он снова начал повторять ход своих рассуждений.
Вероятно, никто из присутствующих, кроме энергетика, не понимал ни терминов, ни сути открытия Андрея, но все слушали его, сочувственно улыбаясь, поздравляли его и пожимали ему руку.
Он хотел было отодвинуть бумаги, положить перед Ираклием Григорьевичем свои стружки и рассказать все подробно. Потом он опомнился, смутился, отвел в сторону энергетика и, прижимая к груди промасленные стружки, опять стал рассказывать ему, как это все произошло. Он боялся, что ему не поверят, внезапность этой счастливой находки пугала его.
— Смотрю на стружку, и вдруг меня осенило, — возбужденно повторял он.
— Поздравляю, — рассеянно сказал энергетик. — Вот полюбуйтесь. Наш Ираклий сидит довольный. А разобраться, так это он виновник аварии. Не хочет подстанцию строить. Ну, ничего, даром ему это не пройдет. Теперь мы ему организуем, такой шурум-бурум…
Андрей вспомнил разговор с Дмитрием Алексеевичем.
— А что? Правильно, — засмеялся он. — Так и надо вашему Ираклию.
Он вышел в приемную и попросил у секретарши разрешения позвонить по телефону. Сперва он позвонил в лабораторию, а потом набрал номер Марины.
Он договорился приехать за Мариной на работу. Она сослалась было на дела, но он категорически заявил: «Мне во что бы то ни стало надо увидеть вас».
На площадке широкой мраморной лестницы Архитектурного управления Андрей столкнулся с тем самым молодым человеком, которого он впервые увидел с Мариной. Андрей обрадованно поздоровался. Он не обиделся даже на безразличный кивок, которым Вадим ответил ему, — ничто сейчас не могло нарушить его счастливого настроения. Высокие сводчатые коридоры, и бронзовые фигурные ручки дверей, и толстая любопытная дама, которая помогла ему найти комнату Марины, — все казалось удивительно приветливым.
Ему пришлось подождать, пока Марина освободится: двое каких-то солидных мужчин — судя по разговору, строители — доказывали ей, что гранит для облицовки задерживается в пути.
Андрей сел в сторонке, наслаждаясь возможностью беспрепятственно наблюдать за Мариной. Никто не обращал на него внимания. Кроме стола Марины, в комнате было еще два стола, за ними работали сотрудники отдела, около них тоже сидели посетители. На степах были развешаны эскизы проектов новых зданий, на подоконниках стояли какие-то деревянные модели. Все, что имело какое-то отношение к Марине, было ему важно и дорого.
Марина читала бумаги, которые совали ей строители. Солнце отсвечивало на ее медных волосах, и дымная тень от них падала на щеку. На ней был полосатый джемпер с короткими рукавами и глубоким вырезом на груди. Андрей впервые мог при дневном свете, не торопясь, разглядывать Марину и не упускал ни одной мелочи. Каждая минута приносила ему новые открытия. Оказалось, что в ее грудном голосе могли звенеть повелительные нотки, что когда она сердилась, то волжское оканье усиливалось и пальцы быстро вертели карандаш.
Еще он заметил впадинки по краям губ, впадинки появлялись, когда она улыбалась, и были похожи на запятые.
Когда он вышел с Мариной на улицу, ему стало почти жаль, что он так мало ждал ее.
Звонок Андрея и обрадовал и встревожил Марину. Она с удовольствием отвлеклась бы от своих горьких мыслей, но Андрей вкладывал какую-то излишнюю серьезность в их знакомство. Ее обрадовала их встреча, но она не понимала и боялась своей радости. И когда Андрей с жаром стал рассказывать о каком- то локаторе, искажениях, стружках, она успокоилась, и в то же время легкая досада уколола ее.
— Почему вы так долго не звонили? — спросила она.
Равнодушие к его открытию расстроило Андрея.
— Я обиделся, — хмуро напомнил он, — а теперь… я был так рад, что не удержался.
Значит, все это время он хотел ее видеть. Это неуклюже скрытое признание, такое виноватое и неохотное, тронуло ее. Она была не прочь вызнать подробности, однако внутренний предостерегающий голос остановил ее. Пока что она чувствовала себя с Андреем спокойно, хотя где-то в глубине бродила озорная мысль: а может ли его волновать что-нибудь, кроме приборов?
— Вы не торопитесь? — Она взглянула на часы. — Я обещала заглянуть на стройку.
Андрей не понимал, как можно спрашивать о таких вещах. Она повела его через мост и площадь, к строящемуся дому. Андрей вспомнил, как он увидел здесь Марину.
— Да, я тут бываю, — сказала она. Строительство этого дома под ее контролем. Один из наиболее трудных объектов. — Между прочим, проект архитектора Хотинского. Не знаете такого? А Вадима помните?
— Как же, помню. — Ни малейшего неудовольствия не отразилось на его лице.
Тогда она нарочно сказала:
