обращаюсь!
Белаш ослабил хватку и удивленно завертел головой.
– Что такое? – недоуменно спросил он.
– Поднимать руку на женщину – низко! – повторил тот же голос.
– Чего-о?
Из махорочного тумана вынырнул молодой человек.
– Бить беззащитную женщину – это низость. А вы – негодяй и подлец!
Несколько секунд красномордый изумленно смотрел на юношу в гимназической фуражке. Затем ухмыльнулся и проговорил:
– Ишь какой выискался. «Низко» ему. А ты кто такой, что мне указываешь? Я вот сейчас сниму ремень и отхлестаю тебя по тому месту, каким ты табуретку к полу прижимаешь. Не слишком «низко» будет, а?
Публика одобрительно загоготала.
Лицо юноши вспыхнуло, словно ему на щеки плеснули киновари.
– Милостивый государь, повторяю: вы – подлец! – громко и четко объявил он.
Белаш оттолкнул от себя певицу и двинулся на юношу.
– Ну все, хлопцы, – глухо рычал он. – Играйте траурный марш. Сейчас я этому щенку уши отстрелю.
Он уже был в шаге от наглого юноши, когда ленивый голос за его спиной произнес:
– Эй, Белаш!
Голос этот – негромкий и спокойный – был такого рода, что на него невозможно было не оглянуться. Красномордый остановился как вкопанный и медленно повернул голову. Черноусый метатель ножей, до сих пор стоявший возле сцены, смачно зевнул, показав два ряда белых, крепких зубов, и сказал:
– Силен лаять на щенка, а ты поучи волка.
– Господин идальго? – хрипло проговорил Белаш, таращась на артиста и как бы его не узнавая. – А вы какого черта лезете? Может, хотите ответить вместо него?
– Хочет молодой кочет, – ответил на это метатель ножей. – А взрослый петух как решит, так и вскочит.
С этими словами он достал из кармана брюк вороненый «маузер» и брякнул его на край сцены. Белаш обвел взглядом притихшую публику, снова посмотрел на метателя ножей и осклабился.
– Фигурно выражаетесь, господин артист. Что ж, ваши уши не хуже, чем у этого щенка. Я с удовольствием их вам отстрелю.
Белаш выхватил из кобуры «кольт» и наставил его на метателя ножей.
– Это что же, хлопцы, дуэль? – оживилась публика.
– Делаем ставки! – послышались голоса. – Ставлю «маузер» на Белаша!
– Отвечаю персидским кисетом!
– Серебряные часы на Белаша!
– Латунные шпоры! Шапку! Золотую цепку! – перебивая друг друга, возбужденно загалдели мужчины.
Белаш приблизил свое пухлое, красное лицо к черноусой физиономии метателя ножей и поинтересовался с холодной и колючей уверенностью в голосе:
– Со скольких шагов предпочитаете драться, господин идальго?
Черноусый небрежно подвигал подбородком – влево и вправо – махнул рукой, обозначая расстояние от двери до стойки.
– Господа, господа! – заволновался хозяин шинка. – Прошу вас, успокойтесь! У меня приличное заведение! Хотите убивать друг друга – воля ваша, но, ради бога, делайте это на улице!
Белаш даже не посмотрел в его сторону, лишь брезгливо поморщился и бросил через плечо:
– Пшел прочь, вахлак! Я продырявлю этого наглеца прямо здесь. Здесь нагадил, здесь и ответит. Вы как, господин Петруччио? Не брезгуете деревянным настилом? Или вам удобней на свежую травку?
Артист небрежно пожал плечами и зевнул.
– Прекрасно! – сказал Белаш. – В таком случае – на позицию!
Хозяин прижал ладони к груди и жалобно проблеял:
– Господа, умоляю вас, цельтесь поточнее! Ванька, – повернулся он к половому, – убери бутыли с полок! И крепче держи, свинья! Уронишь – башку откручу!
– Ну что, господин идальго, – сказал Белаш, – готовы?
Вместо ответа артист снова зевнул. Публика притихла. Из-за ближайшего столика вскочил казак и крикнул:
– Стреляться будете по моей команде! По шестому шагу от барьера! Приготовьтесь!
Белаш и артист повернулись друг к другу спинами.
– Пошли! Один… Два… – считал шаги казак.
Дуэлянты двинулись к противоположным стенам шинка. Но выстрелить им было не суждено. На третьем шаге дверь шинка распахнулась и через порог, озирая задымленную залу гневным взглядом, переступил невысокий человек в кителе.
– Прекратить! – властно крикнул он. – Немедленно!
– Батько! – выдохнуло несколько глоток.
Вошедший был щуплым человеком с длинной гривой черных волос и бледным, нервным лицом. На переносице его поблескивали кругляшки очков в серебряной оправе.
Он остановился перед черноусым и, бегло осмотрев его, спросил:
– Кто таков?
Артист, в свою очередь, смерил атамана спокойным взглядом и ничего не ответил.
– Это идальго, циркач, – с готовностью объяснил Белаш. – Ножи в деревяшку кидает.
Атаман бросил на Белаша недобрый взгляд, затем прищурил на метателя ножей сухие, блестящие глаза и уточнил:
– Артист?
– Так точно, батько, артист, – снова пояснил Белаш.
Уголки губ вошедшего слегка дернулись.
– Почему молчит? Немой?
– Да нет, батько, наоборот, – шибко разговорчивый. Сеял смуту. Контрреволюционер!
– Господин военный, – быстро заговорил, выдвинувшись вперед, юноша в фуражке, – этот человек…
– Молчать! – жестко приказал атаман. Снова повернулся к красномордому Белашу и спросил: – Мальчишка с ним?
– Так точно, батько, с ним.
– Обоих в сарай, – быстро распорядился атаман. – Если действительно сеяли смуту – на рассвете расстреляем.
– Верно, батько, – одобрительно вякнул Белаш. – К стенке их, и делу конец!
Атаман вперил в Белаша острые и цепкие, как рыболовные крючки, глаза, и тот осекся.
– С тобой мы позже разберемся, – сухо проговорил он.
– Батько, я…
Атаман его больше не слушал, он взял с ближайшего стола бутыль с горилкой и вышел из шинка.
Артист лежал на охапке сена, закинув ногу на ногу, и с задумчивым видом разглядывал носок сапога. Сапог этот явно и недвусмысленно «просил каши». Юноша стоял подле него с убитым видом.
– Ну вот, – бормотал юноша. – Видите, как все получилось. – Он вздохнул и взъерошил ладонью светлые волосы. – Это все из-за меня. Ну ничего, ничего. Вы только не расстраивайтесь. Мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Артист посмотрел на него снизу вверх и ничего не сказал.
– Спасибо, что не остались в стороне, – продолжил спотыкающимся от смущения голосом юноша. – Я бы, конечно, и сам справился, но раз уж вы вступились…
Артист по-прежнему молчал. Юноша покраснел еще больше.
– Одним словом – спасибо, – сказал он и протянул черноусому руку.
