тебя…
Каштан взмахнул рукой, и бутылка с джином, проделав в воздухе сальто, вылетела в открытое окно. Лицо Самойленко вытянулось от изумления. Одутловатые щеки его побагровели. Он сжал кулаки и, буравя Каштана гневным взглядом, стал угрожающе подниматься с кресла. Но вдруг обмяк, усмехнулся и снова плюхнулся в кресло.
– С тобой трудно спорить, – сипло проговорил он. – Ты всегда находишь неопровержимые аргументы.
– За это вы меня и цените, – сказал Каштан.
Самойленко взял стакан с джином и сделал хороший глоток.
– Ты, Каштан, сволочь изрядная. Но я тебя люблю. Не знаю, что я в тебе такого нашел…
– Вероятно, я напоминаю вам сына, – сказал Каштан.
– Вероятно, – хмыкнул Андрей Кириллович. – Эх, Каштан, Каштан… Вот ты думаешь, что ты крутой. А между тем…
– А между тем?
Самойленко усмехнулся.
– Все, что ты делаешь, – это игра в казаки-разбойники. – Он стрельнул на Каштана глазами. – Ты думаешь, что ты играешь в серьезные игры?
– Я работаю, – ответил Каштан. – На вас.
– Да-да… работаешь… Тебе кажется, что ты сильный. А между тем… – Андрей Кириллович отхлебнул джина и поморщился. – Гадость какая… И как я его пью? Так о чем мы говорили?
– О серьезных играх, – ответил Каштан.
– Игры… – пробормотал Самойленко и задумался. Лицо его стало одутловатым, обмякшим, взгляд затуманился. «Пьян, – окончательно убедился Каштан. – Сильно пьян».
– Игры, – повторил прокурор и перевел мутные глаза на Каштана. – Вот я тебе расскажу про одну игру. Представь себе двух человек, которым все вокруг обрыдло… Выпивка, охота, эти бесконечные бабы… Ну все! И вот эти двое решают сыграть в шахматы. Почему в шахматы? Да потому что они с детства играют в шахматы. И неплохо играют. И вот они решают сыграть в шахматы, но шахматы эти непростые. Цена одной съеденной фигуры – одна человеческая жизнь. Одна маленькая человеческая жизнь… – Андрей Кириллович вновь отхлебнул из стакана, покосился на Каштана и спросил: – Как тебе такие условия?
– Условия серьезные, – ответил тот.
– Серьезные? – Самойленко пьяно ухмыльнулся. – А только так и можно играть. Ставка – жизнь. Вот это игра! Не то что твои казаки-разбойники. Шпана, – язвительно добавил Самойленко.
Каштан едва заметно усмехнулся. Впрочем, слушал он внимательно. Андрей Кириллович помолчал, хмуря черные брови, потом вдруг спросил:
– Тебе когда-нибудь приходилось убивать?
– В детстве я убил кошку, – ответил Каштан.
– А как насчет человека?
Каштан медленно покачал головой. Самойленко усмехнулся.
– То-то же. Я…
Однако закончить начатую фразу прокурор не успел. В дверь тихонько стукнули.
– Андрей!
– Чего тебе? – рявкнул Самойленко на жену.
– Ты собирался ехать на встречу. Ты не забыл?
– К черту встречу! – Андрей Кириллович повернулся к Каштану. Посмотрел на него мутным взглядом, потер стаканом широкий лоб. – Что это я несу всякую ерунду? Поговорим о рукописи. Ты достал ее?
Лицо Каштана вдруг побелело, взгляд застыл, стал тяжелым и неприятным, черты лица оцепенели. Самойленко, заметивший метаморфозу, поморщился и едва не отвел взгляд.
– Терпеть не могу, когда ты так делаешь, – недовольно пробормотал он. – Пугай таким взглядом своих пацанят, а на меня так смотреть нечего.
Каштан улыбнулся – медленно, словно пружину растянул.
– Вы выпили слишком много джина, чтобы говорить о серьезных вещах, – сказал он. – Вам нужен крепкий кофе. Протрезвеете, и мы поговорим о рукописи.
Андрей Кириллович ухмыльнулся:
– Кофе. Где я его возьму? Эта лахудра не умеет варить хороший кофе.
– Я сварю, – сказал Каштан и встал со стула.
– Но ты не ответил на мой вопрос.
– Мы поговорим об этом за кофе, – сказал Каштан и, не добавив больше ни слова, вышел из кабинета.
Андрей Кириллович задумчиво посмотрел ему вслед, усмехнулся и тихо пробормотал:
– Железный малый. Жалко будет от него избавляться.
2
Оксана встретила Каштана у порога кабинета. Она открыла рот для вопроса, но Каштан схватил ее за руку и потащил в глубь коридора. Там он прислонился на секунду к стене, словно переводил дыхание, потом повернулся к Оксане и спросил:
– Ты спала с шофером?
– Что? – Брови Оксаны возмущенно взлетели вверх. – Как тебе такое могло прийти в голову!
Каштан пристально посмотрел ей в глаза, и взгляд его был таким тяжелым, что Оксана поежилась.
– Как же низко ты опустилась, – медленно сказал Каштан. – Твой пролетарий чуть не спалил меня. Передай ему, что если он еще раз выкинет подобную штуку, я размозжу ему голову.
– Не понимаю, почему ты решил, что…
– И еще, – сказал Каштан. – От того, насколько хорошо ты ублажишь мужа ночью, зависит твое будущее. Проделай с ним ту штуку, которую ты проделывала со мной.
Зрачки красавицы сузились.
– Ты мне противен, – произнесла она злым голосом.
На бледном лице Каштана не дрогнул ни один мускул.
– Запомни, малышка: если не станешь разборчивей, то однажды проснешься на городской помойке в объятиях какого-нибудь бомжа.
– Не смей говорить со мной в таком тоне!
Каштан пожал плечами и пошел на кухню.
Когда он вернулся в кабинет прокурора, тот, перегнувшись через подоконник, пытался что-то высмотреть внизу. Каштан поставил на столик поднос с чашками. В этот момент Самойленко пошатнулся, и его грузное тело быстро поползло вниз.
Каштан одним прыжком оказался возле окна и, схватив Андрея Кирилловича за ремень брюк, одним рывком втащил его в комнату.
Самойленко крякнул и захлопал глазами.
– Уф-ф… – сипло произнес он. Пот градом катился по раскрасневшемуся лицу Андрея Кирилловича, его голубая рубашка взмокла под мышками. – Я уж думал – конец. – Он пьяно улыбнулся и обнял Каштана рукой за шею: – Ты меня спас, сынок.
– Что вы там делали? – сухо спросил Каштан.
– Ничего особенного.
– Высматривали бутылку? Если хотите, я вам ее принесу.
На этот раз прокурор отвел взгляд.
– Не надо, – сипло буркнул он. – Мы будем пить кофе. Ты принес кофе?
– Да. Пойдемте к столу.
Они вернулись к столу. Самойленко тяжело опустился в кресло, Каштан сел на диван.
– Тут три чашки, – сказал Андрей Кириллович, оглядывая поднос. – Кто третий?
– Две для вас, – ответил Каштан.
Самойленко вздохнул и взял чашку. Сделал маленький глоток и скривился:
– Чересчур крепкий.
