иные. Теперь на виду были развешаны сукна, сбруя, парча, позументы с бусами, канитель и кружево для обшивки сарафанов. Юноша то и дело останавливался и со сдержанным удивлением смотрел то на бусы, то на парчу.
После вещевых лавок пошли съестные. Здесь торговали рыбой, коровьим и свиным мясом, курами и перепелами. Юноша смотрел на развешанное на крюках мясо расширившимися от удивления глазами, и даже слегка приоткрыл рот. Казалось, он впервые видит столько ествы разом.
Чуть в стороне, прячась за лавками, стояли подкрашенные бабы. Они были пестро и вызывающе одеты, многие – заметно хмельные. Во рту у каждой было закушено по серебряному колечку. У тех, что помоложе, с бирюзой, у прочих – с голубым или алым смазнем.
Юноша остановился и уставился на колечки. Пока он стоял, к торговкам этим то и дело подходили мужчины. Бабы же, проходя мимо, плевались и тихо ворчали:
– У, бесстыжие!
– Чтоб вам пусто было, лиходельницы!
Сероглазый юноша собрался идти дальше, но тут одна из молодок с колечком в зубах подошла к нему и заглянула ему в лицо.
– Купи колечко, парень! – с улыбкой процедила она сквозь зубы.
Юноша нахмурился и хотел пройти мимо, но молодка встала у него на пути.
– Купи, не пожалеешь!
Она выплюнула колечко в узкую ладонь и показала его юноше. Лукаво прищурилась:
– Так купишь?
– Мне не нужно, – угрюмо проговорил сероглазый юноша необычайно мягким и высоким голосом.
– Купи, не пожалеешь, – не унималась молодка, сверкая полоской белых зубов.
Юноша прищурил серые глаза, словно ему в голову пришла какая-то идея.
– Как дорого? – спросил он, вдруг заинтересовавшись.
Выговор у него был странный, не по-здешнему мягкий и слегка коверкающий слова. Молодка хихикнула.
– А тебе как – с хмельным сбитнем или насухо?
– А как лучше?
– Со сбитнем! Но так дороже.
– Что ж…
Юноша потянулся в карман, но девка отрицательно качнула головой и быстро сказала:
– С тебя четыре денежки, но рассчитаемся после. Ступай с площади в Ситный переулок. Но иди тише, а то не догоню.
– А Ситный – это который?
– Тот, что за красной избой.
– А где эта изба?
Молодка улыбнулась.
– В той стороне, куда солнце заходит.
Юноша кивнул, повернулся и зашагал в ту сторону, к которой склонялось солнце.
– А ну – разойдись! – громогласно гаркнул вдруг кто-то.
Толпа, ругаясь и матерясь, раздвинулась в стороны, и юноша увидел трех ряженых парней с потешными харями. У одного была козья харя, у второго – баранья, у третьего – свиная. Ряженые волокли на цепи черного медведя. Цепь была приделана к кольцу, а кольцо – продето сквозь нижнюю губу зверя.
Ряженые дудели в дудки и плясали, высоко задирая ноги, и по народу пробежала волна смеха и веселого говорка.
– Эй, скоморохи! – задорно крикнул кто-то. – Князь Добровол запретил играть в городе на дудках и свиристелках! Али не знаете?
– Пущай его запрещает! – весело крикнул в ответ один из скоморохов. – На губах сбубним!
Он сунул дудку в карман и принялся дудеть на губах, да так смешно и глупо, что народ покатился со смеху.
Один из мальчишек схватил с прилавка крынку с тертым хреном и с гоготом швырнул ее в морду медведю. Медведь резко дернулся в сторону, тряхнул головой, зарычал и вдруг сгреб лапами ближайшую бабу. Народ не сразу уразумел, что произошло, и опомнился лишь тогда, когда баба отчаянно заверещала в когтистых лапах мишки, а по косынке ее побежала кровь.
Скоморохи потащили медведя за цепку, но тот обернулся, выпустил бабу из лап и с ревом бросился на скоморохов. Настигнув одного из них, он сшиб парня с ног и подмял его под себя.
Народ шатнулся в стороны. Кто-то завопил от страха, кто-то – от боли.
И тут сероглазый юноша проявил себя самым неожиданным образом. Вместо того чтобы броситься со всей толпой наутек, он подскочил к медведю и с силой ударил его ладонями по ушам. Затем, когда обескураженный мишка выпустил из пасти плечо скомороха, юноша схватил его за ошейник и резко рванул на себя. Опрокинув мишку на спину, юноша прыгнул ему на грудь, склонился к нему низко-низко и проворковал ему что-то на ухо на странном, курлыкающем языке.
Медведь замер, потом рыкнул и тряхнул огромной башкой – будто кивнул.
Юноша соскользнул с медведя и поднялся на ноги. Затем поправил на голове шерстяную шапочку и быстро зашагал прочь.
Народ пришел в движение, загудел. А несколько ратников, пробившись через толпу, уже набросились на медведя и принялись крутить ему лапы веревками.
2
Молодка нагнала парня сразу за красной избой. Подбежала, дернула за рукав, а когда он обернулся, блеснула зубами и спросила:
– Куда пойдем – ко мне или к тебе?
– Никуда, – ответил тот.
Девка удивленно и недоверчиво вскинула брови, затем огляделась по сторонам, чуть подалась вперед и уточнила:
– Ты чего? Хочешь прям здесь? Гляди – люди увидят, крик подымут!
Парень поморщился и проговорил сухим, неприветливым голосом:
– Не того хочу. Другого.
– Другого? – Девка нахмурилась. – Вообще-то, я
– Я плохо знаю город, – сказал вдруг парень. – И хочу, чтобы ты помогла мне найти нужный дом.
– Дом? – В глазах молодки мелькнуло недоверие. – Затем и позвал?
– Да, затем и позвал.
Молодка скользнула взглядом по ладной фигурке парня, по его нежному, словно у ребенка, лицу. Казалось, она разочарована.
– Какой же тебе нужен дом, парень? Ты скажи, я проведу.
– Дом дознавателя Крюка. Знаешь такой?
По лицу молодки пробежала тень, темные, подправленные углем брови съехались к узкой переносице.
– А тебе на что дознаватель? – спросила она.
– Нужен, раз говорю.
– Нужен, говоришь? – Молодка прищурила лукавые глаза, вгляделась в лицо юноши и вдруг нагло, с издевкой проговорила: – А иди-ка ты к лешему, щенок!
Затем повернулась и зашагала обратно к площади. Однако парень быстро нагнал ее, схватил за плечо и резко развернул.
– Погоди!
– Сам годи, коли хочешь! А меня не трожь! – Девка дернула плечом. – А ну – пусти! Пусти, говорю!
Парень не отпустил, тогда молодка матюкнулась, махнула рукой и что было мочи двинула его кулаком по голове.
Шапка слетела с головы парня, но вместо того, чтобы бежать, молодка застыла на месте с открытым