Геринг долго молчал, потом твердо проговорил:
– Приступайте к работе, господа ученые. Да, и еще. Группа должна быть одна, а пресловутую конкуренцию оставьте англичанам и американцам. Профессор Хибнер, вы возглавите группу. А вы, Гейзенберг, будете его правой рукой.
– Но…
– Пора покончить с вашими разногласиями. К тому же распределять тяжелую воду между двумя группами – излишнее расточительство для воюющей страны, пусть даже для такой великой, как Германия.
Последовала недолгая пауза, после которой третий голос, тоже принадлежащий пожилому человеку, спросил:
– Но как к этому отнесется фюрер?
– С фюрером я поговорю. Вы свободны, господа ученые.
Послышался шум отодвигаемой мебели, затем шаги, и через пару секунд из «казино» вышли два солидных господина в штатских костюмах. Прошествовав мимо Егора, они вышли из приемной в коридор.
9
«Казино» оказалось большой, уютной гостиной, обставленной дубовой мебелью. В камине трещали объятые пламенем дрова. Сам камин был обложен грубыми камнями, а на стенах висело холодное оружие, что придавало гостиной сходство с обеденным залом средневекового замка.
Как ни странно, Геринг находился в гостиной один. Он сидел за небольшим столиком, обтянутым зеленым сукном, и с меланхоличным видом тасовал карты. По правую сторону от рейхсмаршала стояла хрустальная бутылка с бренди. Рядом – наполненный до половины широкий хрустальный бокал.
– А, гауптштурмфюрер. – Геринг повернул массивную голову и посмотрел на Егора прямым, спокойным взглядом. – Все-таки пришел.
– Возможно, я не вовремя, – сказал на это Егор, стоя по стойке смирно у входной двери. – Я думал, вы пригласили меня на игру.
– Покер пришлось отложить, – с мрачной усмешкой проговорил рейхсмаршал. – Настроение ни к черту. Ты уж, братец, прости, что тебя выдернул.
– Это вы простите меня за то, что потревожил, – сказал Егор. – Если позволите, я…
«Я пойду», – хотел договорить Волчок, но толстяк-рейхсмаршал жестом прервал его и пробасил:
– Да никакой тревоги. Проходи к столу, гауптштурмфюрер, угощу тебя отличным бренди.
– Не уверен, что это будет уместно, – проронил Егор, по-прежнему стоя перед рейхсмаршалом навытяжку.
Геринг дернул толстой щекой:
– Ерунда. Считай это ответным жестом. Если мне надоест твоя компания, я не стану церемониться и прогоню тебя взашей. Надеюсь, ты не обижаешься на меня за мою прямоту, гауптштурмфюрер?
– Нет.
– Садись в кресло.
Геринг ногой выдвинул кресло и указал на него Волчку глазами. Тот прошел к столу и послушно уселся.
– Бургхард! – рявкнул Геринг так, что Егор вздрогнул.
Дверь распахнулась, и в гостиную вошел пожилой адъютант.
– Тащи сюда чертов бокал! Я хочу угостить своего нового приятеля!
Дверь закрылась, через несколько секунд открылась снова – пожилой адъютант, приволакивая левую ногу, прошел к столу, поставил перед Егором бокал, развернулся и, не говоря ни слова, вышел в коридор.
– Видал? Расторопный малый, хотя ему уже за пятьдесят. Сейчас таких уже не делают.
– Он воевал?
– Кто? Бургхард? – Геринг ухмыльнулся и покачал головой: – Нет. Если ты про хромоту, то это просто ревматизм.
Рейхсмаршал взял хрустальную бутылку и плеснул бренди в бокал Волчка. Затем «освежил» свой, поднял бокал за ножку и воскликнул:
– За фюрера!
– За фюрера! – повторил Егор.
Они чокнулись и пригубили из своих бокалов.
– Что скажешь? – поинтересовался Геринг.
– Отличный бренди, – похвалил Егор.
Светлые глаза рейхсмаршала довольно замерцали:
– Я вижу, ты знаешь толк в бренди, старина. Не стесняйся, пей вволю. Когда добьем бутылку, я велю принести еще. Бренди – лучший друг мизантропа и меланхолика.
– Не думал, что вы мизантроп, господин рейхсмаршал.
Геринг кивнул:
– Точно, я не мизантроп. Но настроение у меня сегодня мизантропическое. Допивай, гауптштурмфюрер.
Егор допил. Рейхсмаршал Геринг снова наполнил бокалы.
Блуждая взглядом по гостиной, Егор вдруг заметил на приставном столике, спрятанном в глубокой нише, медицинский шприц. Ему тут же припомнились слухи о том, что Геринг – наркоман с двадцатилетним стажем. История его пагубного пристрастия была наполнена романтикой и героизмом.
Во время знаменитого «пивного путча», имевшего место в ноябре двадцать третьего года, Геринг шел рядом с Гитлером. Их обстреляли противники, и Геринг был тяжело ранен двумя пулями в верхнюю часть правого бедра. В рану попала грязь, вызвавшая заражение.
Через три дня после «пивного путча» власти выдали ордер на арест Геринга. В тяжелом состоянии жена нелегально вывезла его в Австрию для лечения. Чтобы избавиться от сильных болей, Геринг стал принимать морфий, который вызвал нарушение психической деятельности. У Геринга развилась зависимость от наркотика, в результате чего он был помещен в психиатрическую клинику в Лангбро.
После выхода из клиники Геринг уверял всех, что больше не употребляет наркотики, однако были те, кто подозревал толстяка-рейхсмаршала во лжи. И теперь Егор имел возможность убедиться в основательности их утверждений.
Геринг снова заговорил, и голос его звучал томно и иронично:
– Немцам несвойственно чувство меланхолии. Это наше преимущество перед нытиками- французами.
– У нас, немцев, много преимуществ перед другими народами и расами, – вежливо поддакнул Егор.
– Верно, гауптштурмфюрер! Знаешь, что я тебе скажу про немцев? Один немец – это прекрасный человек, два немца – союз или партия, три немца – война.
Геринг отпил бренди и облизнул губы толстым языком. Егор последовал его примеру, после чего поинтересовался:
– А что вы думаете об англичанах, господин рейхсмаршал?
– Про англичан? – Геринг лукаво прищурился. – Один англичанин – это чудак, два – клуб, три – империя.
– А что насчет японцев?
Геринг на секунду задумался, а затем выдал новую насмешливую сентенцию:
– Один японец – это тайна, два японца – тоже тайна и три японца – тоже неразрешимая тайна!
Егор вежливо улыбнулся, пригубил бренди и спросил:
– Ну, а русские? Что вы скажете о них, господин рейхсмаршал?
