— Мужчины не краснеют.
— Когда Юнону отведут к жеребцу? — спросила у него Блейз.
— Поверь мне, даже если бы твой отец дал на это разрешение, ты сама не захотела бы при этом присутствовать.
— Владелец всегда присутствует при спаривании, — возразила Блейз. — У моего отца старомодные понятия о чувствительности девушек.
— Я расскажу тебе, что происходит, и если после этого ты все же захочешь посмотреть, поговорю с твоим отцом.
— Отлично, — кивнула Блейз.
— Хвост Юноны привяжут, чтобы он не мешал спариванию, — начал Росс, — и ее будут раздразнивать, чтобы довести до возбуждения.
Блейз почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от смущения, но не остановила Росса, потому что ее долг как владелицы требовал, чтобы она знала всю процедуру.
— На задние ноги ей наденут мягкие башмаки, на шею — огромный кожаный воротник, чтобы защитить от любовных укусов Зевса, — продолжал Росс. — Кто-нибудь будет держать поднятой ее левую переднюю ногу, чтобы она не могла лягаться задними.
Он сделал паузу.
— Пожалуйста, продолжай, — едва слышно попросила Блейз.
— После того как Юнона засопит, Зевс встанет на дыбы и вскочит ей на спину. — Маркиз улыбнулся ее замешательству, что не понравилось Блейз. — Для завершения акта требуется не очень много времени, всего три-четыре движения…
— Достаточно, — остановила его Блейз.
— Ты все еще хочешь быть свидетелем этого?
Блейз покачала головой.
— Доверяю тебе представлять меня.
— У тебя лицо просто горит. — Наклонив голову, Росс поцеловал ее в губы. — После твоего ужина с князем мы уйдем с бала.
— Я не собираюсь уходить с тобой.
— Ложь — это страшный грех, дорогая, — усмехнулся Росс, сев на лошадь.
— Секс без брака еще худший грех, — заметила ему Блейз.
— Значит, ты выйдешь за меня замуж?
— Если я приму твое предложение, — она улыбнулась ему загадочной улыбкой, — ты упадешь с лошади.
Медленно идя к дому вместе с собакой, Блейз чувствовала на своей спине взгляд Росса и, не выдержав внутренней борьбы с самой собой, оглянулась — маркиз улыбался ей.
— До встречи вечером, дорогая.
Ее красота никогда не вдохновит на создание любовной поэмы.
Блейз в последний раз посмотрела на себя в зеркало, прежде чем присоединиться к сестрам в бальном зале. Если она хочет удержать внимание маркиза, ей нужно затмить его белокурую сводную сестру и остальных девушек, мечтающих поймать на крючок будущего герцога.
Ее платье цвета голубого льда имело квадратный вырез, облегающий лиф и спущенные с плеч рукава, а юбка длиной до лодыжек позволяла заметить шелковые чулки с вышитыми бабочками. Гриву медных волос, которую Блейз зачесала наверх, удерживала на месте принадлежавшая ее матери заколка для волос в виде бабочки с драгоценными камнями, но несколько свободных огненных локонов спускались до шеи. Блейз надела материнские золотые колье и браслет, тоже украшенные бабочками с драгоценными камнями, и взяла синий веер с отделкой из перламутровых бабочек.
Блейз хмуро рассматривала свое отражение. Затмить других незамужних леди совершенно невозможно.
Ей нужны светлые волосы.
Ей нужна кремовая кожа.
Ей нужна пышная грудь.
Все определяется поведением, вспомнила Блейз наставление сестры.
Глядя в зеркало, Блейз вздернула кверху нос, отрабатывая величественную осанку. В этот вечер она королева. Рыжие волосы стали последним криком моды, девушки втайне тоскуют по россыпи веснушек у них на переносицах, а светские модницы считают полногрудых женщин вульгарными коровами.
Блейз задержалась не более чем на секунду, чтобы бросить взгляд на свои длинные белые перчатки, лежавшие на кровати, и вышла из комнаты. В этот вечер она задает тон и не собирается следовать архаичным правилам — например, носить перчатки в помещении.
В бальном зале собрался весь лондонский высший свет, только смерть могла помешать его членам посетить прием у Инверари. На антресоли бального зала играли четыре оркестра, состоявшие из корнета, фортепьяно, скрипки и виолончели, создавая фон для любезных разговоров, приглушенного смеха и воздушных поцелуев.
Наряды дам представляли всю радугу цветов. Бесценные украшения сияли на шеях, руках, пальцах и в ушах всех женщин, аромат духов струился по залу, наполняя воздух всеми запахами цветущего сада.
Джентльмены из-за отсутствия ярких цветов выглядели более строго, но их вечерние костюмы, выдержанные в черно-белом цвете, прекрасно гармонировали с броскими платьями леди.
— Могу я объявить о вашем прибытии, мисс Блейз? — осведомился у Блейз дворецкий.
— Лишь в том случае, если собираетесь распрощаться с жизнью.
— Уверен, ваши родители в дальнем, конце зала, — расплывшись в улыбке, доложил ей Тинкер.
— Спасибо, Тинкер.
Поведение, напомнила себе Блейз и, для уверенности сделав глубокий вдох, окунулась в толчею и пошла по краю площадки для танцев, с улыбкой принимая добрые пожелания некоторых гостей, поздравлявших ее с победой в состязаниях чистокровных лошадей.
Ее сестры, разумеется, были очаровательны. Женщины с черными как смоль волосами могли носить одежду любого цвета. Рейвен была в нежно-розовом, Блисс, близняшка Блейз, надела небесно-голубое, у Серены и Софии платья были бледно-желтым и сиреневым.
Взглянув в дальний конец зала, Блейз увидела герцогиню Инверари, которая была в красном платье и с таким количеством бриллиантов, что они могли ослепить любого. Шпильки с бриллиантами украшали ее золотисто-каштановые волосы, бриллианты покачивались в мочках ушей, золотое с бриллиантами колье украшало ее шею, кольца с бриллиантами сверкали на всех ее пальцах.
— Где твои перчатки? — ужаснулась герцогиня.
— Лежат у меня на кровати, — ответила Блейз и поймала улыбку отца.
— Воспитанные женщины надевают на вечерние приемы длинные перчатки, — напомнила ей мачеха. — Ты не полностью одета, если на тебе нет перчаток.
— Кто выдумал это правило? Перчаточники?
Ее отец усмехнулся, его жена бросила на него осуждающий взгляд.
— Не поощряй ее. Я пошлю кого-нибудь за твоими перчатками, — сказала она, взглянув на Блейз.
— Не нужно.
— Прошу прощения?
— Я собираюсь ввести в моду голые руки, — пояснила Блейз.
— Ненавижу эти перчатки, — объявила Рейвен, стаскивая с рук свои.
— Я тоже.
— И я.
— Я никогда их не любила.
Все ее сестры одна за другой заявили о своем отвращении к перчаткам и сняли их, а Рейвен, собрав перчатки, бросила их на ближайший стол.
— Магнус, сделай же что-нибудь, — обратилась герцогиня к мужу.
— Рокси, — герцога Инверари забавлял бунт дочерей, — ты же всегда говорила, что мои девочки
