– Я переоденусь и составлю тебе компанию, пока ты кормишь Шану, – сказал Хью, направляясь в свои апартаменты.
– Полли, ты все еще здесь? – удивилась Кэтрин, открыв дверь в свою комнату.
Полли, дремавшая в кресле у камина, вскочила при звуке голоса госпожи.
– Тебе вовсе не нужно было меня ожидать.
– Такова уж наша нелегкая доля – ожидать свою госпожу, – сказала Полли, подавляя зевок.
– Помоги мне снять платье, – попросила ее Кэтрин, – а потом принеси Шану.
Полли вышла, а Кэтрин надела ночную рубашку и пеньюар. Вынув заколки, она принялась расчесывать свои роскошные волосы.
Хью, одетый в шелковый вечерний халат, появился в дверях, соединяющих комнаты, как раз в тот миг, когда Полли внесла Шану, чей плач не затихал ни на миг.
– Уже поздно, – сказал Хью служанке, наблюдая за тем, как его жена обнажила тугие груди и приложила влажный сосок ко рту дочери. – Отправляйся к себе и отдыхай.
В теплом полумраке комнаты царила уютная, домашняя атмосфера. Кэтрин, словно языческая богиня, сидела перед ярко горящим камином; ее огненные волосы густой волной ниспадали на плечи, сверкая и переливаясь в свете пламени. Хью не отрывал от нее завороженного взгляда.
Насытившись, Шана закрыла свои небесно-голубые глазки и сладко засопела.
– Похоже, она запьянела, – хихикнула Кэтрин, разрушая колдовские чары, которые владели ее мужем.
– Я отнесу ее в детскую, – предложил Хью.
– И напугаешь бедную Нелли, появившись перед ней в халате? – снова хихикнула Кэтрин, пряча грудь. – Я сама ее отнесу. – Прижимая к себе сладко спящую Шану, она встала и понесла ее в детскую.
Когда Кэтрин вернулась, Хью стоял перед камином. Кэтрин подошла к мужу, любуясь красивыми чертами его лица, великолепной фигурой. Хью улыбнулся, обнял ее за плечи и притянул к себе. Она обхватила его за талию, прильнула к нему, положив голову ему на грудь. Неожиданно для самого себя Хью испытал невероятное волнение от этого простого жеста, столь естественного между мужем и женой.
– Это был чудесный вечер, – сказала Кэтрин, испытывая уютное чувство защищенности в его объятиях. Хью обхватил ладонями ее лицо и коснулся своими пылающими, жаждущими поцелуя губами ее уст.
Губы Кэтрин послушно раскрылись, позволяя его языку ощутить их влажное тепло и нежность. Она положила руки ему на грудь, затем обняла за шею, прижимаясь к нему всем телом, словно прося защиты.
Жгучее, пульсирующее желание медленно разгоралось в ее лоне. Как будто со стороны она услышала негромкий, страстный женский стон. И тут же пронзило унизительное осознание того, что этой женщиной, так сладострастно стонущей, была она сама.
– Нет! – испуганно вскрикнула Кэтрин и отшатнулась.
Хью нахмурился и вновь приблизился к ней.
– Что случилось? – терпеливо спросил он.
– Я… я не могу. – Кэтрин снова отступила.
Лицо Хью исказилось от гнева, но он тотчас же постарался подавить это естественное чувство и вздохнул, понимая, что уложить ее в постель в первый раз может оказаться нелегкой задачей.
– Не далее как сегодня из твоих собственных уст, милая, я услышал, что ты полностью оправилась после родов, – рассудительно возразил он, вновь обнимая ее.
– Я не могу! – Кэтрин почувствовала, что дальнейшее отступление невозможно. Она вырвалась, но смогла лишь прижаться к задней спинке кровати. Слезы отчаяния навернулись у нее на глаза, когда она поняла, что ей некуда бежать.
Хью стоял перед ней, высокий, мощный, рассерженный, и под горящим взглядом его темных глаз она боялась пошевелиться, опустив глаза.
– Скажи, что беспокоит тебя, Кейт, почему ты бежишь от меня?
«Мне страшно, – подумала Кэтрин, – я боюсь, и я запуталась». На самом деле она сама едва ли могла объяснить причину своих поступков, таких неразумных на первый взгляд. Мысль о любви владела всем ее разумом, но ей хотелось, чтобы ее любили ради нее самой; чтобы ее не просто укладывали в постель для того, чтобы мужчина мог получить титул или произвести на свет сыновей. Она больше не хотела быть вещью, которой пользуются в своих целях мужчины. Ей хотелось, чтобы муж считался с ее желаниями, с ее чувствами… Но как она могла объяснить ему все это? Он лишь посмеется над ее глупостью.
А Хью видел перед собой женщину, обуреваемую самыми разными чувствами: страх, смятение, желание, стыд, печаль – все это он прочел на ее лице. Его челюсти непроизвольно сжались, и на скулах заиграли желваки. Неужели все это только из-за того, что ей придется разделить с ним постель? Или она оплакивает Шона? Неужели он, Хью, всегда будет жить в тени своего бесчестного дядюшки?
В конце концов гордость Кэтрин возобладала над остальными чувствами. Не желая, чтобы он узнал о ее сомнениях, а тем более – о той нежности, которую она втайне питала к нему, она сказала с наигранным возмущением:
– Я не намерена давать грудь дочери Шона, а потом ложиться в постель с другим мужчиной.
– С другим мужчиной? – рявкнул Хью, грубо хватая ее за плечи. – Я твой муж! – Он яростно встряхнул ее. Затем завел ей руки за спину и с легкостью сковал их там одной рукой. – Шон мертв, а мы с тобой живы, – прорычал он.
Не в силах больше сдерживаться, он свободной рукой ухватился за ворот ее ночной рубашки и с силой
