Чехов попробовал поправить китель, чтобы избавиться от ощущения неудобства, вызванного плотной повязкой, наложенной доктором Маккоем. Лейтенант не мог понять, догадывается ли Хаслев, что ему крупно повезло и он продолжает без умолку болтать все время, пока они спускаются к стоянке челнока потому, что Чехов был связан по рукам.
– Ну, давай-ка, сними же с меня наручники. Нет, пожалуй, он не догадывается ни о чем.
– Заткнись, – сказал Чехов, не поворачиваясь в сторону своего пленника, – а не то я тебя пристрелю.
– Павел... – В голосе Ухуры слышался упрек, Чехов различил его, несмотря на протяжный свист турболифта, стремительно спускающегося ко второму корпусу. В новом форменном костюме, слегка великоватом, и без обычных элегантных золотых украшений в ушах и на шее, девушка выглядела меньше ростом и более хрупкой.
– Может быть, следовало бы тебе назначить кого-то другого для сопровождения мистера Хаслева на Сигму-1 вместе с нами.
– Нет никого другого. – Чехов поднял левую руку, давая Ухуре возможность обойти вокруг него. Он догадался по нетерпеливому движению Ухуры, что девушке в конце концов надоело смотреть, как он беспомощно пытается одеться сам. Она поправила ему китель.
– Капитану нужны все здоровые охранники для поиска диверсанта. Да и доктор Маккой не позволил бы мне ничего делать, если бы я остался на 'Энтерпрайзе'. Так что, лучше уж я буду сидеть в челноке, наставив фазер на этого... – он кивнул в сторону Хаслева, – ., целых четыре дня полета, но зато все здоровые люди останутся на своих местах.
Ухура поморщилась, сняла пояс с Чехова и свернула его в руках.
– Ты хочешь сказать, что если связаться с доктором Маккоем, то он ответит, что тебя выписали из корабельного лазарета и разрешили вернуться к активной работе?
Нет, Маккой сказал бы ей совсем другое: что Чехова выписали и отправили домой на поправку с условием, что он не приступит к работе раньше чем через пять дней. Чехов опасался, впрочем, что Ухуре это уже известно.
– Он выписал меня, – со вздохом ответил офицер безопасности, чувствуя себя маленьким мальчиком, когда Ухура застегнула ему только ворот, оставляя китель нараспашку. – Если бы я действительно захотел пренебречь указаниями доктора, то я остался бы на борту и включился бы в поиски орионца. По сути дела, сидеть в челноке – это то же самое, что и в каюте. Пожалуйста... – Павел вновь потянул за китель, не желая мириться с неудобной позой, и наконец освободился от стесняющей его повязки, – позволь мне самому сделать это.
Двери турболифта раскрылись, и перед ними предстала огромная посадочная площадка. Хаслев робко поинтересовался:
– А если бы я сказал, что смогу сам совершить этот перелет?
Чехов подвел Ухуру к двери:
– Нет.
Вдоль всего открытого пространства тянулись два ряда челноков, сияющих словно громадные металлические горошины. Чехов огляделся и отыскал 'Хоукинг' среди крупных межзвездных челноков прямо у ворот посадочной площадки. Ухура без колебания свернула в сторону летательного аппарата и быстрыми шагами направилась к нему впереди Чехова.
– Если бы я была образцовым офицером, – пожаловалась она, – я бы доложила капитану Кирку, что ты сам назначил себя на конвоирование Хаслева, и добилась, чтобы он запретил тебе это.
Значит, слава Богу, ее можно убедить оставаться просто хорошим другом.
– Спасибо.
Они обогнули тупой нос 'Хоукинга' и подошли к маленькой боковой дверце, которая уже была открыта. Рядом грузовая тележка слегка покачивалась под весом двух техников, загружавших пищу и воду в грузовой отсек челнока для четырехдневного перелета к Сигме-1. После того как андорец направился было в другую сторону, Чехов повернул Хаслева к посадочному трапу и, подталкивая в спину, заставил подняться внутрь.
– У вас, видимо, начисто утеряно чувство жалости к кому-нибудь, не так ли?
Чехов толкнул пленника в кресло:
– Садись!
– Эй! – Зулу высунул голову из открытой кабины. Его форма выглядела новой и хорошо отглаженной. Без сомнения, ее одевали впервые. Чехов вдруг понял, что его друг лишился практически всех своих вещей в результате взрыва на корабле. – Чехов? Что ты здесь делаешь? А кто будет ухаживать за моими ящерицами?
Лейтенант прикреплял обручи наручников Хаслева к болтам на подлокотниках кресла и далее не поднял головы. От одной только мысли о поврежденном корпусе 'Энтерпрайза' у него учащенно забилось сердце.
– Никто.
– Вовсе не смешно. – Зулу сделал трагическое лицо. – Я выложил за них кучу денег.
Да, вот так же кто-то, вне всякого сомнения, заплатил тому орионскому диверсанту.
– Если корабль взорвется прежде, чем мы доберемся домой, Зулу, будет совсем неважно, ухаживал за ними кто или не ухаживал.
– Это с твоей точки зрения.
Наклоняясь к Ухуре, сидящей уже в своем кресле, Зулу украдкой шепнул ей на ухо:
– Отчего это у Чехова такое хорошее настроение?
– Весь смысл в отправке Хаслева с корабля, – стала объяснять Ухура Чехову, не обращая внимания на Зулу, – состоит в том, что диверсанту тогда не нужно будет пытаться наносить и дальше вред кораблю.
Хаслев с жалобным стоном прижал свои усики к черепу:
– Так, значит, он будет преследовать нас?
– Возможно.
Чехов одобрительно кивнул техникам, готовым задраить внешний люк, и забрался на сидение в переднем ряду.
– Но если мы взорвемся, не добравшись домой, то на ящериц можно вообще наплевать.
Зулу громко присвистнул и опустился в кабину, приготавливаясь к взлету.
– Я просто в восторге, когда ты ведешь себя как типичный русский.
Не обращая внимания на мрачное лицо Чехова, он посмотрел на Ухуру:
– Так что, получается, он полетит рядом со мной?
– Пожалуйста, возьмите его!
Хаслев только поежился, когда Чехов обернулся и бросил на него сердитый взгляд.
– Разрешите ему, хотя бы ради меня! Я в ужасе от того, что может произойти, если он будет сидеть рядом со мной.
Громадные ворота ангара 'Энтерпрайза' величественно распахнулись в полной тишине. Чехов сидел возле Зулу в кресле навигатора и рассеянно водил большим пальцем по темной индикаторной лампе. Челнок заскользил вперед, и вскоре его поглотила черная пустота, кое-где
