Смотритель

любую минуту”. Что-то, казалось, поймало ее внимание позади них, и ее улыбка расширилась. “Да ведь они теперь здесь”.

Рой болтающих людей несся к ним без предупреждения, продвигаясь между членами команды, пожимая руки, целуя щеки. Было похоже на своего рода смехотворную семейную встречу, где ни один из участников действительно не знал друг друга. Пэрис нашел себя зажатым между Кимом и молодой женщиной в синем и белом набивном ситце с волосами цвет угля. “Мы рады, что Вы зашли”, сказала она им с застенчивой улыбкой. Но глаза, которые она скромно опустила, казалось, подразумевали, что она была совсем не застенчива. Ким ничего не ответил, и Пэрис чувствовал, что возвратил улыбку девочки со своего рода глупой неуверенностью, которая не имела никакого отношения к удовольствию.

“Теперь мы можем начать”, объявила старуха, хлопнув руками. “Вы все приглашены к радушной пчеле!”

Склонившись, редкозубый старик с пучком хилых седых волос, кудахтнул и поднял банджо. “Давайте послушаем немного музыки!”

Прошагав один метр деревянной походкой, старик топнул и четыре раза ударил пяткой, затем начал играть на банджо, пока оно не запело как живое существо. Стоя плечом к плечу с Джейнвей и Кимом, Пэрис наблюдал, как сельское население танцевало, хлопало и смеялось, не чувствуя убеждения пригласить их участвовать в празднествах.

Ну, думал он с циничным юмором, который поуменьшился за прошлый год, похоже, что мы не находимся больше в Канзасе.

Джейнвей шагнула к углу длинной дорожки и назад, решив, что ей не нравилась нервозность, которую это могло бы подразумевать. Кто бы не сидел и смотрел на них, без сомнения, на широких ступенях лестницы, с сложенными вместе руками в единый кулак между коленями. На невозможно прекрасной лужайке, их “хозяева” расстелили стеганое одеяло посреди такой же путаницы цветных одеял. Теперь они блуждали спокойно среди команды с шарами и блюдами еды, уравновешенной на их руках, приглашая всех присоединиться к ним, как будто они были всем старыми друзьями. Джейнвей уже проинструктировала всех ничего не есть, ничего не пить, даже при том, что Ким все же настоял, что трикодер показал, что все было голограммой и не могло повредить им.

Возможно так. Но она не намеревалась рисковать.

Пэрис вновь появлялся с дальнего конца большого красно-зеленого сарая, бегая легкой трусцой через инфантильных участников пикника. В тот мимолетный момент ожидания, что необходим между его появлениями, Джейнвей почти забыла, что он не был никаким другим членом команды, назначенным на Вояджер с любого другого судна. Это было отсутствие его умной и циничной улыбки, решила она. Внезапно, он делал и думал и был точно таким же как любой другой ответственный взрослый, и это не было что-то, что Джейнвей когда-либо ожидала видеть от него.

Вы знаете, какова Ваша проблема, г-н Пэрис? думала она, когда он замедлился, чтобы позволить Киму подстроиться и приблизиться к капитану вместе с ним. Вы не очень готовы продолжать, Вы можете принимать правильные решения, таким образом, Вы набросились на всех, кто настаивает, чтобы Вы работали вне команды. Как Звездный флот, как его отец или Джейнвей.

Она должна была признать, Пэрис вел себя превосходно на мостике, после начала несчастного случая, когда необходимое выполнение было очевидным и немедленным.

Он шел к Стади, сообщил о своих результатах, держал рот на замке, и держался в стороне. Аналогично, заверение прямых команд следующих от Джейнвей прямо сейчас, казалось успокаивало его так или иначе - как если бы он был уверен, что мог достигнуть того, что она ожидала, и он стремился доказать это ей так же как и себе. Она поняла с кривой улыбкой, что маркировать Пэриса как непослушного было самой большой ошибкой, которую Звездный флот сделал в его официальном документе. Он не был непослушным, он был неуверен, и они освободили его и сделали слишком скоро его офицером. Если бы они держали его вокруг как в коконе, в течении только еще двух лет, то он, вероятно не был бы здесь прямо сейчас.

Что означает, что ни один из нас не был бы здесь прямо сейчас. Джейнвей далеко встряхнула мысли и с раздражительным вздохом пододвинулась к его ногам.

Никакого смысла останавливаться на любом из могло ли быть теперь. Точно так же как Пэрис она оказалась перед необходимостью уметь обойтись тем способом, которым вещи были теперь, и не беспокоиться о том как их возможно избежать, “если только.”

Пэрис и Ким присоединились к ней в основании лестницы, ставши в близкий круг, таким образом, их голоса не будут слышны другим.

“Команда рассеялась вокруг этой фермы, Капитан”, сообщил Пэрис, “но они все в поле видимости”.

Это было по крайней мере чем-то. Джейнвей кивнула и посмотрела вокруг, чтобы быстро увидеть того, кто был в поле зрения. “Передвигайтесь”, сказала она Пэрису и Киму. “Осмотрите периметр. Посмотрите, сможете ли Вы найти что-нибудь, что могло бы быть голографическим проектором”.

“Имейте некоторую новую отварную кукурузу в початках”.

Она дернула головой, посмотрев через плечо, пораженная близостью голоса старухи. Абсурд, поскольку она не могла ожидать, что услышит прибытие голограммы. Джейнвей все еще не нравилась мысль о том, чтобы быть настолько уязвимой вокруг любой группы людей, в разновидности которых она не была даже уверена. Она отодвинула Кима и Пэриса подальше от себя, махая им идти, и повернулась, чтобы занять место перед старухой, как будто это могло препятствовать тому, чтобы голограмма следовала за младшими офицерами, если бы хотело. Старые привычки трудно умирали.

“Вы можете сказать мне, почему мы здесь?”, спросила она, игнорируя предложенный початок зерна.

Старуха подняла голову, со своей несоответственной улыбкой, которая никогда не исчезала. “Мы не хотим причинить любой вред Вам - жаль, если мы расстроили Вас. Только разуйте ноги и станьте удобней, в то время как Вы ждете”.

Она снова пододвинула кукурузный початок к Джейнвей, и капитан мягко отодвинул это, пытаясь сохранять расстояние до сморщенной старушки.

“Ждите чего?”

“Разве кто-либо не голоден?” старуха ни к кому в частности не обращалась.

Она ступила вокруг Джейнвей и поддержала свой початок на вытянутой руке.