по его сторону стола.
Все поспешно закивали, лишь блондин с дальнего угла несуетливо, с намеком на вальяжность, поднялся и, в нарушение субординации, перебил командующего:
— Тут еще кое-что…
«Маркус, — зарычал про себя седой. — Неугомонный Маркус-Тевтон… Опять лезешь вперед, сучонок». Он никогда не нравился старику — слишком холеный для нормального мужика, слишком избалованный женским вниманием, а потому самовлюбленный и слишком заносчивый. К тому же гражданский… К последним генерал относился заведомо презрительно, считая их второсортным, бесполезным сбродом, способным лишь на проедание день ото дня скудеющих запасов продовольствия. Однако проклятый блондинчик, вопреки общему правилу, бесполезным не был — долгие годы заточения, в отличие от убогого апатичного большинства, впавшего в отчаяние и пьяное безумие, он провел с пользой — постоянно тренируя и совершенствуя тело и закаляя дух. И эта исключительность тоже вызывала раздражение…
— Да, Маркус.
— Я хотел бы дополнить обращение нашего нового друга и союзника. Артур Шарифович, не возражаете?
Человек со скрипучим голосом поспешно кивнул.
— Уважаемые чкаловцы передали схемы Ботанической, ее укреплений и постов. Мы вместе помозговали и набросали предварительный план прорыва периметра и захвата станции… Я понимаю, что это не моя компетенция, однако хотел бы перед вами, Генрих Станиславович, ходатайствовать о передаче операции под мое руководство. У нас с чкаловскими товарищами установились хорошие деловые и дружеские отношения и высокий уровень взаимопонимания. Мои люди и повстанцы провели совместную разведку окрестностей Ботанической, наметили основные пункты для…
Стариковские глаза недобро сузились. Разрабатывать боевую операцию втайне от командующего Бункера… За его спиной… Планировать, как распоряжаться его бойцами… Да что этот розовый блондинчик о себе возомнил?! А ведь он копает под старика Вольфа… Пока еще советуется — и то, не к генералу лично пришел на прием, обсудить, а тут, на людях, на общем собрании впервые выносит на обсуждение… Плохо вся эта история пахнет! Но ведь один же он не может на такое решиться, так? Не может! Значит, у него тут поддержка. Значит, кто-то из подковерных крыс, сидящих за этим столом, сделал ставку на молодую кровь, на эту зеленоглазую блондинистую харю…
А Маркус, ничуть не смутившись стального и острого генеральского взгляда, нагло вперившись в Генриха Станиславовича, спокойно отчеканил:
— …к тому же товарищ Краснов уже выразил полную поддержку моим действиям и даже выделил троих человек из Особого отряда.
Шах и мат. Подавись, старый хрыч.
Вот кто на сосунка сделал ставку! Сам Краснов… Спаситель… Бог из машины…
«Вот ведь змееныш! — кипело в голове у взбешенного генерала, внешне сохранявшего невозмутимость. — Спелся с залетной сволочью. Опрометчиво и недальновидно. Рановато ты решил лизнуть новой власти… Она ведь и не власть еще… Ничего… Ничего! Я дам, что просишь, но вернуть придется с процентами, очень большими процентами».
— Ну что ж, Маркус, завидное рвение в делах требует достойной награды. Считайте, что операция ваша, — осклабился старик, обнажая некрасивые желтые зубы заядлого курильщика. — Вы уже придумали ей название?
— Так точно, Генрих Станиславович. «Всплытие».
— Неплохо. Со смыслом и без лишнего пафоса… Надеюсь, вы оправдаете наше доверие… Ах да, план операции занесите в мой кабинет, хочу лично ознакомиться с вашим тактическим гением. — Не дожидаясь ответа, генерал переключился на чкаловца: — А вы, уважаемый, останетесь у нас на ночь? Я распоряжусь выделить вам отдельную комнату — злая судьба и человеческое коварство надолго лишили нас невинных радостей простого гостеприимства. Пришло время наверстывать упущенное…
Артур с труднозапоминаемым отчеством заволновался:
— Товарищ генерал, огромное спасибо за лестное предложение, однако, с вашего позволения, я бы все же отбыл домой… Моя измученная многолетним игом станция заждалась добрых вестей.
— Идите, — впившись в иуду взглядом, разрешил Вольф. — Идите и спите спокойно.
Когда Живчик наконец отпрянул от решетки и затравленно посмотрел на друзей, оба ужаснулись: лица на нем не было, только бледная маска, состоящая почти из одних широко раскрытых глаз — смертельно напуганных и совершенно потерянных. Света пыталась что-то спросить, однако Костик остановил ее, прижав к губам указательный палец. Борясь с собой и нещадно бьющей дрожью, жестами показал — «возвращаемся».
Глава 7
ПАДЕНИЕ БОТАНИЧЕСКОЙ
На этот раз честь возглавлять ползущую на четвереньках процессию выпала Ивану. Однако «нечаянная радость» продлилась недолго — на ближайшем перекрестке удалось перегруппироваться и, наконец, поговорить.
— Все очень и очень плохо, — провозгласил Живчик и предупреждающе вскинул руку. — Пока никаких вопросов, у нас мало времени. Текущая задача — расходимся в разные стороны и через решетки пытаемся найти человека с большой черной папкой. Его приметы: блондин высокого роста, больше метра восьмидесяти, здоровый, одет в гражданскую одежду, что-то темное, но не черное, на лицо смазливый, девки от таких прутся. Возраст непонятный, то ли тридцать, то ли сорок лет, я не разобрал. Кто его обнаружит — нужно проследить, куда он папочку свою денет, вроде как должен оставить в некоем кабинете. Собираемся здесь же через двадцать минут, и ради бога, дети подземелья, не заблудитесь и не потеряйтесь. Искать и ждать никого не буду. Пошли!
Самый легкий туннель — тот, по которому группа сюда пришла, достался Свете. Два неизведанных ответвления молодые люди делили между собой. Пока Иван колебался, прикидывая, какое из зол меньшее, Живчик, недовольный заминкой, толкнул его в бок и указал на левый проход. Осторожный дозорный негодующе замотал головой и шустро полез направо. Торопящийся отползти подальше юноша даже не заметил, как ошарашенный Федотов покрутил пальцем у виска.
Мальгин не знал, что пугало его больше — непроглядная тьма или одиночество. Первая будила самые мрачные фантазии, вызывая к жизни диких монстров, второе же без остановки нашептывало в уши, что он беззащитен и слаб…
Совсем плохо стало, когда пришла клаустрофобия и стиснула смертельными объятиями окружающих стен, вдавила несчастного мальчишку в «землю», навалившись беспощадной тяжестью.
«Ты умрешь здесь».
Иван вздрогнул.
«Ты совсем один».
По телу прошла дрожь.
«Темнота выдавит твои глаза».
Сердце сжалось…
«Тишина разорвет барабанные перепонки».
…остановилось…
«Ужас вырвет язык и навсегда запечатает уста».
… и, захлебнувшись адреналином, рванулось из груди.
«Ты обречен. Прими неизбежное».
Иван не знал, почему не закричал, как нашел силы сдержаться, — лишь до крови закусил нижнюю губу и пополз быстрее.
