Ты так неожиданно пропал — я даже не успела попрощаться. В тот вечер просто пришлось к врачу идти, и я до сих пор неудобно себя чувствую за то, что не сказала тебе. Прости, пожалуйста, что так вышло…
У меня все по-старому. Учусь, скоро и сама буду учить детишек. В сентябре будем проходить практику. Так хочется побыстрее в школу. Как смешно — снова в школу! Где ты сейчас служишь? Так таинственно начал письмо, — «жаркая южная страна»… И так таинственно пропал… Даже не сказал, что улетаешь служить в другое место… Ты там насовсем, или на время?
Лиля».
Прочитав письмо отца (ничего особенного, тот передал привет, да шутливо поинтересовался, не продолжает ли часом сын дело отца в плане помощи нуждающимся), Володя сразу принялся писать ответ Лиле. Мысли путались, выходило не очень складно, но от души:
«И снова привет с югов!
Я загорел, как черт, и уже привык к зеленому чаю. Иначе тут никак — от холодной воды только больше хочется пить.
По-прежнему летаем. Сегодня принудили к посадке нарушителя — пересек, зараза, границу и пер себе вглубь наших территорий. Пытался сопротивляться, но у нас не забалуешь — показали свои ракеты, он успокоился и за нами полетел, как миленький. Я после вылета пришел к себе в комнату, гляжу — твое письмо! Долго же оно шло — целых полтора месяца. Почта тут работает плохо. Нам сказали, что командировка на год будет. То есть, в апреле следующего года я вернусь. А где служу — пока секрет. Написать не могу. Но страна очень южная и очень жаркая.
Пока!»
И, тихо балдея от собственной дерзости, старлей приписал: «Твой Володя».
Отцу, ветерану войны в Корее, он написал, что и вправду занят тем самым делом (то бишь выполнением интернационального долга). Просил его передать привет родным. Упомянул про нарушителя. Но вскользь, без описания подробностей, — понимал, что письма читает цензура.
Заклеив конверты, лейтенант вышел из хижины и, прислонившись спиной к стене, стал смотреть в иссиня-черное небо. Сквозь листву и лоскутья ткани, вплетенные в маскировочные сети, были видны яркие, словно надраенные южные звезды. Они заговорщицки подмигивали ему, а он все больше погружался в свои мысли и улыбался им, сам не зная почему.
Часть вторая
Пролог
…В начале шестидесятых в США была популярна теория «эффекта домино». Суть ее была проста — если выстроить в ряд фишки домино и толкнуть крайнюю, она, падая, приведет к цепной реакции, — то бишь завалит все остальные. Применительно к ситуации в Азии это звучало так: если падет Южный Вьетнам, то потом коммунисты придут к власти в Камбоджии, Лаосе, Таиланде, потом революция перекинется и на другие страны и континенты, а финалом станет появление русских танков на улицах американских городов. Разумеется, конгрессмены почти единодушно одобрили ввод войск в Южный Вьетнам… где Штаты и увязли к 1968 году, как трактор в болоте. Вроде и мощности хоть отбавляй, — а чем больше буксует, тем больше погружается в трясину. Вьетконг продолжал бороться, несмотря на колоссальные потери, американские бомбежки и отравление лесов дефолиантами, уничтожавшими листву и лишавшими партизан укрытия. Американцы охотились на караваны на Тропе, прочесывали леса в поисках вьетконговских бункеров, патрулировали все немногочисленные дороги, пригодные для передвижения… и все было зря. Можно было пресечь какую-то часть поставок, убить сколько-то партизан, разрушить какое-то количество их подземных баз и бункеров — но все это было каплей в море. Вьетконг не считался с потерями. На место убитых партизан приходили новые, — и война продолжалась…
Она была на редкость бестолковой. То ли потому, что формально воевали правительственные войска и партизаны, а не две страны, то ли потому, что американское руководство не имело четкого и последовательного плана по уничтожению подпольщиков. Но факт остается фактом — настолько непоследовательны американцы в своих действиях еще не были.
Поначалу им казалось, что война будет выиграна малой кровью: стоит ударами с воздуха разрушить несколько мостов и электростанций, — и противник, испугавшись еще больших разрушений, запросит мира. Гордые азиаты столь тонких намеков не понимали, а потому терпеливо восстанавливали уничтоженные объекты и продолжали снабжать партизан на юге.
Президент Линдон Джонсон хмурился:
— Джентльмены, мне кажется, надо слегка усилить нажим…
На Северный Вьетнам сыпалось все больше бомб. Под удар попадали не только военные базы, мосты и склады, но и топливохранилища, заводы, электростанции, жилые кварталы. В Южном Вьетнаме летчики не раз сжигали напалмом деревни, где, по сообщениям разведки, скрывались вьетконговцы. Нередко вместе с жителями: «Бог сам разберется…». Весь мир обошли снимки, сделанные одним из журналистов: по дороге бегут вьетнамцы, среди них видна обожженная маленькая девочка, а за их спинами горит деревня…
Не раз и не два пехотинцы получали приказ занять какую-нибудь безымянную высоту в диких джунглях, — и занимали, неся потери под огнем вьетконговцев, а на следующее утро получали приказ оставить ее и штурмовать другую. Когда и эта высота была отвоевана, и в ротах подсчитывали потери, из штаба вдруг поступал приказ эвакуироваться. И пехота уходила с высоты, недоумевая, зачем были нужны все эти жертвы. Как с горечью заметил потом Брэд Брекк, один из участников тех боев, «мы воевали за холмы с кучкой праха на вершине»…
Частенько ошибалась и разведка. К примеру, она доносила, что в деревне неподалеку от Сайгона находится партизанский склад боеприпасов. А рядом с деревней есть ровная площадка, на которой вполне могут приземлиться вертолеты. Срочно разрабатывалась операция по захвату склада, в четко обозначенное время вертолеты начинали высаживать десант, и… оказывалось, что ровная площадка — обычное болото, в которое солдаты проваливались по пояс, а то и глубже. Выбравшись оттуда и обыскав деревню, грязные и злые американцы обнаруживали впечатляющий арсенал: три старых ружья и пару штык-ножей. Склада не было и в помине…
Авиация уничтожала мост, а на следующий день он снова функционировал. Налет повторяли, теряя самолеты и летчиков — а проклятая переправа через два дня снова работала.
Далеко не сразу летчикам разрешили обстреливать позиции ЗРК и аэродромы, мотивируя это тем, что, дескать, Штатам не нужны проблемы с Советским Союзом. Что ракеты у вьетнамцев именно советские, американская разведка знала аж с 1965, но у нее не было уверенности, что комплексы настоящие, и что в их расчетах нет русских. И лишь когда потери авиации от действий зенитчиков стали возрастать, летчики получили добро на атаки. Но и тогда эти удары не были достаточно эффективны, — в 1967 году министр обороны США, Роберт Макнамара, признал после операции по уничтожению вьетнамских авиабаз:
— На аэродроме Фукйен под Ханоем базируется одиннадцать истребителей. Казалось бы, следует уничтожить их там одним ударом. Но неизвестно, сколько мы потеряем машин, если попытаемся это сделать. Очень может статься, что наши собственные потери во много раз превысят вьетнамские…
Главные сражения между тем гремели в джунглях и горах Южного Вьетнама. В рядах Вьетконга воевали уроженцы как Северного, так и Южного Вьетнама; южане были хуже обучены, но лучше знали местность, а северяне были куда лучше вооружены и подготовлены, и их оккупанты считали более опасными противниками. Жили и воевали партизаны примерно в одних и тех же условиях — нехватка боеприпасов, однообразное питание (рис и рыба, а то и просто один рис), тесные подземные бункера… И, тем не менее, им удавалось держать американцев и правительственных солдат в постоянном напряжении — никто из них не мог чувствовать себя в безопасности даже в столице Южного Вьетнама, Сайгоне, не то, что в джунглях. Хитроумные ловушки, капканы, ямы с отравленными кольями, мины, сооруженные буквально на коленке, но
