(командир расчета и два инструктора, стоящие за спинами операторов). Жара была неимоверная – градусов, пожалуй, под шестьдесят. Поэтому все сидели в одних трусах и касках. Никто не жаловался, уже привыкли.
Американские самолеты приближались. Горелов пока не давал разрешения на открытие огня, подпуская самолеты поближе.
– Удаление тридцать километров… Удаление двадцать… – докладывал оператор ручного сопровождения.
– Высота – ноль-восемь, – говорил его сосед. – Высота – ноль-восемь.
– Скорость – восемьсот. Скорость – восемьсот.
– Еще четыре цели, с северо-востока, курс три-два-один! Под тысячу с гаком чешут! Высота ноль и три… – раздался чей-то голос.
– Цель три взять на ручное сопровождение! – приказал Горелов.
– Есть.
Операторы ручного сопровождения начали крутить маленькие штурвальчики, поворачивая антенну станции наведения. Первый определял удаление до цели, второй – высоту ее полета, третий – направление по азимуту. Цель, разумеется, все время двигалась, и задачей операторов было постоянно удерживать ее в перекрестиях прицелов с помощью штурвальчиков. Четвертый оператор, сидевший рядом с командиром, осуществлял уже автоматическое сопровождение, но без ручного порой все-таки было не обойтись.
– Есть захват цели!
Внезапно один из операторов увидел, как отметка одной из целей увеличилась в несколько раз. С перепугу вьетнамец забыл все русские слова, кроме одного. Обернувшись к стоявшему за спиной инструктору, он спросил, ткнув пальцем в индикатор:
– П…???
– Он самый, – кивнул инструктор, старший лейтенант Москаленко, и, обернувшись к командиру, крикнул: – Миша, «Шрайк»!
– Антенну отведи! – сразу отозвался командир.
– Есть!
Вьетнамец потянулся к пульту и замер, пытаясь вспомнить, как это сделать, и тогда старлей оттолкнул его руку и быстро крутанул штурвальчик ручного сопровождения по азимуту. Антенны локатора отклонились в зенит, и их излучение теперь уходило в сторону от прежнего направления.
«Шрайк» быстро разматывал белый след в сторону вьетнамских позиций. Визг наконец-то стих, и Уатт, позабыв обо всем, зачарованно следил за улетающей вдаль ракетой. Внезапно ведущий «охотников» сердито воскликнул:
– Дерьмо! Срыв захвата!
– Как так? – спросил Уатт.
– Наверное, они выключили станцию, ракета их потеряла…
– Понятно. Отходим. Джелли, возвращайся!
Продолжение «охоты» теперь было чревато большими неприятностями. Если внизу в джунглях ждут еще несколько ЗРК с выключенными пока радарами… если они вдруг включат их и ударят с разных сторон… «охотники» сами станут жертвами. Потому что группа сразу окажется в ракетном капкане.
– Есть, – радостно отозвался Пит. Сейчас он для Уатта выглядел лишь темной точкой на горизонте.
– Есть, – с неохотой подтвердил «охотник».
Закончив разворот, американцы легли на обратный курс.
В маленькой тесной кабинке обливались холодным потом операторы и инструктора. «Шрайк» – это не смертельно для расчета, это только антенне локатора кирдык… но за «Шрайком» могут и штурмовики прилететь, и вот тут уже кирдык настанет всем. Проутюжат осколочными бомбами, зальют напалмом – и поминай, как кого звали…
«Раз… Два… Три… Четыре…» – неторопливо считал про себя Москаленко. Дойдя до десяти, он приказал операторам вновь взять самолеты на сопровождение.
Спустя несколько секунд на экране опять возникли отметки целей.
– Уточнить параметры целей! – приказал Горелов.
– Курс три-два-ноль, цель групповая, малоскоростная, удаление двенадцать, высота ноль семь, скорость восемьсот, следует курсом три-два-один… – доложил один из операторов. В переводе на обычный язык это означало: «Несколько самолетов уходят на юго-запад со скоростью восемьсот километров в час на высоте семьсот метров».
– Цель два, взять на сопровождение!
Быстро закрутились штурвальчики ручной наводки.
– Есть захват цели!
– Цель на автоматическом сопровождении!
– Четыре цели с северо-востока, идут прежним курсом, высота ноль и пять!
Две пусковые установки с ракетами, похожими на телеграфные столбы с крылышками, уже развернулись в сторону самолетов.
– Цель номер четыре, очередью из двух, уничтожить! – приказал командир дивизиона. «Что там с северо-востока чешет, интересно? Похоже, вьетнамские перехватчики… Хорошо бы, если так… Если американцы – нам амба… А, ладно, была не была…»
– Есть!
– Первая пуск!
– Есть!
С оглушительным грохотом заработал стартовый ускоритель, из сопла хлестнула огненная струя, поднявшая над позицией грандиозное облако пыли, – и ракета сорвалась с направляющей. Пронизав листву над собой, она унеслась навстречу самолетам. На землю посыпались сбитые ею ветки и сорванная набегающим потоком воздуха маскировка.
– Вторая пуск!
Грохот, пыль, пламя – ушла вторая. В окопе неподалеку от кабинки операторов чихали солдаты, готовившие ракеты к пуску. Инструктор распахнул дверь кабины и тоже чихнул, потом выглянул наружу – посмотреть на пусковые установки. Потом бросил взгляд на тающий в небе огонек удаляющейся ракеты.
– Миш, а все-таки они летают! – восхищенно сказал он.
– Даже с ветками? – ухмыльнулся командир.
– Да, вон они, ветки твои… падают… апчхи!
– Чудесно! Будь здоров… Что там на радаре?
«Ария Сэма» прозвучала как гром с ясного неба. Во главе колонны летел Маккензи, чуть правее и позади него шли «Тандерчифы», а замыкали строй Хадсон и Уатт, следовавшие в сотне метров позади и выше «охотников». И именно замыкающие, как обычно, попали под удар.
– Меня облучают, кэп, «Сэмы»! – вдруг вскрикнул Хадсон. – «Сэмы», «Сэмы», черт, где они?! – он вертел головой, пытаясь заметить приближающиеся ракеты.
– Расходимся! – рявкнул Уатт, уходя влево и вверх, подальше от обреченного ведомого.
– Тупица, уйди, сгинь!!! – завизжал оператор капитана. – А-а-а-а, идиот!!!
Время вдруг стало растягиваться, словно жевательная резинка. Медленно, как во сне, Уатт повернул голову и увидел, что Хадсон отвернул следом за ним. Его истребитель подныривал под машину капитана, и разминуться они могли только при очень большом везении – расстояние между ними составляло всего несколько метров, да и эти метры стремительно таяли. Сделать что-либо уже не представлялось возможным.
– Черт, нет!!! – услышал капитан.
В следующий миг самолет Хадсона поочередно нагнали обе ракеты. Первая превратила его в огненный шар, из которого во все стороны брызнули обломки вперемежку с огнем и дымом, а вторая разнесла в клочья самый крупный кусок самолета – отвалившееся крыло. Оказавшийся слишком близко «Фантом» Уатта сильно тряхнуло – часть осколков попала и в него. На панели приборов тревожно замигало табло «Пожар правого двигателя». Потом угрожающе вспыхнуло другое: «Отказ левого двигателя». Ручка управления
