— Простите, вы когда-нибудь были в желтом коттедже? Молодой человек удивленно посмотрел на нее.
— Ну, в таком доме, выкрашенном в желтый цвет снаружи и изнутри.
Он покачал головой.
— Мне очень жаль, но я не знаю, о чем вы говорите.
Ни одна из обитательниц желтого коттеджа никогда не предпринимала попыток спасти кого-нибудь из мужчин. Но проверить все-таки стоило. Значит, этот юноша был одним из новообращенных, одним из тех, кто спасся благодаря Пауле. Значит, ее миссия выполнена.
— Можно еще вопрос? — спросила Паула, понизив голос. В общем, конечно, бояться тут было некого: старик крепко спал, девочка увлеклась своей игрой, — и все же осторожность не мешала. — С кем вы разговариваете?
Молодой человек взглянул на нее и усмехнулся:
— Да так, ни с кем.
— Вы можете доверять мне, — зашептала она, наклонившись к юноше. — Я тоже с некоторых пор не одна.
Парень вытаращился на нее:
— Неужели вас тоже преследует призрак?
— Призрак? Нет, это не…
— Моя мама умерла при родах, — объяснил он, — а недавно она явилась мне и с тех пор всюду ходит за мной.
Паула погладила юношу по плечу.
— Вы, наверно, не понимаете, что происходит?
Парню, наверное, действительно сложно разобраться в этом самостоятельно. Он ведь ни разу не был в желтом коттедже, не видел сестер, не говорил с ними. Естественно, бедолага придумывает какие придется объяснения для того, что видит.
— Это не призрак. Это Иисус Христос.
Парень рассмеялся так громко, что даже девочка на миг отвлеклась от своей игры и посмотрела на них.
— Мне кажется, я бы смог отличить собственную мать от Иисуса Христа, — заявил он довольно уверенно.
— Иисус просто предстал перед тобой в ее облике, — пыталась вразумить его Паула. — Он всем являет себя по-разному. Видимо, для тебя воплощением самой чистой и беззаветной любви является твоя мать: еще бы, ведь она пожертвовала собой ради тебя.
— Допустим, вы правы, — сказал молодой человек, слегка отстранившись от нее. — А каким видите его вы?
VI
Господь впервые явил себя Пауле ослепительной вспышкой, внезапно озарившей лобовое стекло автомобиля. От неожиданности Паула вскрикнула и ударила по тормозам. Ее миниатюрный «ниссан» едва не перевернулся, диски, лежавшие на переднем пассажирском сиденье, с грохотом упали на пол.
Потом был белый свет. Сплошной сияюще-белый свет. Она словно ослепла.
Машина остановилась прямо посреди перегруженной четырехполосной трассы, неподалеку от огромного универсама. Она, собственно, собиралась заехать в его задний двор, где стояли мусорные контейнеры, и наконец-то раз и навсегда избавиться от этих дурацких дисков.
Со всех сторон завизжали тормоза. Паула инстинктивно сжалась в комок, стиснула рычаг и зажмурилась. Свет не ослабевал. Внезапно раздался удар, «ниссан» резко бросило вперед, Паула повисла на ремне безопасности.
Когда она открыла глаза, сетчатка едва не воспламенилась от яркого горячего света. Обжигающие слезы потекли по щекам.
Женщина попыталась на ощупь отстегнуть ремень, руки дрожали и отказывались повиноваться. Наконец ей это все-таки удалось. С огромным трудом Паула переползла на пассажирское сиденье. Пластиковые футляры дисков беспощадно царапали колени и ладони.
Проклятые диски! Она нашла их спрятанными в шкафу Клэр. Девочка тогда была у отца: по решению суда ребенок жил по полмесяца с каждым из родителей. Прибирая ее вещи, Паула наткнулась на эти диски, спрятанные среди одеял и мягких игрушек. Многие футляры треснули, расплавились в огне, большинство дисков было вообще без футляров. На следующий день после ритуального пожара Паула застала дочку на пепелище, увела ее оттуда и строго-настрого запретила ей снова выходить во двор. Видимо, Клэр все-таки ослушалась ее, тайком пробралась туда, чтобы спасти те диски, что уцелели, прежде чем мусорщики приехали чистить их двор. Значит, ее собственная дочь вот уже несколько месяцев обманывала ее. Все это время Паула думала, что Клэр слушает обычную подростковую дребедень, а на самом деле в ее наушниках постоянно играла любимая музыка Ричарда: «Talking Heads», «Depeche Mode», «Pearl Jam», «Nirvana»…
Паула с трудом открыла дверь машины и буквально выпала на асфальт. Холодный мартовский ветер помог ей немного прийти в себя. Она поднялась, прикрыла глаза рукой, но легче не стало. Вокруг был сплошной ослепительный свет. Ничего, кроме света. Она сделала пару шагов, ударилась обо что-то металлическое — видимо, тротуарное ограждение. Протянув руку, она попыталась нащупать его. Ледяной металл обжег пальцы. Справа кто-то громко ругался. Дикий шум машин сводил с ума.
Паула рухнула на колени прямо в дорожную грязь — джинсы тут же промокли насквозь. Женщина пригнулась и обхватила голову руками. Свет продолжал жечь ей затылок, ослепительным градом колотил по спине.
Этот свет уничтожит ее. Впрочем, она сама виновата, она заслужила такую кару.
Кто-то коснулся ее волос. Она вздрогнула в ужасе. Ей было очень страшно и очень стыдно. Она испытывала какой-то странный трепет почти экстатического свойства, впрочем, не имеющий ничего общего с любовными плотскими переживаниями. Паула задрожала и разрыдалась.
— Пощади! — взмолилась она. — Спаси и помилуй!
Она почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит. Паула подняла голову и увидела его. Он появился из столпа света. Вернее, так: он сам и был свет. Свет в образе человеческом.
Она никогда не видела его, но сразу узнала.
Он взирал на нее — голубые глаза ласково смотрели на нее из-под светлой челки. Он улыбался только ей. Он был похож на Курта Кобейна.[4]
VII
— Я больше не буду принимать эти таблетки, — заявила Паула. Она старалась сохранять спокойствие.
Доктор Лауден подошел к ее кровати, справа от него встала доктор Геррхольц, держа в руках папку, огромную, как Ветхий и Новый Завет, вместе взятые. Никто из врачей даже не поздоровался с Эстер.
Хранитель Паулы, согнувшись, лежал на полу возле ее кровати. Он стал какой-то жалкий и полупрозрачный. Он пролежал там все утро, почти не шевелясь и даже не глядя на нее.
— Сейчас не время прекращать терапию, Паула, — сказал доктор Лауден.
Он придвинул стул к кровати, так что ножка стула пронзила ее хранителя. Врач упорно не хотел его замечать. Это вывело Паулу из себя. В ней опять закипел гнев. Она закрыла глаза и попыталась успокоиться.
— Я прошу вас прекратить давать мне это лекарство, — повторила она. — Вы не имеете права принудительно лечить меня таблетками, которые я отказываюсь принимать.
