мисс Доброта, оправдаете ли вы свое имя, будете ли добры к нему?
— Ваше… — Я прикусила язык, чуть не сказав «ваше величество», и оглянулась в поисках Анны. Как никогда, пригодилось бы мне сейчас ее остроумие.
— Ваше имя Доброта, — напомнил король.
Я улыбнулась ему, украдкой взглянула сквозь маску:
— Значит, придется быть доброй.
Музыканты кончили играть и ждали, готовые выполнять приказания короля.
— Снять маски, — провозгласил он и сорвал маску с лица. Увидев короля Англии, я открыла рот от удивления и пошатнулась.
— Она падает в обморок! — закричал Георг.
Разыграно было хорошо. Я упала на руки королю, Анна скользнула ко мне, отколола маску и — блестящая игра — сбросила мою шляпу так, что поток золотистых волос рассыпался по руке короля.
Я открыла глаза. Его лицо было совсем близко. Почувствовала запах его волос, дыхание на своей щеке. Губы так близко, словно собирается меня поцеловать.
— Вы должны быть добры ко мне, — напомнил он.
— Вы король… — произнесла я недоверчиво.
— Вы обещали мне доброту.
— Но я не знала, что это вы, ваше величество.
Он нежно поднял меня и перенес к окну. Сам открыл окно, холодный воздух ворвался в помещение. Я тряхнула головой, пусть волосы развеваются на сквозняке.
— Упали в обморок от страха? — прошептал он.
Я опустила глаза.
— От счастья, — прошептала я нежно, словно девственница на исповеди.
Король наклонил голову и поцеловал мне руку. Потом встал на ноги и громко провозгласил:
— А теперь обедать!
Я обернулась, ища глазами Анну. Она сняла маску, окинула меня долгим оценивающим взглядом, взглядом Болейнов и Говардов, ее взгляд говорил: «Что тут произошло и как мне это использовать?»
Будто под золотой маской была другая, красивая маска из собственной кожи, и только под ней — настоящая женщина, улыбающаяся мне тайно от всех.
Король подал руку королеве, та с такой радостной готовностью поднялась со стула, словно ей доставляло удовольствие наблюдать, как ее муж флиртует со мной. Но на меня она взглянула пристально и сурово, как бы кладя конец нашей дружбе.
— Надеюсь, вы оправились от обморока, миссис Кэри? Может быть, вам лучше пойти в свою комнату?
— У нее просто кружится голова от голода, — быстро вмешался Георг. — Могу я проводить сестру к столу?
Анна выступила вперед:
— Король напугал ее, когда снял маску. Никто и предположить не мог, что это вы, ваше величество!
Король рассмеялся от удовольствия, и весь двор рассмеялся вслед за ним. Только королева поняла, что мы трое так вывернули ее приказ, что вопреки высказанному ею желанию я все-таки приму участие в обеде. Она оценила силу трех. Я — не Бесси Блаунт, за которую некому заступиться. Я — Болейн, а Болейны действуют сообща.
— Пообедайте с нами, Мария, — пригласила она, но в словах ее не было теплоты.
Мы свободно уселись за круглый стол, рыцари Зеленой виллы и дамы вперемежку. Кардинал Уолси, как хозяин, сел напротив короля и королевы, а остальные разместились кто где хотел. Георг усадил меня рядом с собой, а Анна завладела вниманием моего мужа. Король, сидя напротив, пристально смотрел на меня, я старательно отводила глаза. Справа от Анны устроился Генрих Перси Нортумберленд, а по другую сторону от Георга — Джейн Паркер, которая внимательно наблюдала за мной, будто пытаясь разгадать секрет моего успеха.
Я ела немного, хотя на столе были и пироги, и паштеты, и разные виды мяса, и дичь. Я взяла только немного салата, любимого блюда королевы, выпила вина с водой. Мой отец присоединился к нам во время трапезы, подсел к моей матери. Она сразу же зашептала ему что-то на ухо, он окинул меня взглядом — чисто торговец лошадьми, оценивающий молодую кобылку. Но поднимала ли я глаза или смотрела в сторону, пристальный взгляд короля преследовал меня постоянно.
По окончании трапезы кардинал пригласил нас в зал послушать музыку. Анна свела меня по ступенькам, и когда появился король, мы обе сидели на скамье напротив стены. Так естественно для него осведомиться о моем самочувствии. Конечно, мы с Анной встали, когда подошел король, он сел на освободившуюся скамью и предложил мне место рядом. Анна сделала шаг в сторону, будто поболтать с Генрихом Перси, и тем самым заслонила нас с королем от всего двора, особенно от пристального взгляда улыбающейся королевы Екатерины. Мой отец подошел к ней, и пока музыканты играли, завел разговор. Все проделано легко и непринужденно, получается, в комнате, полной людей, король и я невидимы для посторонних глаз, музыка заглушает наш шепот, а все члены семьи Болейн дружно стараются скрыть происходящее.
— Вам лучше? — спросил король вполголоса.
— Никогда в жизни так хорошо себя не чувствовала.
— Завтра я собираюсь на верховую прогулку. Вы сможете присоединиться?
— Если ее величество обойдется без меня, — ответила я, не решаясь рисковать милостью королевы.
— Попрошу королеву освободить вас на утро. Объясню — вам необходим свежий воздух.
— Каким бы вы были замечательным врачом, ваше величество! Можете поставить диагноз и обеспечить лечение в течение всего дня!
— А вам надлежит стать послушной пациенткой и следовать всем советам.
— Обещаю. — Я опустила глаза, но все равно чувствовала его пристальный взгляд. Душа моя парила, так высоко я не улетала даже в мечтах.
Он понизил голос:
— Со временем придется прописать вам постельный режим.
Я поймала его пристальный взгляд, покраснела, попыталась ответить, сбилась и замолчала. Музыка тоже внезапно смолкла.
— Играйте еще, — попросила моя мать.
Королева Екатерина оглянулась вокруг, ища короля, и заметила его рядом со мной.
— Начнем танцы? — спросила она.
Это был королевский приказ. Анна и Генрих Перси[11] заняли свои места в ряду, музыканты заиграли. Я вскочила на ноги, Генрих направился к королеве и сел подле нее. Моим партнером оказался Георг.
— Выше голову! — резко бросил он. — А то выглядишь виноватой.
— Она смотрит на меня.
— Конечно. Но важнее, что на тебя смотрит
Вскинув голову, я беззаботно улыбнулась брату. Танцевала так грациозно, как только могла, приседала, поворачивалась, кружилась в его заботливых руках, а король и королева оба наблюдали за мной.
Семейный совет держали в большом доме дяди Говарда. Мы собрались в библиотеке, где книги в темных переплетах смягчали уличный шум. Двое слуг в наших говардовских ливреях стояли снаружи у дверей, чтобы никто не помешал и не смог подслушать. Мы собирались обсудить семейные дела, семейные тайны. Никого, кроме Говардов, рядом быть не должно.
Причиной и героем встречи была я, и все вертелось вокруг меня. Я — та пешка, которой надо рискнуть для достижения успеха. Все сосредоточилось на мне. Сердце мое билось чаще от сознания собственной
